Именно поэтому открыватель любого объективного Закона, формулируя его, обязан указать те пределы действительности (времени, места, условий и обстоятельств), в которых он действует. В противном случае такой Закон вырождается в абсурд.
Прорыв за границы ранее невозможного возможен.
Это – закон.
Объективный.
Однако он, как и любой другой его сородич, имеет границы действительного своего применения.
Они там, где начинается «запретная зона», очерченная другими объективными Законами.
Применительно к человеческой деятельности Закон возможности прорыва за пределы ранее невозможного может быть сформулирован так: нет предела возможностям человека в создании нового, не нарушающего объективных Законов.
Тем не менее, при всем неизбывном многообразии родов, видов, направлений приложения человеком его усилий, существуют две сферы человеческой деятельности, в которых принципиально невозможно создать что-то новое.
Это – глупость и подлость.
Как сказано в фильме «Андрей Рублев» Андрея Тарковского, «все глупости и подлости род человеческий уже давно совершил и теперь их только повторяет».
Каждый претендующий на звание великого глупца или же великого подлеца может не беспокоиться: все лавры первенства в этих отраслях деятельности уже давным-давно распределены.
После Герострата, Каина, Иуды, Калигулы и Нерона все их последователи и подражатели – лишь жалкие эпигоны.
Да, действительно, каждый из названных лидеров в области глупости или подлости или того и другого вместе – выдающийся.
Поскольку выпирает. На ровном месте.
Как, например, чирей. На, допустим, спине.
Однако, плох тот чирей, который не мнит себя пупом.
Каждый выдающийся глупец или подлец мнит себя гением.
Пусть даже и злым.
Помните? У Лермонтова? В «Демоне»?
«Я тот, чей взор надежду губит, Я тот, кого никто не любит».
Как те существа, что изображены на гравюре (см. ниже).
Мартин Шонгауэр. «Святой Антоний Великий, избиваемый демонами» (1480 г.)Смею Вас заверить, уважаемый/уважаемая Читатель/Читательница: ничего демонического ни в одном из даже самых выдающихся глупцов и подлецов нет.
Как личность каждый из них – вполне заурядная посредственность.
Что их самих и бесило.
Однако, даже самая взбешенная посредственность – еще не демон.
Не дотягивает посредственность, пусть даже самая злющая, до титула демона, пусть даже самого плохонького, хотя бы девятого чина – самого низшего, – согласно классификации демонов, предложенной Иоганном Вейером в его «Pseudomonarchia Daemonum» (1588 г.).
Не говоря уже о титуле гения.
Злых гениев не бывает.
Каждый претендент на гениальность проходит испытание.
Историей.
На глупость и на подлость.
И при наличии у него хотя бы одного из этих атрибутов, автоматически и безапелляционно исключается из числа соискателей почетного звания: «Гений».
Победитель – еще не гений.
Победитель – еще даже не подлинный, то есть, эффективный и позитивно перспективный лидер.
Каждая победа имеет два скверных свойства: она подталкивает к тому, чтобы переставать думать, и способствует превращению человека в раба мании своего собственного величия.
Думать перестают часто.
Значительно чаще, чем об этом принято думать.
И – многие.
Одни – от усталости.
Другие – от испытываемой ими эйфории.
Третьи – оттого, что думать уже нечем: в процессе достижения победы все мозги отшибло – поистине – пиррова победа!
«Нет повести печальнее на свете» (Шекспир),
чем повесть об отшибленном разуме (не-Шекспир).
Носитель отшибленного разума утрачивает способность мыслить, обретает же он взамен лишь болезнь Паркинсона.
Сомнительная компенсация.
Остановка мысли – как остановка сердца.
И то, и другое – смертельно.
Второе – для биологической жизни.
Первое – для человеческой.
Для нормальной же, полнокровной и полноценной, творческой, человеческой жизни время Разума – всегда.
Думать никому не рано и никогда не поздно.
Лидеру-победителю думать мешают три вещи:
– фанфары-литавры – оглушающие до одури;
– салюты-фейерверки – ослепляющие до мыслительной близорукости;
– лавровые венки – стальными тисками сдавливающие голову до полной атрофии способности к мышлению.
Однако, как говорится, «свято место пусто не бывает».
На месте утраченной мыслительной способности появляется мания величия.
Каждая одержанная победа несет в себе отравленное жало «глубокой убежденности» победителя в его собственном величии и великолепии.
В том числе – и в интеллектуальном.
Победитель – с каждой одержанной им победой – все более проникается чувством глубокого восхищения к самому себе, теряя способность адекватно воспринимать происходящее и объективно оценивать свои действия.
В этом отношении победы сродни наркотику, подменяющему в сознании своего потребителя реальный мир иллюзорным.
Как и любой наркоман, «победоман» погружается в мир приятных ему иллюзий, становясь тем самым предельно уязвимым для любых неблагоприятных реальных внешних воздействий.
Как и любого наркомана, «победомана» в определенные моменты охватывают приступы «ломки», когда весь окружающий его мир чудится ему предельно враждебным, и тогда уже приступы безудержного страха утратить все и порожденной им ярости обрушиваются на всех и на вся, в первую очередь – на ближайшее окружение.
Горе тому, кто попался под горячую руку «победоману» в момент его «ломки»: треском срываемых им с мундиров своих подручных погон и эполет дело, как правило, не ограничивается, заканчиваясь звонким хрустом свернутых шей и глухим стуком об пол отрубленных голов.
Однако мешок Истории наполнен под самую завязку отрубленными головами не только впавших в немилость победителя его вассалов, но и самих победителей.
Бывших.
Победителей, как известно, не судят.
Но – лишь до тех пор, пока они не утрачивают этот свой статус.
Горе победителю, ставшему бывшим.
«Оглядываясь назад, могу сказать, что мое увольнение из «Apple» стало лучшим событием в моей жизни. Я избавился от груза успешного человека и вновь обрел легкость и сомнения новичка. Это освободило меня и ознаменовало начало моего самого творческого периода».
Стив Джобс.
В то время, пока победитель блаженствует, расслабленно почивая на лаврах своих побед, побежденный вынужден думать.
Напряженно.
Мучительно.
Непрестанно.
Над своими ошибками.
Над причинами своих поражений.
Извлекать из них уроки.
И – делать выводы.
Тот, кому удается преуспеть в этом своем начинании, оказывается более подготовленным к дальнейшей борьбе, чем победитель, разомлевший от своих побед, как сытый кот на освещенной летним солнышком завалинке.
В то время как победы располагают победителя к тому, чтобы расслабиться и постараться получить вполне заслуженное, как ему кажется, удовольствие от пользования их плодами, поражения, наоборот, стимулируютпроигравшего мобилизовать все наличные у него ресурсы на преодоление последствий своих поражений и на поиск путей к грядущим победам.
Нормальный человек учится на своих ошибках.
Умный – на чужих.
Глупый – ни на чьих.
Не учится.
Хоть ты кол на голове ему теши.
Почешется он, и опять – за свое.
Марк Аврелий не был глупым.
Потому и учился.
На чужих поражениях.
Потому и побеждал.
На всех фронтах.
Всех войн, в которых ему – вольно или невольно приходилось принимать участие.
Кроме, пожалуй, семейного фронта, где он – «за явным преимуществом» – проиграл битву за свою любовь к своей обожаемой супруге Фаустине (имя-то какое: как у доктора Фауста или у фауст-патрона!), постоянно и практически безнаказанно ставившей ему рога.
Всю свою жизнь Марк Аврелий учился.
У своих врагов.
Побежденных и побеждаемых им.
Он был – по общему мнению и определению – «философом на троне».
Первым в Истории.
Вторым – через две тысячи лет – стал Томаш Масарик – первый президент Чехословакии.
Масштабы их деятельности – разные, но принципы и результаты – сопоставимые.
Памятники им стоят на их родине.
У каждого – на своей.
По сей день.
И никто до сих пор не посягнул на их целостность.
Ни молотками с зубилами, ни пилами с моторчиками, ни баллончиками с красками.
