у конюха!!! Он хоть и мой сын, но принцессы так себя не ведут! Это как-то странно!» — раздражённо подумал Пантелеймон. Он не стал входить к ним, постоял немного в смятении и поплёлся во дворец.
А завтра, как и обещал Его величество царь Банифаций, во дворце, в банкетном зале накрыли превосходный стол. И было на нём три тысячи блюд и напитков.
И все, откушав досыта и отпив напитков допьяна, ушли отдыхать, а яства, оставшиеся в большом количестве, были щедро оставлены всей придворной челяди и прислуге всякой до самого последнего мальчика на побегушках.
Бал, как и обещано, тоже был шикарным. По залу порхали молоденькие фрейлины, юные вельможи и гости, солидно выделывали свои неторопливые па седые министры, Советник и сам Его величество.
Принцесса Агнесса была в ударе. Она раздаривала танцы направо и налево и, не зная устали, довела до оной всех принцев подряд. С каждым из них она была изысканно вежлива, тактична, слушала их глупые шутки, сама шутила в ответ и кружилась, кружилась, кружилась…
Банифаций удивлённо поглядывал на дочь, был одновременно рад и настороженно недоверчив.
«Ой, не к добру всё это, — думал он, — что-то задумала дочь! Слишком уж она весела!»
Но Агнесса повода для опасения никакого не давала, с папенькой была мила, взгляд её был невинен и искренен.
А Пантелеймон после двух-трёх танцев вдруг ощутил непривычную для своего нового тела усталость. В то время как его соперники, ничуть не напрягаясь, шли на новый круг, Пантелеймон успокаивал сбившееся дыхание и рвущееся из груди сердце.
«Что это со мной?! — раздражаясь, спросил он себя, — мне же не шестьдесят, мне всего двадцать три! Почему же так тяжело?!»
А Банифаций, как назло, настойчиво шептал ему при каждой возможности:
— Не отпускай, Агнессу!.. Не отдавай её!.. Следующий танец твой!!! Фердинанд, она твоя!!!..
В небольшом промежутке между танцами, когда все, уставшие и довольные прильнули к прохладным напиткам, царь Банифаций задумался о чём-то и вдруг громко воскликнул на весь зал:
— А скажите, дорогие гости, если бы каждый из вас стал моим зятем, что бы вы могли дать моей дочери?!
Воцарилась полная тишина. Их величества переглядывались и размышляли.
Наконец принц Саттва помпезно вышел на всеобщее обозрение, подошёл ближе к принцессе Агнессе и, глядя ей в глаза, провозгласил:
— Я бы подарил принцессе весь этот мир, все эти звёзды и это солнце, лишь бы она была счастлива!
— А-а-ах! — восхищённо откликнулся зал.
Следом вышел принц Раджас и сладким голосом промурчал:
— Каждое утро, просыпаясь с ней рядом, я бы целовал каждую пядь её нежного тела, каждый волосок и каждый ноготок!
— О-о-о-о! — чувственно проникся зал.
Затем вышел принц Тамас и холодно сказал:
— Если бы принцесса стала моей, я бы убил любого, кто только сделает попытку взглянуть в её сторону!
Зал испуганно молчал и, на всякий случай, не смотрел в сторону принцессы Агнессы.
Пришёл черёд принцу Фердинанду. Пантелеймон поймал на себе одобряющий взгляд Банифация и вышел в центр.
— Милая Агнесса я бы, не задумываясь, отдал тебе самое дорогое, что у меня есть!..
Зал ждал. Но Пантелеймон не стал уточнять — что именно он отдал бы принцессе. Он и сам этого не знал. Как и не знал, почему именно это он сказал. Но видно было Всевышнему так угодно, коли вложил он слова эти в его уста.
Банифаций задумчиво прищурился и погладил свою бороду, что было признаком одобрения.
— Ну что ж, — Банифаций встал, — я счастлив, дорогие гости, что вы приняли моё приглашение, я рад был узнать вас, подружиться с вами! Надеюсь, я ничем не обидел вас, и пребывание ваше во владениях моих стало для вас прекрасной возможностью для отдыха, развлечений и новых впечатлений. Очень надеюсь, что дочь моя Агнесса приглянулась вам и в скором времени продолжится наша дружба с кем-то из вас, но уже в другом качестве!
— Да-а-а!!! — подхватил зал.
— А сейчас я с вашего позволения, дорогие гости, принимаю от вас приглашения на ответный визит! В скором времени, не далее чем через месяц, мы с принцессой Агнессой хотим посетить ваши владения, погостить в ваших дворцах, замках, чертогах и угоститься вашими изысканными блюдами!
У Пантелеймона ёкнуло в груди.
Саттва, Раджас и Тамас по очереди выразили сие желание и довольный Банифаций уставился на принца Фердинанда.
— Да, конечно, Ваше величество, буду несказанно рад видеть вас вместе с дочерью в моём дворце! — старясь выглядеть спокойным и радушным, ответил Пантелеймон.
— Вот и славно! Мои министры согласуют с вами дни визита, господа!
* * *
Утром принцесса Агнесса прощалась со всеми.
Хотя утром это и назвать было сложно: гости, уставшие от бала, почивали до самого полудня. С немного помятым видом они по очереди выползали из своих комнат и слуги готовили их к дальней дороге.
Перед тем как скрыться в чреве своей кареты, каждый из принцев выражал своё почтение и благодарность Царю и благодарил, за проведённые минуты радости, принцессу.
Принц Саттва вежливо склонил голову, поцеловал руку Агнессе и заверил, что будет счастлив новой встрече с ней.
Принц Раджас на прощание сделал попытку прильнуть к устам Агнессы, но она деликатно увернулась и подставила щёку. Принц вспыхнул, застонал и юркнул в свою карету.
Принц Тамас грубовато притянул принцессу за талию к себе, посмотрел в глаза и горячо прошептал:
— Будь моею и я весь мир брошу к твоим ногам!
Принц Фердинанд, в сопровождении Царя, долго мялся, издали наблюдая за церемонией расставания Агнессы с другими принцами, потом, почувствовав лёгкий пинок от Банифация, подошёл к принцессе.
— Дорогая Агнесса, я очень сожалею, что приходится расставаться! Я с нетерпением буду ждать новой встречи с тобой и хотелось бы, чтобы эта встреча прошла в более обыденной обстановке, чтобы мы нашли возможность подольше общаться, узнавать друг друга… Ты знаешь, ещё год назад, когда я увидел тебя впервые, я не мог нормально спать…
— Год назад?! — переспросила Агнесса, — а мы виделись год назад? Но где же?!
Пантелеймон стушевался. Он покраснел, замычал что-то и беспомощно посмотрел на Банифация, скромно стоящего поодаль.
— Во сне, дорогая принцесса! — нашёлся Пантелеймон, — я увидел тебя во сне! И я так рад, что в жизни ты оказалась гораздо прекраснее, чем в моём далёком сне! — радостно заключил он.
— Прощайте! — холодно сказала Агнесса, протянув ему руку для поцелуя.
Пантелеймон прикоснулся к ней губами, покосился на Банифация и сделал шаг к своей карете.
— Стойте! — услышал он вдруг. Пантелеймон вздрогнул и медленно оглянулся.
