Вот что поставлено на карту в анализе. Может быть, это причина того, почему другие аспекты переноса, состоящие из "менее нежных чувств", отнесены к другому подстрочному примечанию (161п.)[40]. Здесь не сказано ни единого слова по поводу отличия между "позитивным" и "негативным" переносом, которое появилось в работе 1912 года. Если любовь в переносе стремится к отмене различий через эротизацию, негативный перенос стремится к отмене различий через деструкцию. Любое представление различия — будь это язык, норма или символ — воспринимается как угроза нарциссизму пациентки, который должен быть преодолен. Психоанализ подразумевает борьбу за и сопротивление против припоминания. Припоминание подразумевает избегание, а также приближение к повторному переживанию. Повторное переживание подразумевает в равной мере как кратчайший, так и окольный путь к пониманию.
Это может быть причиной того, что когда анализ закончен — я не решаюсь сказать завершен, — то воспоминание, которое остается о нем у аналитика или анализанта, и в особенности его письменное описание аналитиком или анализантом, является лишь бледным отражением того, что происходило во время анализа с любым из них или между ними. Все, что известно, так это то, что анализ некогда имел место. Однако он обладает силой убеждения. Часто, слушая такое описание, говоришь себе: "Данный рассказ был действительно неправдоподобен, но убедил каждого, ибо в основном был правдив" (Боргес, 1974, 568). Как в сказке Боргеса, правдивой была эмоциональная тональность, отношение, подлинной была чувственность, подлинным было опровержение; "лишь обстоятельства, время и пара соответствующих имен были вымышленными".
Литература:
Borges, J. L. 1974. Obras completas. Buenos Aires: Emece Editores.
Freud, S. 1900. The interpretation of dreams. S.E. 4-5.
- 1909. Analysis of a phobia in a five-year-old boy. S.E. 10.
- 1912a. The dynamics of transference. S.E. 12.
- 1912b. Recommendations to physicians practising psycho-analysis. S.E. 12.
- 1914a. On the history of the psycho-analytic movement. S.E. 14.
- 1914b. Remembering, repeating and working-through (Further recommendations on the technique of psycho-analysis, II). S.E. 12.
Бетти Джозеф. О любви в переносе: некоторые текущие наблюдения
Статья Фрейда о любви в переносе, по моему мнению, не только вызывает живой интерес, но и является фундаментально важной. Я полагаю, это происходит по двум причинам. Во-первых, те проблемы, с которыми, как обнаружил Фрейд, сталкивались аналитические психотерапевты в тот период или в борьбе с которыми они терпели поражение, являются проблемами, с которыми всем нам, практикующим аналитикам, и сейчас еще приходится встречаться лицом к лицу в повседневной работе. Во-вторых, в ней затрагиваются многие моменты техники, которые впоследствии обсуждались и тщательно разрабатывались и все в большей мере оказывались критическими моментами аналитической работы. И как всегда наравне и одновременно с возрастанием нашего понимания технических вопросов идет продвижение в нашем теоретическом понимании. В данной работе я хочу сосредоточить внимание на ряде этих моментов и на некоторых из основных вытекающих из них усовершенствований.
Фрейд, очевидно, был глубоко обеспокоен тем, что аналитические терапевты попадали в запутанные отношения с определенными типами пациенток. Та модель, которую он имел в виду, была моделью мужчины-аналитика и женщины-пациентки. Пациентка либо открыто, либо более завуалированно показывала, что влюбилась во врача, а врач, вовлеченный пациенткой в отреагирование, в своем поведении или эмоционально чувствовал себя возбужденным, удовлетворенным или польщенным ее знаками внимания. Я надеюсь показать, что те вопросы, которые обсуждались в этой статье, не ограничиваются данной группой пациенток, но являются повсеместными.
Тем не менее, мне хотелось бы начать с рассмотрения того типа пациентки, который описывает Фрейд. Он показывает, что особый элемент, из-за которого справляться с переносом пациентки становится столь сложным делом, заключается не только в ее влюбленности во врача, но также в природе и выражении ее любви. Фрейд описывает сколь нереальна эта любовь, как понимание пациентки, по всей видимости, поглощается ее любовью, но он также описывает любовь на языке стремлений пациентки убедиться в собственной неотразимости, принизить врача до положения возлюбленного и обсуждает навязчивый характер этой любви, напоминающий патологический. Он продолжает подчеркивать, что аналитическая работа должна стремиться к обнаружению природы инфантильного образца объектного выбора пациентки и связанных с ним фантазий. Он также подчеркивает, что явно не приписывает подобные чувства пациентки лишь особому случаю лечения заболевания — что пациентка, как таковая, неизбежно влюбляется в своего врача и, далее, что природа влюбленности, паттерн будет повторяться, так что, даже если пациентка покидает одного врача и в конечном счете находит другого, тот же самый паттерн поведения вскоре возникнет и с ним.
С данным инсайтом Фрейд предпринял очень важный шаг, который, я полагаю, в наше время может быть выражен иным образом. Мы подчеркнули бы, что пациентка неизбежно привносит свой укоренившийся тип объектных взаимоотношений, в особенности по отношению к своим внутренним объектам, в отношения с аналитиком — любовь, ненависть, амбивалентность, защиту от любви и зависимости — всю гамму взаимоотношений. Вот что мы будем иметь в виду под влюбленностью. Фрейд, по-видимому, полагал, что в особенности для рассматриваемого им в этой статье типа пациентки, которая устанавливает могущественный эротизированный перенос, крайне важно добраться до инфантильных корней любви. Конечно, это будет происходить со всеми нашими пациентками. Но тот момент, который, по-моему, особо требуется здесь подчеркнуть, относится, скорее, к корням инфантильной любви. Инфантильная личность предстает в этих случаях обладающей собственной нездоровой натурой, о которой Фрейд позднее говорит как о приближающейся к патологической. Я полагаю, мы можем сделать здесь следующий шаг и увидеть нечто, что проявляется из патологической личности пациентки. Пациентка считает себя неотразимой и ведет себя так, как если бы врач считал ее таковой. У всех нас встречались пациентки такого типа, некоторые из них соответствуют описанию Фрейда как люди высокообразованные, чувствительные и утонченные, в том время как манеры других более грубые или более жалостные. Общим у всех этих пациенток является убеждение, сознательное или бессознательное, что аналитик эмоционально увлечен ими.
Личность такой пациентки более широко можно описать следующим образом. Она обладает нарциссическим представлением о себе, воспринимает себя всемогущей, чрезвычайно привлекательной, убеждена в том, что аналитик должен ее любить. Она не видит реально себя и свой объект. Она стремится избежать любого ощущения отличия между собой и объектом и не может допустить отличных от нее качеств или умений аналитика или его превосходства. В настоящее время мы можем видеть, что данная картина сохраняется посредством проективной идентификации. Пациентка проецирует собственное желание в отношении аналитика на аналитика, а затем действительно верит в то, что он ее любит. Это представление она может, как я буду рассматривать позднее, активно пытаться претворить в жизнь. Как уже отмечалось, Фрейд описывает, как пациентка пытается "подорвать авторитет врача, принизив его до положения возлюбленного" (163). Мы могли бы добавить, что к этому времени какое-либо представление, которое она имела о его превосходстве, ушло. Но Фрейд, в немного неискреннем разделе, обсуждает, может ли эта попытка рассматриваться как часть ее любви или как сопротивление. Я вскоре вернусь к этому моменту, но, по-моему, в этих примерах попытка пациентки превратить аналитика в своего возлюбленного должна рассматриваться как часть ее примитивной нарциссической структуры характера, которая не будет позволять объекту — аналитику — иметь успех, быть отличным и отдельным от нее. Это аспект агрессивного, завистливого, деструктивного отношения, которое было отколото и спрятано в более ранней части анализа (Фрейд описывает пациентку как послушную), но данное отношение вновь возникает по ходу продвижения анализа, и тогда деструктивность предстает как часть отношения пациентки к людям.
Вернемся к обсуждению сопротивления: Фрейд усиленно подчеркивает, что требования любви пациентки, ее эротизация переноса могут рассматриваться как сопротивление, как сила, которая препятствует продолжению лечения. Конечно, именно это бессознательно имеется в виду; несомненно, понимание или желание быть понятой, не играет никакой роли в желаниях пациентки в такие периоды. Здесь, как обычно в трудах Фрейда, сопротивление рассматривается как сила, мобилизованная в особенности против припоминания вытесненного материала и таким образом против лечения как такового. Недавно некоторые аналитики поставили под сомнение такое ограниченное использование данного слова (например, Шафер, 1991). Другие находят, что оно в большой мере выпало из их словаря и что его место было занято более детальными описаниями импульсов и защит пациентки внутри сессии и как часть его или ее общей структуры личности. Таким образом, мы можем считать, что показывая любовь, послушание пациентки, Фрейд также показывал ее защиты от более критических и негативных чувств и импульсов.
