гнев, стыд, сожаление. Они постоянно думают, что бы произошло, если бы они вели себя иначе.
Как ни странно, Мусси сделал первый шаг ради улучшения наших отношений. На четвертом сеансе он назвал меня Джулс. Так ко мне обращаются только лучшие друзья, которых у меня немного. Возможно, такое поведение Мусси мне и не понравилось, но, изменив мое имя, он словно завладел им. Что-то в искренности его поступка позволило мне развеять суждения и оттаять. С этого момента я как будто видела его изнутри.
На самом деле мне было сложно критиковать Мус-си или любого другого человека на его месте после того, как я поняла, что его мотивировало, расстраивало и волновало. Как только Мусси понял, что может мне доверять и что ему не нужно притворяться со мной, он избавился от тяжелой защитной брони. Я увидела умного, чуткого и травмированного мужчину и вскоре узнала, что он обладал огромными ресурсами для креативности и роста, которые позволили ему вновь вернуться к жизни.
Казалось, в душе Мусси таилась глубокая обида, которая блокировала любые чувства или отношения. Я видела, как он сжимал кулаки, неосознанно сражаясь со своей болью. Я попросила его рассказать о своей боли, закрыть глаза и дышать в нее. Мусси описал острую боль в груди. Он увидел абсолютную черноту, которая вскоре озарилась красными искрами и превратилась в раскаленную лаву, охватившую его тело. Я осторожно спросила, что бы сказала лава, если бы могла говорить. Мусси ответил: «Она извергает яд и гнев». Он вдохнул глубже, и по его лицу потекли слезы. Раскаленная лава превратилась в кипящий котел ярости. Затем Мусси увидел, как стоит на вершине горы и кричит: «Я разъяренно кричу. Я – сверхновая звезда».
Я не очень разбираюсь в физике, поэтому позже посмотрела, что означает сверхновая звезда. Это взрыв огромной звезды, вероятно, вызванный гравитационным коллапсом, при котором яркость звезды повышается на 20 звездных величин. При этом основная масса звезды разрушается с бешеной скоростью, порой оставляя очень плотное ядро. Это позволило мне понять всепоглощающее внутреннее разрушение Мусси: оно было огромным и на вид неотвратимым, словно черная дыра. Я не знала, каким его видели друзья и члены семьи: бесчувственным или готовым взорваться? Значило ли это, что они еще больше отдалятся от него?
Я почти ничего не знала о Хашиме и его отношениях. Я знала, что «Хаш был застенчивым и рассудительным парнем, настоящим мыслителем». Мусси показал мне их фотографию: они стояли, положив друг другу руки на плечи. Они выглядели как братья, но Хашим был меньше и полнее, смотрел в пол. Мусси был похож на типичного старшего брата, доминирующего и властного. Хашим был любимым сыном отца. Он был более послушным, «умным парнем», в то время как Мусси был общительным экстравертом. Теперь Мусси испытывал тяжелое чувство вины из-за того, что продолжал жить. Это особенно влияло на его отношения с отцом: Мусси чувствовал, что никогда не станет хорошим сыном. «Я не Хашим и никогда им не стану», – заявил он. Я знала, что утрата проливает свет на все существующие отношения человека, зачастую выявляя трещины и разрывы.
За свою короткую жизнь Хашим завел много друзей. Мусси рассказал мне: «После смерти брата мы были рады видеть его друзей. Они приходили, пили чай, помогали по дому – словно приносили частичку Хашима с собой. Лишь тогда моя мать выходила из своей комнаты». Иногда они шли в комнату Хашима и включали его любимую музыку, общались. Мусси нравилось это: друзья Хашима позволяли ему наладить связь с умершим братом без необходимости проходить сквозь стену боли. Но некоторые вещи его раздражали. «Когда люди вокруг начинали плакать, мне приходилось успокаивать их, и это меня раздражало, – признался Мусси. – Иногда плакали все гости, и я думал: “Я ведь даже не знаю этих людей”. Сам я не плакал: был слишком потрясен. Все это выводило меня из равновесия». Я часто слышала подобные истории. Когда приходят друзья умершего человека – находятся рядом, ненавязчиво помогают, не плачут и не рыдают, это очень утешает. Но человеку тяжело успокаивать плачущих гостей.
Через несколько недель картина прояснилась. Отец Мус-си расстался с женой после долгих лет бесконечных споров, когда Мусси был ребенком. «Когда мне было 12 лет, Хаш простудился, – рассказал Мусси. – Он кашлял так сильно, что не мог ходить в школу. Он просто лежал на диване, не выносил шума и яркого света. Он очень похудел. Его состояние подчинило себе весь дом». Мусси это одновременно злило и расстраивало. Отчаявшись, мать возила Хашима по врачам, но никто не мог помочь. Лишь через полгода один врач довольно грубо сказал, что с мальчиком все в порядке, а симптомы были психосоматическими. Отец посчитал это «бредом для психов» и решил, что нужно больше молиться. Но мать нашла хорошего детского психотерапевта, и через полгода симптомы Хашима исчезли. Он вернулся в школу. Мусси считал, что Хашим боялся разлуки с отцом после развода родителей. «Особая любовь» отца к Хашиму была центром его внутреннего мира, который раскололся, когда отец ушел. Хашим никогда не говорил об этом: он боялся, что потеряет мать, если скажет ей, как сильно скучает по отцу.
Мусси пытался наладить жизнь. Он решил, что смерть брата не сломит его. Он работал ассистентом-стажером в дилерской компании, но ему не нравилась его начальница. Мусси чувствовал, что она его не уважает и поручает скучные задания. Работа была неинтересной, но, по крайней, мере несложной. «Я справляюсь», – сказал он. Работа делала его будни более-менее распланированными и позволяла сбежать от самого себя, пусть и ненадолго. Очень часто Мусси накрывал абсолютный ужас, «иногда трижды в день, иногда раз в несколько дней». Ему казалось, что он сходит с ума. Я сказала ему, что это обычное последствие смерти близкого человека, пусть все происходящее и кажется безумием. Мусси научился глубоко дышать, но все равно чувствовал себя опустошенным и постоянно переживал.
Наши сеансы были увлекательными, но сложными. Сначала Мусси говорил о том, как скучал по брату, о том, как Хашим потратил жизнь впустую и как его смерть повлияла на многих людей. Больше всего Мусси расстраивало состояние родителей. Его мать постоянно задавала вопросы, на которые никогда не было четкого ответа. Она критиковала себя и дотошно расспрашивала каждого знакомого Хашима о его наркотической зависимости. Она жалела, что Хашим не оставил хотя бы записки с объяснением. Мусси переживал из-за матери. Он обвинял брата в том, что он навредил ей. Иногда наши сеансы были такими напряженными, что у меня начинала болеть голова. Однажды я сказала: «Я чувствую, как железные когти впиваются
