Прежде всего следует помнить, что для стыда нужен объект – нарушитель норм. Во многих ненормальных ситуациях невозможно указать конкретного виновника. Независимо от культурного контекста стыд не применим для решения таких проблем, как массовая бедность, болезни, голод или нехватка воды. Чтобы начать кампанию на основе стыда надлежащим образом, важно действовать справедливо и без нарушений. С чисто утилитарной точки зрения, казалось бы, если общество в результате оздоровится – какая разница, кто при этом пострадал. Но такой прагматизм противоречит нормам справедливости и у очень многих вызовет отторжение. Кроме того, объектом осуждения должна быть, прежде всего, недобросовестная практика, а не просто конкретные люди или организация.
Стыдить учреждения, компании или страны за недобросовестную практику более эффективно, поскольку это ведет к масштабным изменениям поведения. (Задумайтесь: половина из сотни крупнейших экономик мира – это корпорации. Скажем, прибыли Wal-Mart сопоставимы с ВВП Аргентины.) Кроме того, это и более приемлемо, чем обрушиваться на отдельных людей. Группа не станет эмоционально страдать от стыда, поскольку лишена «человеческого достоинства» в том смысле, какой вкладывается в это понятие применительно к индивиду. Однако группы бывают разные, и одних в моральном отношении стыдить легче, а других – сложнее.
Общество с большей готовностью принимает воздействие стыдом на сильных мира сего. Кампания, подвергающая остракизму тех, кто и так уже отторгнут от социума, или клеймящая позором заклейменных, многим покажется неоправданной. Никому не нравится смотреть, как высшие третируют низших (хотя до определенной степени мы с этим, разумеется, миримся). Так, было бы ошибкой стыдить конкретных рабочих на фермах за практику жестокого обращения с сельскохозяйственными животными.
Мы уже не приемлем стыда, направленного на физическую сферу человека. Клеймение, дурацкие колпаки и алые буквы недопустимы – это не воздействие стыдом, а унижение. В некоторых штатах до сих пор выносятся подобные приговоры, – например, обязывающие магазинного вора какое-то время носить значок с соответствующей надписью, – однако это спорная практика. Не далее как в 2007 году в Белфасте (Северная Ирландия) обмазали дегтем и вываляли в перьях подозреваемого в сбыте наркотиков детям, и освещение в СМИ свидетельствовало о массовом неодобрении этого деяния.
Сегодня стыд потенциально более действенен, поскольку мы научились, не посягая на человеческую природу, обходиться без унижения и не доводить дело до конфронтации. Теперь у нас есть надувные крысы! Самое важное нефизическое средство воздействия, которое нужно освоить, – это цифровые технологии, позволяющие отслеживать гораздо больше негодных поступков, чем когда-либо прежде, апеллировать к огромной аудитории и сохранять информацию навсегда. В виртуальном пространстве, как и в реальном, важно верно выстроить кампанию, со всей ответственностью подойдя к выбору методов и платформ.
Растущая популярность опосредованных форм воздействия не означает отказа от прямых, непосредственных контактов. Всегда будут востребованы инструкции из таких книг, как «Пирог как оружие борьбы: рецепты от Биотической бригады пекарей» (Pie Any Means Necessary: The Biotic Baking Brigade), повествующей об «изящном искусстве залепить свежайшей выпечкой в реакционное, чванливое и прочее подобное лицо». Важно только помнить, что пирог стыда должен состоять главным образом из крема – начинив его крупными орехами, вы рискуете нанести виновному лицу повреждения. «Все, что выражено телом, действует сильнее, чем выраженное одними только словами», – сказал Антанас Моккус в приветственной речи. А вот слова профессора Нью-Йоркского университета Эда Отта, бывшего профсоюзного организатора и активного пользователя надувных крыс: «Нам по-прежнему нужно видеть, осязать и обонять друг друга, чтобы понять истинные желания другого человека».
Как сохранить стыд в качестве оружия общественного воздействия
Стыд – один из самых действенных инструментов ненасильственного сопротивления, которым можно пользоваться в отсутствие формального наказания. Но, как любой инструмент, от долгого использования он приходит в негодность. Хотя бы поэтому нужно по мере сил избегать его неоправданного применения.
Важно также понимать: чтобы эффективно применять стыд, организация должна быть независимой от группы-мишени. «Гринпис» упорно отказывается получать финансирование от корпораций или правительств – это залог ее права стыдить других. Участие в коммерческих структурах при государственной кормушке, членство в советах директоров и благотворительные пожертвования – все это скрытые заслоны против стыда. Документальный фильм «Парк-авеню: деньги, власть и американская мечта» (Park Avenue: Money, Power, and the American Dream) рассказывает о растущем экономическом неравенстве Америки и о людях на вершине, в том числе о миллиардере Дэвиде Кохе, владельце Koch Industries. Фильм был показан в 2012 году нью-йоркским общественным телеканалом WNET, в совете директоров которого в 2006 году состоял Кох. И вот что рассказала Джейн Мейер в еженедельнике New Yorker (это издание – главный обличитель всего, связанного с Koch). Перед тем как выпустить фильм в эфир, президент WNET Нил Шапиро позвонил Коху «в порядке вежливости» и разрешил спикеру Koch Industries сразу после показа выступить с заявлением, в котором картина была объявлена «разочаровывающей и спорной».
Если общество – обязательный участник наказания стыдом, уместно поинтересоваться, согласно ли оно с такими наказаниями. В 2008 году Seattle Times задала читателям вопрос, считают ли они допустимым устанавливать на транспортные средства лиц, пойманных на вождении в состоянии алкогольного или наркотического опьянения, ярко-желтые номерные знаки, – такая практика существует во многих других штатах. В опросе участвовало более 5000 человек: 45 % одобрили эту меру, 52 % ее осудили, а остальные пребывали в сомнениях.
Четверть века в Нью-Йорке приклеивали неоновые стикеры на машины, препятствующие уборке улиц. Власти утверждали, что это действенная мера: с ее внедрением улицы стали чище на 30 %. Надпись на стикере подчеркивала общественный характер правонарушения: «Это транспортное средство нарушает правила парковки города Нью-Йорка. Из-за этого невозможно как следует подмести улицу. В ваших силах сделать наш город чище». Мне казалось, эта кампания – пример попадания в яблочко. Однако в марте 2012 года городской совет единогласно проголосовал за объявление ее незаконной, отклонив вето тогдашнего мэра Блумберга. Интересно было бы поинтересоваться мнением других ньюйоркцев.
Мы с коллегами – психологами Джессикой Трейси и Дэвидом Пизарро и специалистом по математической биологии Кристофом Хауэртом – опросили в Интернете 111 граждан США, чтобы узнать их реакцию на различные сценарии воздействия стыдом. Нам было интересно, как лучше стыдить – в реале или онлайн. Вот один из сценариев: «Чарльз Уильямс совершил мошенничество с налогами и недоплатил обществу больше миллиона долларов. Решением судьи одним из наказаний для него стало обязательство вывесить перед своим домом плакат с описанием провинности». Альтернативный сценарий предполагал вместо плаката перед домом включение имени Чарльза Уильямса в список неплательщиков налогов на сайте властей штата. Это была единственная разница между двумя вариантами: появится ли имя нарушителя на плакате или на сайте.
В сумме по всем 16 предложенным сценариям результаты таковы: стыд – вполне допустимое средство воздействия (5,42 по шкале от 1 – «совершенно недопустимое» до 7 – «безоговорочно допустимое»). Так что общественность, в общем, не возражает против наказания стыдом. Следует иметь в виду, что в наших сценариях предусматривались весьма мягкие наказания за достаточно серьезные правонарушения: кража $1 млн или неуплата налогов в том же размере. Кроме того, обнародование фамилии правонарушителя на сайте респонденты сочли значительно более приемлемой мерой воздействия, чем вывешивание описания его проступка у входа в дом. Любопытный результат, если вспомнить, что мы проводили опрос в Интернете, а значит, его участники знали, как велика онлайн-аудитория. Следовательно, сложнее обеспечить физическое присутствие зрителей, чем массовость. Впрочем, делать определенные выводы относительно Интернета еще рано. Представления о том, что в нем приемлемо, а что нет, еще могут измениться.
Почему стыд, а не прозрачность?
Итак, стыд чреват душевной болью и страданиями, а найти для него верную мишень нелегко. Так, может, лучше просто выставлять поведение всех и каждого на всеобщее обозрение? В наши дни прозрачность считается панацеей – универсальным средством от любых социальных болезней. Идея прозрачности состоит в том, что на виду люди ведут себя лучше, – следовательно, нужно сделать так, чтобы поведение каждого было видно всем. В отличие от стыда или признания, механизмы которых направлены лишь на самые худшие или лучшие прослойки популяции, политика прозрачности обнажает поведение всех без исключения элементов общественного организма и на первый взгляд кажется более демократичной и справедливой. Но в данном случае интуиция нас подводит: стыд бывает и более эффективным, и более приемлемым инструментом.
