ощущение… Я будто повторяюсь, когда всё это
говорю… Как будто я уже это когда-то говорил или слышал…
– Может быть, тебе бы всё-таки как-нибудь поближе к нам… – снова робко напоминает бывшая
жена.
– Ирэн, ну для чего я так долго толкую тебе про это противостояние тёмного и светлого? Я всё
ещё остаюсь горячей точкой их столкновения, которое я обострил до предела. Тут трудно сказать,
что будет. Смысл их действий не проявляется сразу. Тот же взрыв, в который я попал, унёс много
жизней, а для меня он, возможно, был проявлением светлого. Я был остановлен, и не стал
убийцей. Значит, это было не по Судьбе. Тормознут я был, конечно, жестко, но как ещё остановить
того, кто едет самоутверждаться, прикрывшись бронёй? А уж я-то, с прежним своим запалом,
наломал бы там дров – будь здоров. Головорез из меня вышел бы первостатейный. Вот из-за этой-
то борьбы, полигоном которой я остаюсь, находиться рядом со мной опасно. Жизнь не простит
моего пренебрежения к ней. Я ведь сейчас вроде грубого, наглого гостя, который сидит за столом,
ругая хозяйку. В один прекрасный момент она возьмёт меня за шкирку и пинком за порог.
– Удивительно, что ты видишь теперь всё в неком будто мистическом свете, – замечает
Голубика. – Обычно о тёмном и светлом в человеке говорят условно, а для тебя это так же
реально, как стол или стакан.
– Ты думаешь, я сочиняю небылицы? Люди обычно видят лишь сами события, которые
представляются им случайными, не связанными между собой. Мне же открылась возможность
видеть истинный, мистический каркас жизни, на котором события развешаны, как бельё не
верёвках. Нити этого каркаса натянуты прямо и геометрически упрощённо. Что, собственно, и
обеспечивает прочность жизни. Так вот, представляя этот истинный, мистический каркас, можно не
только правильно истолковывать минувшие события жизни, но и достаточно точно предполагать
будущие. Теперь моя жизнь видится мне совсем иначе. Многие события её оказались связанны
совершенно неожиданно…
Задумавшись, словно заново выстраивая в голове своё прошло, Роман смотрит куда-то мимо
Голубики.
– Например? – спрашивает она.
– А вот как ты думаешь, мои родители погибли случайно?
Ирэн беспомощно смотрит на него, понимая, что ей, конечно же, никогда не ответить на этот
вопрос.
– Вовсе нет, – продолжает Роман. – Их смерть – это плата за мою жизнь. Заступившись за меня,
отверженного, они вроде как поддержали тёмное. Помощь тем, кто рожден тёмными требует
жертв. Поэтому выкинь из головы всякие мысли о помощи мне. Я думал связать свою жизнь с
560
Лизой, но и это было бы неправильно. Я и тут сомневался. Ей тоже надо держаться подальше от
меня. Но она-то хоть не узнает ничего. А ты просто забудь. Ты сама не понимаешь, с чем хочешь
связаться…
– Но причём здесь гибель твоих родителей? – не соглашается Голубика. – Какая связь? Они
погибли, когда ты был очень далеко от них.
– В предельно простом и прямом мистическом каркасе жизни нет понятий удалённости по
времени и расстоянию.
– По-твоему получается, что всё у нас предопределено?
– В какой-то степени – да. Но предопределено нами же. Вот смотри: ты думаешь, что между
нами всё оборвалось после того, как мы расстались? А помнишь ли ты своё проклятие на улице
возле дома Текусы Егоровны? Ты ещё сказала тогда, что с той женщиной, которую ты всё время
называла Смуглянкой, а я Смугляной, мы никогда не будем жить хорошо? Ну? А теперь припомни
время, когда ты словно забыла о своём проклятии, когда прошлое, связанное со мной, перестало
тебя мучить. Когда это было?
– Пожалуй, к лету … года.
– Всё верно! Вот именно после этого я и встретил Лизу. Это произошло потому, что ты отпустила
меня. А с Ниной у нас и впрямь шло всё по твоему предсказанию, через пень-колоду. Всё это,
конечно, можно считать совпадением, я тогда на улице и сам посмеялся над твоим проклятием, но
ведь тебе в тот момент удалось создать многие дальнейшие события.
Голубика некоторое время сидит, задумавшись.
– Прости меня за ту глупость… А чем я могу помочь тебе сейчас? Ром, а Ром, поедем с нами, а?
– Ты, кажется, меня не слышишь… Попробую объяснить уж совсем по-житейски. Ну вот скажи,
пожалуйста: зачем я тебе? Ты хотя бы знаешь, сколько женщин было у меня вообще?
– Да уж, конечно, немало. Было бы мало – это был бы не ты. Только не надо со мной так… Я не
настолько мелкая, чтобы меня можно было так просто оттолкнуть. Как я могу что-то в твоей жизни
принимать или отвергать? Ревность здесь смешна. Теперь ты просто велик для меня… Именно так.
И не смейся, не надо. Ты для меня, как великан. Ты так значителен в моих глазах, что можешь
делать что угодно и любить кого хочешь – моего чувства это не уменьшит. Кажется, я в своём
чувстве достигла совершенства. Знаешь, если бы мы жили сейчас рядом, то ты мог бы вспоминать
и рассказывать о чём хочешь, кроме одного. Кроме того, что однажды, уйдя от меня, ты уже через
пятнадцать минут познакомился с другой (а в этот раз я вообще никак не хочу её называть).
Конечно, я понимаю, что наша любовь не равна, что я люблю тебя куда больше, но я благодарна
тебе за то, что ты пробудил во мне такую любовь. Другому бы это не удалось. Женщина иногда
заблуждается, думая, что если её чувства не удалось пробудить какому-то одному мужчине, то это
сделает другой. Но чувства женщины всегда эквиваленты что ли мужчине, который их пробуждает.
И каждый конкретный мужчина способен пробудить лишь какую-то свою глубину чувств, чаще
всего такую, на которую способен сам, и может случиться, что женщине вообще может не
встретиться тот, кто перевернёт её полностью, до дна. Когда я вижу равнодушных женщин, то
понимаю, в чём им не повезло. Им не повезло лишь с какой-то единственной встречей. Так что
меня не обидит ничто, исходящее от тебя. Ничто, кроме этих пятнадцати минут. .
– Но ведь я предал тебя! Предал свою первую, самую чистую любовь.
– Это не предательство. Теперь я понимаю каждый твой шаг. Я была вместе с тобой во всех
твоих ошибках.
– А боль, которую я тебе причинил?
– Она-то и помогла мне полюбить тебя по-настоящему. Может, это неправильно, но я поняла,
что если ты несёшь другому только хорошее и приятное, никогда не причиняя боли, то любовь не
возникнет. К тому же, боль от тебя оправдана тем, что в нашем
