3 + 8
Коринна с детьми в гостях.
Аня: «Lady bugs don’t bite». «I too» – дети Коринны высмеивают.
Алеков вопрос о яичках: «Это – тоже пи́сать?». Продолжение интереса к устройству всего на свете.
Аня залезла на стул: «Я первая». Алек: «Я первый!» И тут Аня, вместо того, чтобы спорить, изрекла сентенцию: «Nur einer kann der erste sein». [Только один может быть первым.]
Говорит «почти литературно» (М.): «The birds are circling and fighting in the courtyard! The little birds cannot fight». С русским сложнее: таких длинных высказываний нет, первое, что вспоминает в разговоре со мной, – английские слова (а между собой они говорят преимущественно по-немецки), приходится настаивать, чтобы вспоминала «мамины слова». Ухватилась за моё предложение: отвечать «не помню» или «не знаю» (это чтобы не молчала), нещадно эксплуатирует фразы. Наконец, однажды уже было не «мама говорит…» или «папа говорит…», а «а я говорю…!» – т. е. настаивала на том, чтобы говорить по-немецки.
У Алека спряжение в основном правильное, а род они оба никак не усвоят окончательно.
Борьба с Алеком за умение приветствовать воспитателя. Сначала повторял: «Guten Morgen, Alek», потом выдавал 2 фразы, с Алеком и с Хельгой («Guten Morgen, Alek. Guten Morgen, Helga»). Затем отказывался говорить («Я не буду говорить гутен морген Хельга») и даже не хотел идти в любимый садик. Теперь начинает с неправильной фразы, после того, как Хельга её отвергнет и запрашивает верную, произносит так, как нужно.
Оливию называет «Сильвия» – по имени бэбиситтера из Венгрии. Айзею тоже однажды назвал «Сильвия» – почему?!..
«Сильвия» – сохраняется…
Дорит называет «Йогурт» / «Йогит».
Анино суждение: Айзея «не мальчик!» – «Почему?» – «Он мой!» – «Но и папа тоже твой и при этом мальчик!» – «Нет, только Айзея мой!»
В России.
В целом дело двинулось вперёд, особенно у Ани: говорит бегло. Правда, Ира утверждает, что Алека легче понять (Алек слова произносит громче).
Обескураживающее в конце. Алеково: «Это Ксюша?» – на площадке о чужой девочке… Иногда говорит не то и смеётся, шутит то есть; но на этот раз нет.
Анины проблемы с родом.
Аня выучила фамилию, названия «родных» городов, стран Россия, Германия (правда, тут уже не уверена).
Вот неожиданный результат поездки: их язык общения был немецким – стал смешанным (мешанина из 3 языков!). Т. е. с другими они чётко (Алек меньше, Аня чётче) проводят границу – их внутренний язык потерял монолитность. Вот пример: «Собака krank. Ich gehe лекарства купить. Хе, хе… He will пить und essen», «Я приду mit der cat. Открой мне дверь. Ich bin nicht der Doktor! Там надо Teddy-Bär стоять!»
Странный разговор с Аней. Обсуждаем, кто чей папа. Всё правильно объясняет о себе, Ксюше, обо мне и папе… А на вопрос: «А кто папа Серёжи?» – вдруг отвечает: «Ира». – «Ну как же, папа должен быть мальчик, а Ира девочка!» «Девочка» я всегда говорила для упрощения; а тут вдруг Аня поправляет: «Женщина!» Не понять, «наивный» ребёнок или многоумный…
Продолжение разговора «о женщинах». В туннеле тесно, идём не вчетвером, а по двое: Алек с папой, Аня со мной. Аня, усмотрев логику в таком делении на пары, кричит брату: «Алек, ты boy! И папа… (после секундной заминки) …машина». – «Аня, кто тебя научил так говорить?» – «Дедушка!» Тут я поняла, что она имела в виду: «Папа – мужчина!»
Прощальный вечер Хельги. А. идёт в немецко-английский садик. Воспитательницы: «Вы окончательно решили забрать её?» Мать А.: «Да, она уже неделю ходит для пробы в новый садик». Воспитательницы – почти хором: «Да, мы можем это понять…» (В подтексте: да, она слишком хороша для нашего садика… А. лучше всех раскрашивает контурные картинки; видимо, считается особенно продвинутым ребёнком.) Мама А., подавшись вперёд, с жестикуляцией опровержения: «Исключительно ради языка!» Разговорились потом; мама А. долго жила в Америке; в «интернациональном» детсаду, куда А. будет ходить, одна немецкая воспитательница и одна австралийская: «Тоже как бы английский!»
«Stinky Popo!» – ну вот, начинаются ругательства. «Покажи пису» – и детская эротика… И дразнилки: «Плака!» (Алек плакса).
Алек поднял бутылочку, всю в песке, тянет ко рту. Я кричу: «Это бяка!» Алек недоумевает: «Это луце!» И ещё несколько раз повторил. Отчаявшись понять, спросила у Ани, что говорит братик. Она сначала повторила пару раз «луце», потом пояснила: «Это сладкое. Так Хельга говорит». Тут у меня всё и соединилось: Lutscher (от lutschen, сосать), М. позднее пояснил, что Хельга вполне могла так говорить: слово старомодное (потому я его и не знаю).
Сегодня после моей обращённой к М. речи на немецком Аня не перестроилась и заговорила со мной – тоже по-немецки: «Dort steht Lilys Tasse».
«Три толстяка» посмотрели на одном дыхании. Правда, в начале музыка показалась угрожающей – Аня спрятала голову. И в середине, в разгар драматических событий, Алек сказал, что не хочет смотреть. Когда появилась кукла, Аня заявила: «Это я». Утром на следующий день просит платье «как у куклы», уточняет: «у живой куклы».
До сих пор трудности с родом и падежами (кроме случаев, которые выучили); и это «сказаю». Предлоги путаются. Аня начала «тормозить» / «буксовать» (будто пластинку «заело»): «не… не… не…».
Аня подпевает песенкам на диске, Алек иногда тоже.
Алеку трудно сравнивать картинки, отвлекается. Никак не запомнит времена года.
Играли в «скажи наоборот»; Алеку трудно быстро сообразить, путает пары: «Алек грязный!» – «Нет! Я сухой». Правда, и Аня тоже путает («злой» – «нет, хороший»). Множество вариантов сравнения величины (широкий – узкий, высокий – низкий, длинный – короткий…) у нас сведено к одному: «большой – маленький». [Позднее в «русской группе» выяснилось: это даже у старших – пятилетних! – детей может быть так!]
Анины неправильности: «Возьмёла», «сидю», «можу», «помаху» (оказалось – помашу).
Алек хорошо говорит то немногое, что выучил.
Если уж чему научается, так делает это абсолютно правильно. Надевает сандалии всегда «на ту» ногу. И правильно их застёгивает; главное, не ленится не только штырёк в дырочку воткнуть, но и – дальше – ремешок в застёжку.
Аня в первый раз правильно пользуется формами «говорю», «говоришь» (вместо «сказаю» и т. п. – Алек всё ещё не отучился).
Алеку трудно выговорить «сопли»: «слопи».
На этой неделе зашёл разговор о «красоте», и выяснилось, что у Ани твёрдые представления о том, кто красивый, кто нет. Твёрдые – и странные. «Красивые» из мальчиков – только двое: Феликс и… Александр (толстоватый, с сонными глазами).
– А Эмиль?
– Нет.
– Почему?
– Волосы короткие.
– А наш Алек?
– Нет.
– А он почему некрасивый?
– У него T-shirt некрасивый.
Из девочек красивые – Нина, Лилли.
– Рукен?
– Нет. Волосы короткие…
Кстати, выяснилось, что, по Аниному мнению, Рукен мальчик: из-за коротких волос…
Удалось позаниматься наедине с Алеком – впервые пел вместе со мной (заказал песенку сам)! А потом услышала, как он еле слышно поёт-бормочет строчки уже без меня… В состоянии очень хорошо выговаривать все звуки.
Ходили без нас в театр. Попросила рассказать Аню, что видела там, – она не смогла. Видно было, что не находит русских слов для глаголов. Восстановили: там были зайчик с морковкой, ёжик, лошадка. Что делала лошадка? «делала вот так» – пришлось подсказать: гладила ёжика – а ёжик колючий! Однако попозже, когда я начала перечислять героев и назвала лошадку, Аня заявила, что лошадки не было; выяснилось, что ёжик был лошадкой… Ещё был крокодил – «schlafen» «с тётем» (спал с тётей?! – нет, что-то непонятное). Крокодил спал, потом кто-то закричал и «разбудел» его. Ещё были детки наверху (это Аня повторила много раз). «Без ручки», «живые», «не настоящие» (?!) – это на мои наводящие вопросы; наконец, стало понятно: куклы, но не на руке. «На веревочках?» – «Нет»… Ещё раз дали «это», «сосать» (поняла: мама Леннарта ещё раз дала леденец на палочке – это уже не часть представления…).
Аня, как оказалось, выучила песенку об английском алфавите.
Я решила посчитать, сколько Аня букв знает, – 18 (7 забыла).
Аня без ошибок и запинок поёт песенку об алфавите (Алек повторяет, кривляясь, делая вид, что эту песенку вообще-то знать не желает). А потом поёт ещё раз, но уже заменяя буквы набором звуков (охотно играют в простейшие языковые игры: замены не обязательно остроумные, вообще бессмысленные чаще всего).
Забыла выражение «Когда я ем, я глух и нем» – «Мама, сказай!» Вспомнила – глаза блестят, цитирует. Алек тоже захотел повторить – память отказывает даже на таком коротком промежутке (после «я ем» следует практически набор звуков, хорошо хоть, не отказывается учить по частям…).
