Аллан Фромм - Способность любить

Если бы мы менее серьезно относились к своим роди­тельским обязанностям, мы могли бы хорошо проводить время с детьми. Мы не чувствовали бы необходимости реа­гировать на каждое его отступление от хорошего поведе­ния. Не приводили бы ребенка в смятение, мгновенно пе­реходя от доброты и ласки к гневу и наказаниям. Мы могли бы смягчать отношения любезностью — мы могли бы быть вежливыми с собственными детьми! Если бы мы со взрос­лыми обращались так, как обращаемся с детьми, то у нас не было бы ни одного друга.

Вежливость полезна в отношениях с ребенком. Нам труд­но быть вежливыми с маленьким существом, на которое мы всегда смотрим сверху вниз: в нашей культуре принято уважать размер. Нам приходится заставлять себя говорить «спасибо» и «пожалуйста» малышу. Мы говорим так, когда стараемся приучить ребенка к вежливым формулам, но де­лаем это неловко. Но насколько мы действительно с ним вежливы? Мы говорим, что хорошие манеры приходят из­нутри, из уважения и сочувствия к окружающим. Но если мы постоянно настороже, постоянно помним о том, что мы формируем личность ребенка, если мы нянчимся с ним до самого подросткового возраста, нам трудно его уважать.

Как только мы перестаем изображать озабоченных ро­дителей, давление спадает и атмосфера расчищается. Ко­нечно, не мы одни определяем качество этой атмосферы. Иногда дети недовольны по собственным причинам. В дру­гих случаях они требуют того, чего мы не можем им дать. Тем не менее, даже не соглашаясь с ними и говоря «нет», мы можем быть вежливыми и любезными. Еще чаще мы можем позволить себе посмеяться вместе с ними и поиг­рать. Дети смеются легче и охотней, чем мы. Они могут радоваться безделью и безответственности, а мы часто этого не умеем. Дети внесут в нашу жизнь свежесть и веселье, если только мы отбросим свои трудные родительские роли и сможем радоваться вместе с ними.

Мы говорили о выражении любви в заботе о вегетатив­ных потребностях ребенка, все это очень разумно. Но у любви есть и иррациональная сторона, преувеличенная и импульсивная сторона, и нам нужно и в этом разобраться.

Нам не нужно ждать, пока ребенок хорошо себя проявит, чтобы любить его. Мы в любое время можем подхватить и приласкать его, если нам хочется. Когда мы делаем любовь наградой, когда приравниваем ее к одобрению, это обычно отрицательно сказывается на воспитании детей. Мы редко хвалим хорошее поведение, мы его даже не замечаем. Хо­роший ребенок — это часто забытый ребенок. Он привле­кает наше внимание, когда ведет себя плохо, и тогда встре­чает неодобрение и нелюбовь.

Для младенцев было бы просто замечательно, если бы родители посадили их на пол в центре гостиной и позволи­ли бы всем, кто заходит в комнату, подхватывать их, играть с ними, разговаривать. Иногда родители так боятся микро­бов, что никому не позволяют даже притронуться к мла­денцу. Одна голливудская пара построила для своего ре­бенка стеклянную детскую и держала его буквально за стек­лом: люди могли его видеть, но не могли прикоснуться. В больницах и детских приютах уже давно установлено, что ребенок, которого не берут на руки, ведет вегетативную, растительную жизнь: он перестает расти и развиваться, он вянет на глазах и может даже умереть. В одной нью-йорк­ской больнице установлено правило: всякий, кто проходит через детское отделение, должен задержаться, чтобы взять ребенка на руки и спеть ему песенку, прежде чем идти даль­ше по своим делам. В больнице обнаружили, что при этом дети вдвое быстрей выздоравливают.

Дети расцветают, когда их физически ласкают, физичес­ки любят. Они быстрей растут, у них лучше физическое и интеллектуальное состояние, и они остаются здоровыми. Чем больше их любят, тем более достойными любви они становятся. Очевидно, умного, внимательного, здорового и счастливого ребенка любить легче, чем бледного, скучного, вялого и неотзывчивого.

Проявлять свою любовь — прямую, иррациональную, не связанную ни с какими условиями — самый надежный спо­соб сделать детей достойными любви и любящими и тем самым сделать родительские обязанности радостными. Де­тям нужны проявления любви и по отношению к ним са­мим, и к другим людям. Дети лучше всего учатся подра­жанием; когда ребенок видит, как родители проявляют

простую физическую любовь к нему и друг к другу, он учится любить. В другой связи мы говорили, что учим детей при­нимать любовь, но не проявлять ее. Свободное проявление любви — один из простейших способов научить ребенка не только получать, но и давать.

По мере того как дети становятся старше, особенно в латентный период — между детским садом и подростковым возрастом, физические проявления любви становятся все менее желательными, а подростки их вообще не допуска­ют. Это сложные и занятые годы: нам приходится специ­ально организовывать встречи с детьми. И мы такие встре­чи организуем: чтобы отвести ребенка к врачу, к дантисту, на урок музыки или танцев, а чаще всего, чтобы прочесть лекцию о плохих отметках, опозданиях и неразумной трате карманных денег. Мы не организуем встречи с ними, что­бы продемонстрировать свою любовь приемлемым для них способом, например, чтобы вместе хорошо провести время.

Мы слишком легко впадаем в рутинное повторение од­ного и того же. Монотонно проходят вечера и уик-энды, они притупляют наше сознание и способность радоваться друг другу. Любое самое небольшое усилие воображения, направленное на то, чтобы разорвать такой образец, полез­но. Нетрудно заинтересовать растущих детей многими об­ластями нашего собственного мира. Почти любой подрос­ток, если он еще недостаточно взрослый, чтобы вести ма­шину, будет приветствовать возможность поучаствовать в выборе новой машины для семьи. И, выбрав эту машину, он с таким же энтузиазмом будет планировать и совершать путешествия, большие и малые, вместе с семьей.

Когда дети становятся старше, мы приглашаем их уча­ствовать в выработке решений и активно участвовать в на­шей жизни, и это очень хорошо для наших отношений с ними. Это помогает им полнее раскрывать перед нами свою жизнь. Это меняет нашу роль, из авторитарного повелите­ля мы становимся другом, соучастником и желанным пред­водителем. Мы пользуемся преимуществами их смелости, энергии и способности воспринимать новое и в то же вре­мя предоставляем им нашу память и опыт. Но важнее всего то, что с исчезновением последних остатков зависимости между родителями и детьми развивается взаимное уважение; это дает детям возможность проявлять признаки зрелости.

Конечно, мы не можем с детьми быть более зрелыми, чем с самими собой. Наше знание того, что хорошо для них, может вызывать такое же раздражение, как знание этого относительно нас самих, если у нас нет психологической свободы, позволяющей действовать с лучшими намерения­ми. Техника нашего повседневного поведения заслуживает более внимательного и частого рассмотрения, чем наши цели. К этому имеет отношение следующее обстоятельство: частота нашего общего смеха служит надежным показате­лем качества наших контактов с детьми. Совместные пла­ны важны, но не менее важен непосредственный, спонтан­ный смех. Но чтобы так вести себя с детьми, нужно прежде всего сохранить способность смеяться и без них.

Возможно, лучшее проявление чувства юмора — способ­ность смеяться над собой. Для этого нужна скромность и превыше всего — ощущение перспективы. Другое проявле­ние этой перспективы — сдержанность в отношениях со взрослыми детьми. Они хотят пробовать, хотят решать, иног­да даже хотят потерпеть неудачу — просто чтобы посмот­реть, что из этого получится. Одно из самых зрелых прояв­лений нашей любви — позволить им это. Если у нас хоро­шие отношения, дети отведут нам самые лучшие места на празднике своей жизни. Мы можем смеяться, аплодиро­вать, даже плакать. Но в идеале не должны показываться на сцене, если только сами дети специально, и в этом мы долж­ны убедиться, не пригласят нас принять участие.

Родительская любовь — только одна из форм любви в нашей жизни. Слишком часто мы позволяем ей доминиро­вать; мы ведем себя так, словно вырастить детей — един­ственная цель нашего существования. В результате страда­ем мы и страдают они; страдает качество нашей любви.

Это становится особенно ясно, когда дети подходят к подростковому возрасту. Слишком интересуясь детьми, мы считаем, что владеем ими; мы не способны их отпустить. К тому же именно в эти годы отчетливо проявляется наше честолюбие: мы не можем сдержаться и не проявить не­одобрения, когда детей не принимают в избранный кол­ледж, когда они выбирают не ту профессию или женятся не на том, кто нам нравится.

На протяжении первой половины жизни ребенка перед родителями встает трудная задача — сохранить любовь детей и при этом говорить им неизбежное «нет». А во второй поло­вине задача еще более трудная и неприятная — воспринимать от детей ответ «нет». Поэтому родительскую любовь называ­ют трагической. Это любовь, которая требует от нас максиму­ма и меньше всего дает в ответ; это самоликвидирующаяся любовь, которая заканчивается отказом от обладания люби­мым. Но не обязательно бывает так, если мы не использовали родительскую любовь как форму любви к себе, а не к ребен­ку. Когда мы возлагаем слишком большие надежды на ребен­ка и его честолюбие, мы используем его как украшение, что­бы привлечь внимание к себе самим, — в таком случае мы на самом деле не любим ребенка, а используем его.