его любимая пациентка. Чудесный комплимент!
Конечно, я любознательна не всегда. Когда мне кажется, что кто‑то со мной груб, я не собираюсь включаться в танец настройки. Я не делаю этого каждый день. Я поступаю так далеко не всегда. Но все чаще любопытство заставляет меня задавать волшебный вопрос: «Чего бы тебе хотелось?» Эти слова распахивают двери и рушат стены. Мы достигаем понимания и перестаем быть двумя отдельными существами, которые по одиночке плывут в океане. Мы дарим и принимаем. Два атома обнимаются в бурном океане эфира. Я ранил тебя. Ты причинил боль мне. Ты – мой.
Думая о том, что происходит в действительности, мы должны учитывать одну важную вещь. Нечто такое, на что не всегда есть ответ. Нечто, что скрывается под поверхностью понимания происходящего у большинства людей.
В ходе моих исследований я связалась с нейропсихологом из университета Эмори, Негар Фани, которая изучает влияние ПТСР на цветных. Она провела сканирование мозга чернокожих женщин, которые постоянно сталкиваются с расистской микроагрессией в личной жизни и на работе. Фани выяснила, что такое насилие изменило структуру мозга женщин2. Более того, эти структурные изменения сходны с изменениями, происходящими в мозге людей, переживших комплексное ПТСР. Каков же вывод? Расизм может стать причиной ПТСР. Фани сказала мне, что занялась этой темой, потому что сама постоянно сталкивалась с микроагрессией со стороны более зрелых коллег, белых мужчин.
Немало исследований показывает, что чтение расистских или угрожающих материалов вредит психическому здоровью. Чернокожие, смотревшие видео, на которых полицейские стреляли в безоружных чернокожих, отмечали возникновение тревожности и депрессии. Думаю, то же самое можно сказать о латиноамериканцах, которые смотрят видео, где детей и родителей разделяют на границе.
И это вернуло меня к моменту нервного срыва. Это не случайно произошло на работе, там, где мне приходилось думать о белом супрематизме и постоянном насилии против цветных. Я думала об этом каждый день – и каждый день сталкивалась с предубеждениями и насилием со стороны собственного руководства. Прошли годы, и теперь я понимаю, что многим цветным журналистам пришлось уйти с работы одновременно со мной – они сталкивались с аналогичными проблемами психического здоровья.
Речь не только о расизме. Принадлежность к любому подавляемому меньшинству – например, геев или инвалидов – может вызвать комплексное ПТСР, если идентичность не позволяет чувствовать себя в безопасности. Бедность также может стать причиной комплексного ПТСР. Такие факторы вызывают травму и порождают изменения в мозге, приводящие к усилению тревожности и самобичевания. Из-за таких изменений жертвы начинают винить в собственных неудачах самих себя. Начинают считать себя неуклюжими, ленивыми, асоциальными или глупыми, тогда как на самом деле просто живут в дискриминационном обществе, где их успеху мешает белый супрематизм и классовое деление этого общества. Сама система становится источником насилия.
Когда начальник сказал, что я «иная», я решила, что это означает «ненормальная». Теперь же я думаю, что это имело совсем иной смысл.
– У меня были замечательные выходные, и это меня тревожит, – сказала я.
Доктор Хэм непонимающе посмотрел на меня, а я вздохнула.
В субботу мы устроили роскошное барбекю с родными Джоуи. А на следующий день я обедала с друзьями, которые приехали на выходные в город, и мы до позднего вечера гуляли по Манхэттену. Два дня подряд я хохотала без перерыва. Но в понедельник, когда все веселье и общение осталось позади, я почувствовала себя одинокой. «Чертово комплексное ПТСР, – думала я. – Вечно заставляет меня чувствовать себя одинокой, как бы здорово мне ни было!»
Мне было стыдно.
– Ну кто чувствует себя одиноким только из-за того, что полдня его не окружают любящие люди?
– Да все, – ответил доктор Хэм.
– Подождите… Но разве это не глупо?
– Нет. Именно так и должно быть. Ваше тело понимает это лучше вас.
– Правда?! То есть чувствовать себя одинокой вовсе не глупо?
– Нет, особенно когда жизнь хороша. Все выходные вы наслаждались вкусной едой и вдруг на целый день переключились на воду и крекеры. Что вам думать? Вы не должны упускать приятные возможности – и вам нужно перестать осуждать собственный организм и его естественные чувства.
В другой раз я рассказала, какую депрессию вызвал у меня просмотр ленты в Twitter. Читая о карьерном росте бывших коллег, я заволновалась. Писала что‑то резкое, потом думала, что люди могут обидеться, и тут же стирала написанное. Только человек с комплексным ПТСР может придавать такое значение соцсетям.
– Социальные сети – источник стресса. Это чувствуют все, – сказал доктор Хэм.
– Правда?
– Да. У ваших резких твитов могли бы быть реальные последствия. И этого стоит бояться.
А еще были дни, когда я страдала из-за сущих мелочей. Мне не хотелось говорить о своих чувствах – они казались такими глупыми и мелкими, и говорить о них не стоило. Как смею я печалиться из-за возвращения к старому посту, написанному в состоянии депрессии? Или из-за того, что мне не дали стипендию, которую я запрашивала?
Но доктор Хэм чувствовал мое настроение. В такие дни он понимал, что я что‑то от него скрываю. Что я не до конца честна, хотя и пытаюсь бороться с этим. Доктор Хэм настаивал на том, что со мной что‑то не так, пока я не рявкала:
– Со мной все в порядке. Вы же не знаете всего, верно? Вы же не телепат!
В один из периодов такого «в порядке» доктор Хэм пытался подтолкнуть меня к тому, чтобы я обрела маленькую Стефани и позаботилась о ней.
– Отлично, – фыркнула я. – Я скажу ей, что это не ее вина, что она не может контролировать все вокруг, и это нормально. Я скажу, что есть те, кто любит ее, и всякую подобную фигню… Чудесно.
Мой гнев удивил доктора Хэма.
– Подождите, подождите. Что это только что было?!
А было то, что все эти идиотские приемы требуют массы времени и сил, а порой они и вовсе не работают…
– Я просто устала, – ответила я. – Злюсь, что снова нужно проделывать это. Я так долго и напряженно работала. Мы работаем с вами уже несколько месяцев. (Вообще‑то, прошло всего восемь недель.) Когда же со мной все будет в порядке?
Доктор Хэм вздохнул.
– Послушайте, это действительно так себе упражнение – мне стыдно даже предлагать, настолько это так себе. Но вы же любите художественные упражнения, верно? Хотите нарисовать круг?
Он протянул мне стопку бумаги и ручку.
Я с подозрением посмотрела на него. Обычно подобные упражнения меня раздражали. Но на сей раз
