♀♂ между фазами, представленными категориями от
A до
H, является механической. Какова же динамическая связь между ними? Она обозначается символами
L,
H и
K. Доброкачественность действия
♀♂ зависит от природы динамической связи.
Систематическая ось I – способы использования утверждения – включает ряд категорий, который может быть продолжен. Поскольку утверждение одно и то же, а меняется только способ его использования, очевидно, что различные способы использования утверждения связаны самим утверждением. Фактически, на систематической оси необходимо найти аналог механизма, генетически связывающего категории генетического описания. Такой поиск предполагает изучение механизма модифицирования удовольствия и боли и уклонения от них, однако я не могу приступить к этому исследованию прямо сейчас. Возможно, механизм, посредством которого один способ использования оси 1-6 переходит в другой, тот же, что задействуется при уклонении или модифицировании, а динамика представлена удовольствием и болью.
После открытия Мелани Кляйн параноидно-шизоидной и депрессивной позиций возникла потребность в теории, которая позволила бы связать разрозненные элементы, ассоциирующиеся с чувством преследования, в единое целое, и сопоставить их с депрессивным чувством. Я использую эту теорию наряду с понятием «избранный факт», заимствованным у А. Пуанкаре [44]. Каждое «использование», классифицированное по категориям 1-6 схематической оси, зависит от действия указанного механизма на элементы A-G. Таким образом, использование, которое предполагает отнесение того или иного аспекта к категории от A до H с целью сбора сведений или исследования, становится возможным благодаря действию этого механизма, и при этом сам способ использования определяется им. Рассматриваемый механизм я обозначаю символом Ps↔D. Динамическая связь, как и раньше, представляется посредством L, H или K.
Процесс перехода от одной категории таблицы к другой может описываться как дезинтеграция и интеграция, Ps↔D Доброкачественное или иное изменение, инициированное механизмом ♀♂, зависит от природы динамической связи L, H или K.
В дальнейшем мы увидим, что для объяснения процесса развития мыслей в обсуждение, начавшееся с проведения различия между мыслями и использующим их аппаратом в соответствии с тем, что мысли предшествуют мышлению и потому могут изучаться независимо от него, требуется снова ввести примитивные механизмы мышления (или что-то очень на них похожее). На самом деле, проще счесть, что такой спонтанный ход обсуждениия раскрывает факты, которые в большей степени соответствуют истине, чем если бы мы приняли положение о первичности мыслей, удобное эпистемологически, как верное представление реальности мышления. Тем не менее, есть основания предполагать, что примитивное «мышление» в ходе развития мысли должно отличаться от мышления, необходимого для использования мыслей [45]. Мышление, задействуемое в ходе развития мыслей, отличается от мышления, использующего мысли, завершившие свое развитие. В основе последнего типа мышления лежит механизм Ps↔D, рассматриваемый в гл. 92. Когда реальность, психическая или внешняя, вынуждает использовать мысли, примитивные механизмы должны обладать [46] точностью, достаточной для выживания. Поэтому, наряду с той ролью, которую играют инстинкты жизни и смерти, мы должны рассматривать также разум, который в своей зачаточной форме и во власти принципа удовольствия является рабом страстей, но заставляет предполагать у него наличие функции, позволяющей ему стать господином страстей и основоположником логики. Поиск удовлетворения несовместимых желаний будет вызывать фрустрацию. Успешное преодоление фрустрации предполагает разумное поведение, и выражение «диктат разума» может олицетворять примитивную эмоциональную реакцию на функцию, призванную удовлетворять, а не фрустрировать. Аксиомы логики, таким образом, уходят своими корнями в переживание неудачи разума в выполнении им своей первичной функции удовлетворять страсти, равно как и существование могучего разума может быть проявлением свойства данной функции отражать атаки фрустрированных и возмущенных «хозяев». Эти соображения должны учитываться, поскольку доминирование принципа реальности стимулирует развитие мысли и мышления, разума и осознания психической и окружающей реальности.
Механизм проективной идентификации дает младенцу возможность оперировать с примитивной эмоцией, и таким образом вносит вклад в развитие мыслей. Взаимодействие депрессивной и параноидно-шизоидной позиций тоже связано с развитием мыслей и мышления. Было замечено (Мелани Кляйн и Сигал), что с депрессивной позицией связано формирование символа. Это соотносится с тем, что способность мыслить сопряжена с взаимодействием позиций. Может показаться, что чередование Ps↔D связано с ♀♂, но различия между ними затрудняют понимание того, какую форму может принимать эта связь, если таковая имеет место быть [47]. Ps↔D свойственно так объединять элементы, между которыми нет видимой фактической или логической связи, что в результате обнаруживается их неожиданная согласованность (как в примере Пуанкаре 2). Действие Ps↔D служит обнаружению взаимосвязей между «мыслями», уже созданными ♀♂. Однако на деле это выглядит так, словно Ps↔D является таким же источником мыслей, как и ♀♂. Необходимо более детально изучить процесс развития. [48]
Одно из самых ранних моих наблюдений дает основание полагать, что ход развития мышления через Ps↔D зависит от продуцирования знаков. То есть прежде, чем думать, индивидуум должен соотнести элементы, сформировать знаки и увязать эти знаки между собой. В случае одного из моих пациентов «написание» предшествовало не только речи, но и мышлению. Речь этого индивидуума была непонятна, если я пытался разобрать ее, используя известные мне слова и общепринятую грамматику. Она становилась более понятной, если думать о ней как о машинальном звуке, похожем, скорее, на немелодичный и бесцельный свист; ее нельзя описать как речь, поэтическую речь или музыку. Так же как бесцельный свист не может быть музыкой, потому что не подчиняется никаким правилам или порядку музыкальной композиции, так же как каракули не могут быть рисунком, поскольку в них не соблюдается порядок, присущий художественному творчеству, так и речь индивидуума не может быть квалифицирована как вербальная коммуникация, если она не подчиняется правилам согласованной речи. Используемые с этим пациентом слова образовывали беспорядочный звуковой паттерн [49]. Он полагал, что его высказывание структурировано, поскольку считал, что слова и фразы, произносимые им, воплощены в предметах интерьера. Паттерн, формирующийся при оперировании реальными объектами (не фразами), предположительно раскрывал их значение, и пациент ожидал, что это значение он сможет теперь принять обратно в себя. Отметим, насколько это похоже на проективную идентификацию.
Представленный мною процесс можно рассматривать как попытку описать мышление, поскольку (хотя казалось, что вербализация указывала на существующие объекты и зависела от их наличия) более тщательное исследование показало, что объекты использовались как знаки, дающие возможность размышлять об объектах, которых нет. При таком понимании предметы в комнате использовались точно так же, как для решения задачи математик использует математические выражения, которые никак не зависят от физического присутствия объектов, с которыми эта задача связана. Обычно, если человек хочет узнать, сколько яблок у четырех человек, каждый из которых имеет по три
