получилось иначе.
У нас лежала молодая девушка с диагнозом «идиопатическая эпилепсия» [23]. Заведующая объяснила, что, если начнется приступ, нужно засечь время его начала и окончания, проверить реакцию зрачков на свет и сделать запись об этом в истории болезни. У пациентки, о которой идет речь, приступы в течение дня случались неоднократно, причем именно тогда, когда в палате кто-то был. Она изгибалась дугой, каталась по полу, ногами сшибая все на своем пути, но реакция ее зрачков на свет была сохранна. Санитарки удерживали больную, а я лишь фиксировала приступы в истории болезни. Что интересно, девушка падала с кровати, билась в «судорогах», но не получала травм. Я заметила это, но значения не придала.
К вечеру бóльшая часть персонала ушла – остались только я и санитарки. Так заведено у нас в отделении, что ночное время мы делим на равные промежутки и дежурим по очереди. Я отпустила санитарок отдохнуть, отделение мы заперли на ключ. По больнице в ту смену дежурил мой знакомый, он учился на год старше меня и уже работал врачом.
Время близилось к полуночи, когда я услышала пронзительный крик. Но не из той палаты, где лежала пациентка с «идиопатической эпилепсией». Я прибежала на звук и увидела, как у девушки выгнуло спину, налились шейные вены, посинело лицо. Она начала хрипеть, а потом вовсе перестала дышать. Зрачки не реагировали на свет. Я вызвала дежурного, а одна из пациенток побежала за санитарками. Девушку я повернула на бок и постаралась зафиксировать, но судороги были такой силы, что я просто не могла ее удержать. Изо рта у больной шла пена с примесью крови: она прокусила язык. Сказать, что я испугалась, ничего не сказать. Такого и близко не было у пациентки с дневной «эпилепсией». Дежурный врач прибежал к концу приступа, назначил лечение и дал мне методичку с клиническими рекомендациями, чтобы больше не терялась в подобных ситуациях.
– Я вот одного не могу понять, – сказала санитарка, когда все успокоилось, – испугалась ты, меня позвала, врачу позвонила. Но как он вошел в отделение? Я же лично дверь заперла на ключ…
– Я не помню…
Они еще долго шутили над моей неопытностью, да мне и самой было смешно: год в субординатуре [24], год в ординатуре, а эпиприступ поверг меня в шок.
На рапорте [25] я рассказала все заведующей. Оказалось, что девушке, у которой ночью случился приступ, тоже диагностировали эпилепсию. А у первой пациентки – с якобы «идиопатической эпилепсией» – были вовсе не эпиприступы, а истерические припадки. Диагноз «эпилепсия» выставили в ее истории болезни, так как ранее у нее на ЭЭГ [26] действительно наблюдалась аномальная электрическая активность.
С того момента я осознала: нужно всегда быть начеку, нужно знать о своих пациентах все, нужно всегда оставаться спокойной и не поддаваться панике.
В университете из нас старательно лепили докторов. Все знания и навыки, которые нам прививали, были преимущественно врачебными. Какие-то медсестринские манипуляции мы умели выполнять на манекенах, какие-то знали только в теории. Теперь же, хоть я и значилась врачом, по факту выполняла обязанности медсестры. И пришлось мне несладко.
Не все в этом мире относятся друг к другу доброжелательно, вы и без меня это знаете. Личная неприязнь, зависть, корысть или бог еще знает что – у каждого свои причины. Учитывая, что к работе медсестры я была не готова, встречать в отделении враждебно настроенных людей мне точно не хотелось. Напротив, я очень нуждалась в поддержке, ведь и без осуждающих взглядов знала, что многое делаю неправильно.
В основном у нас был дружелюбный персонал, большинство коллег относились ко мне с добротой и терпением, за что я искренне им благодарна. Но, как водится, не обошлось и без ложки дегтя: несколько человек были готовы меня живьем съесть, лишь бы я не осталась здесь работать.
Однажды мне пришлось обратиться за помощью к одной такой «саблезубой» медсестре. Требовалось собрать мочу катетером, а их я ни разу в жизни не ставила.
Медсестра сказала, что сделает все сама, – я должна была просто стоять в сторонке и не мешать. Я поверила, наивно полагая, что она просто хочет показать на своем примере, чтобы в следующий раз я смогла справиться самостоятельно. В тот же день «помощница» разнесла по отделению весть о том, что я безрукая бестолочь.
Конечно, было обидно. Это противостояние продолжалось не неделю и не месяц – весь первый год моей работы в качестве медсестры то и дело случались стычки.
Однажды меня подозвала к себе санитарка:
– Когда все уйдут, подойди, пожалуйста, мне нужно тебе кое-что сказать.
Я подошла. И то, что мне рассказали, напугало меня не на шутку.
– Тебя хотят подставить. Я слышала, как медсестры говорили о том, что собираются выкинуть пару ампул диазепама и свалить всю вину на тебя. Носи ключ от сейфа с собой, пока дежуришь.
Диазепам – бензодиазепиновый транквилизатор, оборот которого у нас в стране строго контролируется. Слышали истории вроде: «Выкинул ампулу диазепама – рылся в мусорке два дня и три ночи»? Выкинуть и найти не страшно, но потерять ампулы… За такое можно получить серьезное наказание.
Это стало последней каплей. Я была в ужасе от того, как далеко люди готовы зайти в своей ненависти. Об услышанном я рассказала старшей медсестре, чтобы в случае воплощения коварного плана в жизнь иметь хоть какую-то защиту.
Не знаю, что сработало: может, старшая поговорила с теми медсестрами, может, они сами одумались, но в итоге ни одна ампула диазепама тогда не пострадала.
Работая в психиатрии всего несколько месяцев, я уже успела насмотреться всякого. Отделение называлось «острым», а значит, трудилось на передовой – самые тяжелые пациенты доставались именно нам. Психомоторное возбуждение, психозы, бред, крики, попытки сбежать или кинуться на персонал. Хоть как-то обезопасить себя и больных помогает свод правил поведения в психиатрической больнице. Он никем не регламентирован, но передается из уст в уста от старшего поколения младшему. Одно из таких правил гласит, что пациентам доверять нельзя. Казалось бы, почему мы не должны верить человеку, который ведет себя вполне адекватно?
…Одним летним днем я в очередной раз заступила на дежурство. Постепенно солнце прогрело воздух. В отделении стало невыносимо находиться, так что санитарка приоткрыла дверь балкона на проветривание.
Пациентов тогда у нас находилось много, но одна женщина особенно выделялась на общем фоне. Ранее она не наблюдалась у психиатра –
