605 Понятие живого тела с точки зрения наших целей, пожалуй, несет в себе значительно меньшие сложности, чем общее понятие жизни, так как тело является наглядной и осязаемой вещью, которая не ускользает от нашего восприятия. Мы можем легко согласиться с тем, что тело – это самостоятельная система материальных элементов, приспособленная для осуществления жизненных целей, и как таковая она представляет собой доступное рациональному осмыслению проявление живого существа. Иначе говоря, оно представляет собой целесообразно организованную форму материи, которая делает возможным существование живого существа. Чтобы избежать неясностей, я хотел бы обратить внимание на то, что приведенное определение тела не включает в себя то Нечто, что я расплывчато охарактеризовал как «живое существо». Проводя это разграничение, которое я не хочу в данный момент ни отстаивать, ни критиковать, я имею в виду всего лишь то, что тело должно пониматься не просто как масса инертной материи, а как готовая жить, обеспечивающая возможность жизни материальная система, при условии, однако, что без участия этого «живого существа», несмотря на всю свою готовность, жить оно не могло бы. Ибо, даже если оставить за скобками все возможное значение «живого существа», у тела самого по себе отсутствует нечто необходимое для жизни, а именно психическое. Это мы знаем, прежде всего, исходя из собственного непосредственного опыта, затем – косвенно – из опыта наших ближних, а также благодаря научным открытиям, сделанным при изучении высших позвоночных, и, поскольку нет противоречащих доводов, мы должны признать существование чего-то подобного также у низших животных и растений.
606 Должен ли я теперь приравнять «живое существо», о котором я говорил выше, к психическому, непосредственно воспринимаемому нами в форме человеческого сознания, и тем самым вновь прийти к известному с древности дуализму души и тела? Или же есть некие доводы, которые оправдывали бы разделение живого существа и души? В таком случае и душу тоже мы могли бы рассматривать как целесообразную систему, как упорядоченную сущность, не просто готовую жить, но как живую субстанцию, или, точнее говоря, жизненные процессы. Я отнюдь не уверен, что эта точка зрения встретит всеобщее одобрение, ведь все настолько свыклись с представлением о душе и теле как о живой двойственности, что непросто принять понимание души всего лишь как простой совокупности протекающих в теле жизненных процессов.
607 Наш опыт, насколько он вообще позволяет делать выводы о сущности души, представляет нам психический процесс как явление, зависящее от нервной системы. С достаточной определенностью нам известно, что разрушение тех или иных частей мозга обусловливает возникновение соответствующих психических расстройств. Спинной и головной мозг, по сути, состоят из взаимосвязанных сенсорных и моторных путей, так называемых рефлекторных дуг. Я продемонстрирую, что понимается под этим, на простом примере. Человек дотрагивается пальцем до горячего предмета; вследствие этого мгновенно возбуждаются нервные окончания органа осязания. В результате их возбуждения изменяется состояние всех прововодящих путей вплоть до спинного и головного мозга. В спинном мозгу клетками нервных узлов, воспринимающими тактильное раздражение, измененное состояние передается соседним клеткам моторных узлов, которые со своей стороны посылают импульсы к мышцам руки и тем самым вызывают внезапное сокращение мускулатуры и отдергивание руки. Все это происходит столь быстро, что осознанное восприятие боли зачастую наступает лишь тогда, когда рука уже отдернута. То есть реакция осуществляется автоматически и осознается лишь впоследствии. А то, что происходит в спинном мозге, подается воспринимающему эго в форме записи, или образа, который и снабжает нас понятиями и наименованиями. Взяв за основу такую модель рефлекторной дуги, то есть движения раздражения извне вовнутрь и следования импульса изнутри наружу, можно представить себе те процессы, которые лежат в основе разума.
608 Возьмем теперь менее простой случай: мы слышим неясный звук, который поначалу всего лишь побуждает нас прислушаться, чтобы выяснить, что он означает. В этом случае слуховой раздражитель вызывает в мозгу целый ряд представлений и образов, с ним связанных. Частично это будут звуковые образы, частично зрительные, частично чувственные. При этом я употребляю слово «образ» исключительно в значении представления. Психический объект может быть содержанием сознания, то есть может быть представлен лишь в том случае, если он обладает свойствами образа, то есть представим. Поэтому все содержания сознания я называю образами, ибо они являются отображениями мозговых процессов.
609 Вызванный слуховым раздражителем ряд образов неожиданно соединяется с хранящимся в памяти звуковым образом, ассоциирующимся со зрительным образом: такой звук издает гремучая змея. Ко всей мускулатуре тела немедленно поступает сигнал тревоги. Рефлекторная дуга завершена; но в данном случае она отличается от предыдущей тем, что между воздействием сенсорного раздражителя и моторной реакцией вклинивается мозговой процесс – последовательная смена мыслительных образов. Внезапное напряжение тела, в свою очередь, запускает в сердце и в кровяных сосудах определенные процессы, которые отображаются в душе в форме чувства страха.
610 Таким образом мы можем получить представление о природе психического. Оно состоит из отображений простых мозговых процессов и из отображения этих образов в почти бесконечной последовательности. Эти образы обладают свойством осознанности. Сущность сознания – это загадка, решения которой я не знаю. Однако можно сказать, что душевное Нечто считается сознательным тогда, когда оно вступает в отношения с эго. Если этих отношений нет, то оно является бессознательным. Явление забывчивости показывает, как часто и как легко содержания теряют свою связь с эго. Поэтому мы любим сравнивать сознание со светом прожектора. Только те предметы, на которые падает сноп света, попадают в поле нашего восприятия. Однако предмет, который оказывается в темноте, не перестает существовать, он просто становится невидимым. Таким образом, где-то находится все то, что не осознается мною, и весьма вероятно, что оно пребывает в состоянии, не отличающемся от того, в котором оно доступно для эго.
611 Таким образом, сознание может быть понято как состояние соотнесенности с эго. Но критической точкой в этом случае является эго. Что мы должны под ним понимать? Очевидно, при всем единстве эго речь идет о чрезвычайно неоднородной величине. Оно складывается из отображений функций органов чувств, которые передают раздражения изнутри и извне, и, кроме того, из огромного количества накопленных образов процессов, происходивших в прошлом. Необходима могущественная сила, которая связывала бы эти крайне различные составные части в единое целое, и качестве таковой мы как раз и рассматриваем сознание. То есть сознание представляется необходимой предпосылкой эго. Однако без эго немыслимо также и сознание. Это кажущееся противоречие, пожалуй, можно разрешить, если понимать эго также как отображение, но не одного-единственного, а очень многих процессов и их взаимодействий, то есть всех тех процессов и содержаний, которые составляют эго-сознание. Их множество фактически образует единство, так как их связь с сознанием, словно своего рода сила притяжения, стягивает отдельные элементы в направлении того, что можно было бы назвать мнимым центром. Поэтому я говорю не просто об эго, но об эго-комплексе, обоснованно предполагая, что эго имеет изменчивую структуру, а значит, является непостоянным. К сожалению, я не могу здесь подробно рассмотреть классические изменения эго, которые возникают у душевнобольных или в сновидениях.
612 Благодаря пониманию эго как структуры душевных элементов мы логически приходим к вопросу: является ли эго центральным образом, единственным представителем всей человеческой сути? Все ли содержания и функции связаны с ним и отображены в нем?
613 На этот вопрос мы должны ответить отрицательно. Эго-сознание представляет собой комплекс, который не составляет целого человеческого существа: оно забыло значительно больше, чем оно знает. Оно осознает лишь малую часть того, что слышит и видит. Мысли возникают и обретают завершенную форму за пределами сознания, а ему ничего об этом не известно. Эго едва ли имеет хотя бы смутное представление о чрезвычайно важной регуляции внутренних телесных процессов, которая осуществляется симпатической нервной системой. Пожалуй, в эго включена лишь самая малая часть того, что должно было бы содержать в себе совершенное сознание.
614 Поэтому эго может быть лишь частным комплексом. Быть может, это тот единственный в своем роде комплекс, который в своем внутреннее единстве и составляет сознание? Но не включено ли в сознание любое объединение душевных частей? Непонятно, почему совокупность определенной части сенсорных функций и определенной части материала памяти является сознанием, а объединение других душевных частей – нет. Комплекс зрительных, слуховых и т. п. функций обладает сильной, хорошо организованной внутренней связанностью. Нет оснований считать, что он тоже не мог бы быть сознанием. Как показывает случай слепоглухонемой Элен Келлер, достаточно органа осязания и восприятия тела, чтобы создать или сделать возможным сознание, ограниченное, правда, в первую очередь этими чувствами. Поэтому эго-сознание понимается мною как совокупность различных «сознаний органов чувств», причем самостоятельность каждого отдельного сознания тонет в единстве вышестоящего эго.
