Понятийной разработкой учения о таинствах Фома завершил процесс развития этого учения, что позволило ему в ограде католической церкви говорить о таинствах в целом (de sacramentis in genere) и подчинить этому родовому понятию семь [286] таинств, которые теперь следовало отличать от тайнодействий (сакраменталий) как установленных церковью, а не Христом, священных знаков [287].
Принятие учения Аквината о таинствах Тридентским собором сделало его официальным учением католической церкви и впоследствии повлияло и продолжает влиять на многих православных богословов.
Но это учение породило и ряд проблем, первая из которых заключалась в том, что схема «материя-форма» вряд ли применима к таинствам Покаяния и Брака, ибо в них отсутствует «материя» в собственном смысле слова. Еще более значительными оказались проблемы внутреннего характера, возникшие в результате использования в учении Фомы категорий Аристотеля . Рационалистические компоненты томистского толкования таинств и сосредоточенность на слове в ущерб чувственно воспринимаемой стороне тайнодействий привели в конце концов к тому, что таинственный характер таинства (sacramentum) оказался на втором плане. Понятие таинства стало абстрактным понятием. Вместо Божественного первообраза выступил Бог как причина.
В. Мартин Лютер: экзистенциальное понимание таинств
Учение М. Лютера о таинствах следует рассматривать как производное от развития его учения в целом и в контексте истории становления его личности как реформатора. Борясь с существовавшей тогда практикой отпущения грехов, Мартин Лютер (1483—1546) издал в ноябре 1517 г. свои 95 тезисов. Наряду с общей проблемой понимания учения об оправдании борьба с индульгенциями сразу поставила вопрос о смысле и ценности покаяния, исповеди и наказания. Как камень, брошенный в воду, образует расходящиеся круги, так поставленные в связке вопросы совершенно предсказуемо распространились на очень широкие области богословия. Проблема переосмысления покаяния и исповеди привела к необходимости по-новому осмыслить таинства, что немедленно потребовало пересмотра отношений между церковью как управительницей и совершительницей таинств и верующим как воспринимающим таинства.
Отсюда видно, что учение Лютера о таинствах создавалось в контексте его общего расхождения с Римской церковью. Можно выделить три этапа развития этого учения, причем открытый разрыв с католическим учением приходится на начало второго этапа, а именно на осень 1520 г. [288]И это не случайно, так как 15 июня 1520 г. папа Лев X в 41-м правиле буллы «Exsurge Domine» осудил учение Лютера , о чем Лютер узнал не позднее августа того же года. Затем по приказу императора Карла V в Левене и Кельне были сожжены сочинения Лютера , В ответ на это 10 декабря 1520 г. Лютер на Виттенбергском мясном рынке бросил в огонь папскую буллу, а вместе с ней и каноническое право. В результате 3 января 1521 г. в булле «Decet Romanum Pontificem» папа отлучил Лютера от церкви.
На первом этапе развития своего учения о таинствах (1518— 1519 гг.) [289] Лютер еще считал, что сущность таинства состоит в единстве знака и обозначаемого. То есть он еще придерживался схоластического различения знака (sacramentum) и воздействия знака – благодати (res sacramenti), связь между которыми образует только вера. Так, в своей проповеди в 1519 г. Лютер рассматривал таинство в трех аспектах: «Первый – таинство (sacrament), или знак. Второй – значение этого знака. Третий – вера при восприятии того и другого. И в каждом таинстве должны быть эти три части. Таинство должно быть внешне выраженным и видимым в телесной форме или образе. Значение должно быть внутренним и духовным – в духе человека. Вера должна и то и другое соединить и осуществить во благо»[290].
Согласно учению Лютера, выделенная в таинстве триада – знак, значение, вера – соответствует по своей структуре составу слова Божьего: Закон, Евангелие, вера. Как слово Закона без веры не ведет к слову Евангелия и тем самым не делает его действенным для нас, так и таинство как внешний знак не будет без веры действенным в своем значении[291].
«Все возможно верующему. И потому таинства суть не что иное, как знаки, служащие для пробуждения веры, а без веры в них нет никакой пользы»[292]. И посредством таинств, и без их посредства, руководствуясь одной только верой, можно получить оправдание. С этой позиции Лютер и начинает атаку на учение об opus operatum, которое было не настоящим учением католической церкви, а его искажением (см. экскурс 2).
Экскурс 2.
Opus operatum в понимании Лютера
Как воспринятое в вере слово приводит к отпущению грехов, так и воспринятое в вере таинство приводит, согласно учению Лютера, к соединению со Христом. Таким образом, только через веру возможно оправдание. С этой точки зрения Лютер и критикует несовместимые, как он считает, с его позицией тезисы католического богословия и манеру их выражения. Отто Х. Пеш пишет: «Согласно Лютеру, недостаточно лишь “снять все засовы” (obex) с воздействия таинства. Куда в большей степени таинство нуждается в позитивном восприятии – в вере и исходя из веры[293]. Поскольку лишь благодаря вере становится возможным воздействие таинства, Лютер объявляет бессмысленным всякое учение об opus operatum как об отдельном от личной веры сакраментальном процессе. Значит, не может быть “объективности” таинства, а признается только объективность личного слова Бога»[294].
В «Проповеди о созерцании святых страданий Христа»[295] и «Проповеди о досточтимом таинстве святого истинного тела Христова и о братотворении» (1519 г.) Лютер полемизирует почти в тех же выражениях с приверженцами распространенного в то время упрощенного понимания opus operatum: «Многие из вас, участвуя в этом законе любви и веры, упускают из виду, что мессу или таинство можно назвать opus gratum opere operato (действие, дарованное совершенным действием), – это такое дело, которому Бог благоволит Сам от Себя, невзирая на то, что Ему могут быть и неугодны те, кто его совершает. <…> Так же и здесь: чем выше таинство, тем больше вред от злоупотребления им для всей общины. Ибо оно установлено не для угождения Богу, а ради нас, чтобы мы его правильно воспринимали, выражали в нем свою веру и этим Богу угодили. Таинство, если в нем нет ничего большего, чем только opus operatum, не принесет ничего, кроме вреда. Оно должно стать opus operantis. Хлеб и вино не приносят ничего, кроме убытка, если в них не нуждаются, но Богу они сами по себе приятны. Таким образом, недостаточно, чтобы таинство было только совершено (это opus operatum), нужно еще, чтобы оно было воспринято в вере (это opus operantis). И следует обратить внимание на то, что при столь опасных толкованиях таинства (как opus operatum) сила и добродетель отвернутся от нас и вера совсем угаснет из-за ложной уверенности в могуществе таинства. Все это происходит потому, что в этом таинстве скорее видят природное тело Христа, чем общину, т. е. уже духовное тело»[296].
Без сомнения, Лютер подверг столь жесткой критике вполне определенное ошибочное понимание opus operatum некоторыми своими современниками, и в этом плане его критика была абсолютно справедливой. Но следует заметить, что формула opus operatum у Фомы Аквината никогда не означала «реального сообщения благодати независимо от веры (или даже неверия) воспринимающего». Пеш замечает: «Формула non ponere obicem (не воздвигать препятствия) определенно подразумевает прежде всего запрет выдумывать что-то как о совершении Христова таинства, так и о заключенной в нем спасительной благодати . Однако устанавливаемое таким образом пассивное отношение к происходящему есть не нейтралитет, обусловленный автоматизмом таинства, а позитивная пассивность веры, которая добровольно предоставляет происходить тому, что творит Бог» [297].
Итак, ясно, что Лютер боролся не против собственно католического учения об opus operatum (даже если ему самому так казалось), а против извращения этого учения. Он исходил из той точки зрения, которую в противоположность онтологической точке зрения (таинство в себе) можно было бы назвать экзистенциальной (таинство для нас). Старые понятия он наполнил новым содержанием, что неизбежно привело к смещенному и ошибочному пониманию позиции предшественников. Opus operatum означало для Лютера действие без веры, т. е. и без Христа. Opus operantis, напротив, для него есть дело Христа, и на этом основании он исключил из веры все магические представления, которые некоторые его современники связывали с opus operatum.
