из орбит, потому что профессор замахал официанту:
– Воды! Скорее принесите воды! – закричал он, но именно его крик, а не вода, вернул меня в нормальное состояние.
– Не может быть! – с ужасом прошептала я.
Убедившись, что я оправилась от шока, Алексей Петрович с сожалением подтвердил свои слова:
– Увы, Катя, но это так. Мы, по всей видимости, столкнулись с перемещением во времени. Для писателей-фантастов такой феномен давно является обыденным, но в реальной жизни человечество до сих пор с этим не сталкивалось.
– Алексей Петрович! – со слезами воскликнула я. – Неужели вы не понимаете, в какое положение я попала? – спросила я, с надеждой глядя на профессора, – Мне страшно, и я хочу домой к маме!
– Как же не понимаю? – ласково сказал профессор. – Очень даже понимаю, но, поверь мне на слово, нет в этом мире человека, который помог бы тебе вернуться сквозь время назад. Нет ещё таких технологий, хотя научные исследования в этой области идут давным-давно. Не придумали ещё, понимаешь?
– Понимаю, но мне-то что делать? – спросила я, и заканючила, – Я к маме хочу!
– Прежде всего, Катя, тебе надо успокоиться, – стал увещевать меня Алексей Петрович. – Слезами горю не поможешь. Так кажется говорили в ваше время? Прежде всего давай попросим нашего доброго друга Витю принести тебе чай и бисквитное пирожное. Ты утолишь голод, а потом уж мы постараемся как-то решить твою проблему. Договорились? – спросил, улыбаясь профессор.
Я согласно кивнула головой, так как, несмотря на моё плачевное положение, голод никуда не делся. Официант тут же принёс чай с пирожным, что опять озадачило меня, и я обратилась к профессору с вопросом:
– Алексей Петрович! А как я буду расплачиваться за это? – спросила я, указывая на принесённую еду.
– Никак! Зачем за это расплачиваться? – недоумённо спросил профессор, и, видя моё удивление, пояснил:
– У нас давным-давно отменили деньги, Катя. Наша новая история как раз и начинается с того, что люди, наконец-то, поняли пагубную для человечества роль денег. Если бы люди не сделали этого, то вряд ли мы сегодня встретились бы с тобой.
– Почему? – не поняла я.
– Потому что угроза всеобщего уничтожения существовала уже в твоё время, и достаточно было маленькой искры, чтобы так и произошло. Но, благодаря русскому философу Виктору Анатольевичу Верховцеву, этого не случилось. Человечество смогло понять, что именно деньги приносят несправедливость в этот мир, и являются источником бесчисленного количества бед, – объяснил мне профессор, и добавил, – Кстати говоря, он жил как раз в твоё время. Да и учился в той же школе, что и ты, поэтому сейчас она носит его имя. Может ты даже знаешь его?
– Кого? – опять не поняла я.
– Виктора Анатольевича Верховцева, – повторил профессор.
– Верховцева? – совершенно растерявшись спросила я.
– Виктора Анатольевича, – подтвердил Алексей Петрович.
То, что Витиного папу зовут Анатолий Иванович, я прекрасно знала, поэтому сложить всё воедино и сделать единственно возможный вывод не составило труда. Вывод мне очень не понравился, поэтому я отрицательно помахала головой. Я не хотела признаваться, что именно после ссоры с этим самым Виктором Анатольевичем и начались мои приключения. Надо же! Философ! Зануда и вредина! Вот кто он. А ещё задавака! Я хотела выложить всю правду о нём Алексею Петровичу, но вовремя остановилась. Кто же мне поверит, если его именем названа школа? А ещё могут заподозрить в зависти. Хотя, как тут не позавидовать? Любой бы на моём месте позавидовал, но признаваться в этом не хотелось. Даже себе. В то же время родился протест: почему такие известность и почёт одному Верховцеву? А мы чем хуже? Может и мы тоже чем-нибудь прославились, а я просто об этом ничего не знаю? Ну, не мы, а я. «А вдруг?» – затеплилась мысль, и я, так толком и не ответив на вопрос профессора, с надеждой в голосе спросила:
– А о Гордеевой вам ничего не известно?
– Гордеевой? – переспросил Алексей Петрович, – О той, что сидит напротив меня? – с лукавой улыбкой спросил он.
Не ожидая, что мою хитрость так быстро раскусят, я совершенно смутилась, и опустила глаза, а профессор негромко и беззлобно рассмеялся:
– Не расстраивайся, Катя! Желание узнать о своём будущем понятно, но в том, что твоё имя не оставит в истории своего следа нет ничего страшного. Моим именем тоже вряд ли что-то назовут, но мне и в голову не приходит переживать по этому поводу. Так что успокойся. Давай-ка я тебе лучше расскажу, почему его имя осталось в истории. Хочешь узнать что-нибудь об этом?
– Конечно, – кивнула я, потому что мне действительно было очень интересно, за какие такие заслуги его имя присвоено моей родной школе.
– Я говорил тебе уже, что у нас теперь нет денег вообще, – начал свой рассказ профессор, – и в этом главная заслуга Верховцева. Последствия отказа от денег оказались поразительными. В нашем обществе теперь нет преступности, у нас нет тунеядцев, наркоманов и пьяниц. У нас нет ни богатых, ни бедных. Работают теперь все без исключения, а всё, что им нужно для жизни, получают бесплатно. Ты, понимаешь? Ушла необходимость копить что-то вообще, кому-то завидовать в чём-то. Это потеряло смысл. И как только другие страны последовали нашему примеру и отказались от денег, на земле прекратились войны. Не за что стало воевать. Мы поняли, что главный смысл жизни во взаимопомощи. Об этом говорил Господь, но мы почему-то не слушали Его и сомневались. Сомневались до тех пор, пока не стало очевидно, что мы можем уничтожить сами себя. Ты понимаешь, о чём я тебе говорю? – с сомнением спросил профессор.
– Да, – кивнула я в ответ, хотя совершенно не задумывалась над смыслом того, что мне говорили. Я кушала вкуснейший бисквит, запивая его ароматным чаем, и это меня занимало меня куда больше, чем рассказ профессора. И не только это. Я забыла даже, что оказалась в такой фантастической ситуации, и совершенно не задумывалась над тем, как вернуться в своё время. Какие проблемы, когда в твоём рту тает вкуснейший бисквит? О чём вы говорите? Тогда я больше всего жалела о том, что некому рассказать, какую вкуснятину мне удалось попробовать. Но, всё хорошее когда-то кончается. Закончился и бисквит. Я, по обыкновению, с сожалением и удовольствием облизала пальчики, чем вызвала у профессора настоящий шок:
– Что ты делаешь, Катя? Остановись! – испуганно воскликнул Алексей Петрович. – Ни в коем случае нельзя облизывать пальцы! Ты можешь заболеть!
– Я? Заболеть? – удивилась я наивности профессора, и даже засмеялась, настолько развеселил меня его испуг. – От одного малюсенького бисквитика?
– Не от бисквита, а от того, что облизываешь грязные пальцы, – строгим маминым тоном произнёс профессор.
«Ну, вот! – подумала я. – Всюду одно и тоже! Стоило попадать в другое время, чтобы опять выслушивать нотации?» Подумать-то подумала, но сказать в слух
