27 октября 1979 года, на конференции «Адвентистского форума» в Тихоокеанском унионном колледже перед тысячной аудиторией Форд заявил, что обосновать концепцию следственного суда с помощью Библии «не представляется возможным».
Когда он произнес свою судьбоносную речь, мы были в Германии и потому до нас не докатились первые ее ударные волны. Я сам потратил немало времени и сил на изучение этой доктрины; я ее проработал настолько, что она стала существенной частью моих богословских воззрений. Если коротко, в своих глазах я превратился из обвиняемого в свидетеля, дающего на суде показания в пользу Божьей благости. Это открытие, о котором я вскользь упомянул в 3–й главе, было для меня лично настолько важным, что воззрения Форда не вызвали у меня ничего, кроме досады.
Впрочем, мне стало любопытно. И я решил выяснить, какие основания для этой доктрины находила в Священном Писании сама Елена Уайт. К моему удивлению, я обнаружил, что следственный суд в моем понимании этой концепции напрочь отсутствует в ее ранних публикациях, но зато присутствует в поздних. Я нашел в них существенные различия.
Я провел сравнительный анализ первых четырех глав Патриархов и пророков (1890) с параллельными местами в более ранних изданиях, а именно в Духовных дарах (1858) и Духе пророчества (1870). Различия буквально бросались в глаза. Я был поражен. Результаты моего исследования были опубликованы в виде серии из пяти статей под общим названием «От Синая до Голгофы» в декабрьских 1981 года выпусках журнала Adventist Review. Кроме того, у меня вышла еще одна статья о следственном суде в журнале Westwind, который издают выпускники колледжа Уолла–Уолла. В этих статьях был представлен основанный на Библии и трудах Елены Уайт материал в поддержку моей модели возрастания от страха к радости. Если коротко, я пытался показать, что Елена Уайт отнюдь не стояла на месте в своем понимании Бога и Его взаимоотношений с людьми.
Эти статьи получили такой живой отклик, что Adventist Review посвятил целый номер их обсуждению спустя полгода после их выхода в свет [228]. По ходу дела я стал лучше понимать перемены и многообразие, имевшие место не только в мировоззрении Елены Уайт, но и в жизни Церкви.
В 1982 году я обратился в издательство «Ревью энд Геральд» с предложением написать книгу о Божественной инспирации. Однако Ричард Коффен, в то время редактор книжного отдела «Ревью», дал понять, что книга на эту тему уже пишется, причем при поддержке президента Генеральной Конференции. Он вежливо посоветовал мне направить свою энергию в другое русло.
Затем, в 1984 году, я взялся за рецензию на книгу Джорджа Райса Luke, A Plagiarist? [229], которая с течением времени превратилась в серию из четырех статей об инспирации, появившихся в сентябрьских номерах за 1985 год [230].
Эта серия, в свою очередь, стала поводом для «официального» предложения от издательства «Ревью энд Геральд» написать книгу об инспирации. Видимо, задуманный прежде проект так и не осуществился. Я принял это предложение. В 1991 году «Ревью» выпустило в свет мою книгу Inspiration: Hard Questions, Honest Answers [231]. Она уже переведена официальными церковными издательствами на немецкий и голландский языки [232]. Я получаю много откликов на эту книгу, как лестных, так и не очень. Но текущая дискуссия, как мне кажется, весьма полезна для Церкви. Она дает ей возможность обсудить и проанализировать эти непростые вопросы [233].
Авторитет преподавателя и авторитет декана (колледж)
Мне довелось в течение четырех лет занимать должность декана в моем родном колледже Уолла–Уолла. Это было испытание не только для меня, но и для самого колледжа. Когда меня назначили, я сразу же взялся за гуж, горя желанием немедленно исправить все недочеты. Стоит ли удивляться, что я своей кипучей энергией напугал многих своих коллег–преподавателей. Не вдаваясь в детали, скажу: я сумел понять, что мне нужно быть терпеливее и научиться прислушиваться к людям.
Кроме того, я многое узнал об отношении людей к авторитету. Что касается меня лично, я отношусь к лицам, наделенным авторитетом, с большим уважением, но страха перед ними практически не испытываю. И мне почему–то казалось, что окружающие должны относиться к авторитетам точно так же. Я был неправ. Будучи человеком прямым и откровенным в бытность мою простым преподавателем, я полагал, что могу вести себя так же и в должности декана. И тут я оказался неправ.
Когда я говорил как декан, люди воспринимали мои слова как закон. Их реакция удивляла меня не меньше, чем их самих приводила в смущение моя непосредственность.
Какое отношение все это имеет к Елене Уайт и к Библии? Я пришел к выводу, что я гораздо более расположен «ставить под сомнение» традиционное понимание священных текстов, чем большинство людей. Для меня вопросы, которые я поднимаю, дело обыденное; свобода, позволяющая мне ставить эти вопросы, на самом деле укрепляет мою уверенность в Боге, в Священном Писании и в Елене Уайт, а не наоборот. Но я пришел к осознанию, что эта моя свобода может разрушить веру других людей. Я думаю, именно об этом говорил брат Павел в 8–й и 10–й главах своего Первого послания к Коринфянам. В любом случае, это знание было для меня весьма полезным; оно стоило того, чтобы взвалить на себя все «тяготы», связанные с должностью декана.
Как обрести силу в немощи (семья)
Если наше пребывание в Германии заставило меня по–иному взглянуть на многообразие темпераментов, то два серьезных заболевания, постигших мою жену Ванду, научили меня, как с ними жить. Я буду краток, но конкретен, поскольку Ванда человек застенчивый и не любит, когда о ней много говорят. Она предпочла бы, чтобы я вообще не упоминал ее имени. Но я убедил ее, что рассказ о случившемся с ней может оказаться кому–то полезен, и она хоть и неохотно, но согласилась, чтобы я его здесь привел.
В 1979 году, ближе к концу нашей весьма плодотворной поездки в Шотландию, Ванда слегла с чем–то вроде вирусного энцефалита; по крайней мере, так нам сейчас говорят опытные врачи. Оставшиеся несколько недель были для нас очень трудными; ее состояние, скорее всего, было более опасным, чем нам представлялось в тот момент. Этот недуг имел для нее одно очень неприятное и долговременное последствие — он сильно понизил ее тонус.
Но это еще не все. Следующим летом (в 1980 году), когда мы были уже в Германии по столь долгожданному обмену, Ванда заметила нечто вроде укуса насекомого у
