мышления Церкви, но и в восприятии его как нашей силы. Мы ни в коем случае не должны думать, будто «разность» членов Церкви таит в себе какую–то слабость или опасность. Я убежден, что многообразие — это воистину путь к единству, и, если воспринимать его правильно, оно способно защитить нас от опасностей релятивизма.
Помимо нашего пребывания в Шотландии, существенное влияние на мою жизнь и на мой образ мысли оказали еще несколько важных эпизодов.
Разность темпераментов (Германия)
Насыщенный — именно так будет правильнее всего охарактеризовать 1980–1981–й учебный год, который я провел в качестве преподавателя по обмену в Мариенхохской семинарии. Во многих отношениях это было рискованное предприятие — оказавшееся весьма полезным, но все–таки рискованное.
Мы стали вынашивать идею об обмене, едва я закончил свою докторскую диссертацию. Потратив немало времени и усилий на зубрежку немецкого языка в ходе работы над диссертацией, я не хотел, чтобы все эти мучения оказались напрасными. Я знал, что мне не хватит силы воли поддерживать свой немецкий на должном уровне, когда мы вернемся в Штаты. Тогда как хотя бы один год преподавательской работы в Германии позволил бы мне закрепить мои языковые навыки, и ради этого мы были готовы пойти на определенный риск.
Президент Мариенхохской семинарии Хайнц Хеннинг проявил большой интерес к этой идее обмена, буквально вцепился в нее, и это сыграло свою роль. Случай был беспрецедентный, такого никогда раньше не было, и потому требовалось немало разного рода бюрократических согласований. Но обмен в конце концов состоялся, спустя четыре года. Для этого было написано пятьдесят два официальных письма, последовавших за нашим первым запросом.
Наше пребывание в Германии в определенной мере помогло мне сформировать свое отношение к Елене Уайт (и к Священному Писанию). Но есть два слова, в которых заключено главное, что мне удалось оттуда вынести: «темперамент» и «авторитет». Первое, на что мы с Вандой обратили внимание по приезде в Германию (и в течение года это впечатление только углублялось), это та неуемная энергия, с которой немцы берутся почти за любое дело. Ванда даже начала вести перечень всех дел, которые немецкая хаусфрау выполняет просто «голыми руками», не ища себе легких, обходных путей, как это принято у рациональных американцев.
На библейском и богословском фронте эта неудержимая энергия порой заставляет их бросаться в крайности. Некоторые из наиболее громогласных критиков Библии (и Елены Уайт) имеют немецкое происхождение. Точно так же, впрочем, как некоторые из самых несгибаемых защитников библейского авторитета. А бывает и так, что ярый защитник делает поворот на сто восемьдесят градусов и становится откровенным критиком.
Даже рационалисты, которым в большей степени присуще логическое мышление, и люди набожные, которым более свойственны эмоции, ведут себя в Германии как–то иначе. Рационалисты, как правило, критикуют веру, тогда как люди набожные ее защищают, но среди немцев даже самые горячие сторонники религии с готовностью прибегают к веским рационалистическим доводам в защиту своей веры.
Та же сила темперамента проявляет себя и в их отношении к авторитету. Со времен первой мировой войны германское адвентистское сообщество разделено на адвентистов основного направления, более настроенных на повиновение светским властям и приспособление к доминирующей культуре, и не столь многочисленное, но сильное «реформистское движение», по природе своей более обособленное и сектантское и гораздо более приверженное определенным советам Елены Уайт. Это реформистское движение стремится обособиться не только от господствующей светской культуры, но и от руководства основной Церкви, которое, по их мнению, привыкло идти на уступки в вере из желания угодить государству или приспособиться к существующим нравам.
Что интересно: когда мы были в Германии, в книжных центрах было не найти немецкого издания Вестей для молодежи (1938) (Rufan die Jugend [1951]), поскольку оно давно не переиздавалось. В то время руководители немецкой церкви противились призывам своих более консервативных членов отпечатать еще один ее тираж. Если не считать меньшинства, сочувствующего реформационному движению, Елена Уайт в глазах немецких адвентистов имеет меньший вес, чем у адвентистов американских. Впрочем, нужно признать, что, когда мы были в Германии, только–только поднимался шум по поводу заимствований Елены Уайт из разных источников. Со времен выхода в свет книги Вальтера Ри The White Lie (1982) настроения по обе стороны Атлантики постоянно меняются в ту или иную сторону.
Из всего, что нам довелось наблюдать в Германии, наверно, более всего мне в память врезалась реакция студентов на подход к закону (совету) как удобной для пользователя инструкции, который мы с вами обсуждали в 9–й главе [227]. Когда я изложил этот более позитивный подход к закону, впечатление было такое, что мои немецкие студенты с ним уже хорошо знакомы. А оказалось, что я просто неверно истолковал их реакцию. Будучи новичком в Германии, я подсознательно «прочел» их язык жестов, как будто передо мной сидели студенты–американцы. Мне показалось, что материал им до боли знаком и что от этого им скучно. Поэтому я стал продвигаться вперед много быстрее, полагая, что они меня понимают с полуслова. Дело было в августе. А шесть месяцев спустя, в феврале, один студент из моей группы, не из последних, задал мне вопрос, который вдруг открыл мне глаза. Я–то думал, им все настолько ясно, что их пробрала скука, а на самом деле до них едва–едва что–то стало доходить — и то спустя шесть месяцев. Их язык жестов говорил о замешательстве, а не о скуке.
Оглядываясь назад, могу сказать, что наша жизнь в Германии помогла нам на многое открыть глаза. Немецкие адвентисты были добры к нам, всегда готовы прийти на помощь и невероятно великодушны. Теперь у нас было с чем сравнивать — мы могли рассуждать, с немалой долей юмора, о различиях в отношении к жизни у дружелюбных американцев, учтивых и изысканных британцев и основательных немцев. Все это звучит, конечно, слишком упрощенно, но при этом данные обобщения вполне соответствуют действительности.
Что касается меня лично — если Шотландия познакомила меня с культурным многообразием, то Германия научила меня разбираться в разнообразии темпераментов. И по мере моего все более тесного знакомства с поздними произведениями Елены Уайт я понял, почему мы должны воспринимать подобное разнообразие как преимущество, а не как помеху, особенно если мы хотим быть, так сказать, всемирным телом Христовым, к чему призвал нас Господь.
Отклик на публикации (Церковь)
Моя первая серьезная попытка опубликовать материал, посвященный концептуальному росту Елены Уайт, была предпринята по следам знаменитого выступления Дезмонда Форда против адвентистской доктрины о святилище.
