УЧЕНИЧЕСТВО
Когда равви Кальману, автору известной книги «Свет и солнце», было пять лет, он однажды спрятался под молитвенным одеянием Бердичевского равви, как любят делать дети, играя в прятки, и украдкой подсматривал оттуда за цадиком. И тогда в его сердце вошла какая–то огненная сила, объяла его и полностью овладела им.
Годы спустя равви Элимелек, отправляясь к Бердичевскому равви, взял с собой некоторых своих самых достойных учеников. Среди них был и молодой Кальман. Равви Леви Ицхак, взглянув на него, сразу его узнал и произнес: «А этот – мой!»
Как–то Бердичевский равви и Аарон, его ученик, вместе путешествовали. Остановившись в Лиженске, они стали гостями равви Элимелека. Но когда Бердичевский равви уехал, его ученик остался. Он обосновался в «Клаусе» Дома Учения и Молитвы равви Элимелека и стал там заниматься, даже не сказав об этом равви Элимелеку. Но вечером цадик вошел в «Клаус» и увидел там Аарона. «Почему ты не уехал со своим равви?» – спросил он.
Аарон ответил: «Своего равви я знаю, а здесь я остался, потому что хочу узнать тебя».
Равви Элимелек подошел к нему и схватил за пальто. «Так ты считаешь, что знаешь своего равви? – воскликнул он. – Откуда тебе его знать, если ты даже не знаешь свое пальто!»
Когда во многих местах враги хасидского учения нападали на равви Леви Ицхака за манеру его служения и всячески вредили ему, некоторые преданные ему люди написали великому равви Элимелеку письмо, спрашивая, как могут эти нечестивцы вытворять такое. Цадик ответил: «Что здесь удивительного? Так всегда было среди Израиля. Увы, бедные наши души! Если бы все было иначе, ни один народ в мире не смог бы покорить нас».
Спросили равви Леви Ицхака: «Почему во всех трактатах Вавилонского Талмуда отсутствует первая страница? Почему каждый из них начинается со второй?»
Цадик ответил: «Это для того, чтобы сколько бы человек ни прочитал, он всегда помнил, что не постиг еще и первой страницы».
Говорил равви Леви Ицхак: «Сказано у Исайи: «Ибо учение изойдет от меня». Как это следует понимать? Ибо мы верим, что Тора, полученная Моисеем на Горе Синай, не может быть изменена и что взамен ее не может быть дано ничего другого. Тора незаменима, и нам запрещено спрашивать о целесообразности хотя бы одной из ее букв. Но реально символами учения в Торе являются не только буквы, но и пустые места между ними, только мы не способны их прочесть. Но наступит время, и Бог откроет нам смысл пустых мест между буквами Торы».
ПОСЛМОЛИТВЫЕДНИЙ ТРУБНЫЙ ГЛАС
На последнем в жизни равви Леви Ицхака празднике Нового года тщетно пытались люди вострубить в бараний рог. Никому не удалось издать ни единого звука. Наконец сам цадик поднес бараний рог к губам, но и у него ничего не получилось. Стало ясно, что в этом деле не обошлось без Сатаны. Отложив бараний рог, равви Леви Ицхак воскликнул: «Владыка мира! В Твоей Торе сказано, что евреям надлежит трубить в бараний рог в память о дне, когда Ты сотворил мир. Посмотри на нас и увидишь, что все мы с нашими женами и детьми собрались, чтобы исполнить Твою заповедь. Но если Ты не хочешь этого, если мы больше не Твой народ возлюбленный, то пусть Иван трубит для Тебя в бараний рог!»
Все зарыдали и во глубинах сердец своих обратились к Богу. Некоторое время спустя равви снова взял бараний рог и поднес его к губам, и теперь из рога полились чистые звуки. После молитвы равви Леви Ицхак обратился к собранию с такими словами: «Я одержал верх, но он заберет мою жизнь. Вот я, жертва за грехи Израиля!»*[220] Через несколько недель равви Леви Ицхак скончался.
На исходе Йом–Кипура равви Леви Ицхак, выйдя из синагоги, сказал собравшимся вокруг него людям: «Говорю вам, что сегодня день, когда должна была окончиться моя жизнь и я должен был покинуть мир в этот самый час. Но я беспокоился, что из–за этого не смогу выполнить две важные заповеди: поселиться в праздничном шатре и произнести благословение над лимоном, которые необходимо исполнить в грядущие дни. Поэтому я молился, чтобы мне продлили срок жизни, и Бог услышал мою молитву». Так оно и вышло: после дня Радования в Законе Бердичевский равви заболел и через день скончался.
Рассказывают, что в час, когда скончался равви Леви Ицхак, некий цадик, произносивший в это время в каком–то далеком городе поучение, внезапно прервал свою речь, в которой он говорил о необходимости соединения учения и веры, и сказал ученикам: «Я не могу продолжать. Все померкло в моих глазах. Врата молитвы затворились. И все это потому, что нас покидает великий праведник, равви Леви Ицхак».
Во времена равви Леви Ицхака жил в Бердичеве один святой человек. Все называли его равви из Морчова, потому что он вырос в Морчове, на Украине. Равви Леви Ицхак и равви из Морчова были дружны между собой, хотя в их отношениях порицания в адрес друг друга были явными, а любовь – скрытой. Когда цадик умер, равви из Морчова шел за его катафалком. Когда тело равви Леви Ицхака выносили из дома, равви из Морчова подошел к нему и прошептал что–то на ухо. Слышны были лишь последние слова: «Сказано: «Семь недель сочтешь ты». По прошествии семи недель равви из Морчова скончался.
С того времени, как умер равви Леви Ицхак, в городе Бердичеве больше не было рава. Конгрегация не могла найти никого, кто был бы достоин занять его место.
Говорил равви Зуся: «Моя мать Мирл, да пребудет с ней мир, не молилась по книге, потому что не умела читать. Все, что она знала, – это как произносить благословения. Но когда она утром произносила благословение, то там, где она делала это, Божественное Присутствие (Шехина) сияло в течение целого дня».
В молодости Зуся был членом конгрегации Великого Маггида, равви Баэра из Межрича. Однако он не жил с другими учениками. Зуся скитался по лесам, спал там в укромных уголках и постоянно пел восхваления Богу, так что люди, говоря о нем, постоянно вспоминали слова Соломона: «Любовию ее услаждайся постоянно»*[221]. Младший брат Зуси, Элимелек, который был тогда еще мальчиком и не входил в число членов конгрегации, все свое время проводил за книгами. Он восхищался Зусей и однажды спросил его: «Брат, отчего ты ведешь себя так, что все в Доме Учения называют тебя странным?» Зуся ответил ему, улыбнувшись: «Брат мой, я расскажу тебе об этом одну историю». И вот эта история.
У одного бедного дровосека было сильное желание увидеть царя. Он покинул свою деревню и много дней шел, покуда не добрался до того города, где жил царь. После многочисленных попыток дровосек получил работу в царском дворце. Его обязанностью было топить печи. Все свое рвение и способности вложил дровосек в эту работу. Он сам ходил в лес, приносил оттуда лучшие деревья, пропитанные душистой смолой, колол их на поленья и – в точно назначенные часы – искусно складывал в многочисленных печках. А царь наслаждался приятным теплом и комфортом, чувствуя себя как никогда хорошо. Он спросил, кто это создает ему такие удобства, и ему рассказали о дровосеке и его работе. Царь отправил к дровосеку посланцев спросить, что тот хотел бы получить от него в награду. Бедный дровосек нижайше попросил царя предоставить ему возможность видеть царя каждый день. Его просьба была удовлетворена: в сарае, где жил дровосек, сделали окошко, выходившее точно на окна стоявших рядом царских палат, так что дровосек мог постоянно смотреть в него и видеть царя.
И вот однажды принц, сидя за столом вместе с отцом, сказал что–то, что царю не понравилось, и был лишен права целый год входить в царские покои. Какое–то время принц был вынужден жить в полном одиночестве. Затем он стал угрюмо слоняться по отдаленным коридорам дворца. Когда принц подошел к маленькому сараю дровосека, его охватило огромное желание увидеть отца и он стал просить дать ему возможность посмотреть в окошко в сарае. Дровосек и принц разговорились.
«Брат мой, – неожиданно произнес Зуся, обращаясь к Элимелеку, когда дошел до этого места в своей истории, – вот что сказал бедный дровосек принцу, когда они беседовали: «Ты живешь в доме господина нашего, в его комнатах и ешь с ним за одним столом. Все, что от тебя требуется, – это вести с ним мудрую беседу. А я глуп и неучен и поэтому должен исполнять свою низкую службу для того, чтобы хотя бы иногда видеть лицо господина нашего».
Рассказывал равви Израэль из Рижина: «Все ученики моего предка. Великого Маггида, восприняли его учение – все, кроме равви Зуси. И это потому, что равви Зуся никогда не мог дослушать проповеди своего учителя до конца. Но уже в самом начале проповеди, когда маггид приводил слова Писания, которые он хотел далее толковать, и произносил «и Бог сказал» или «и Бог говорил», равви Зуся впадал в неистовство, кричал, бился в конвульсиях и махал руками так сильно, что начинал беспокоить всех присутствовавших, и его выводили. И покуда он стоял где–нибудь в другой комнате или в сарае, он бился о стены и громко кричал: «Бог сказал!» Зуся не успокаивался, покуда мой предок не заканчивал толковать Писание. Вот почему он не был знаком с проповедями маггида. Но истина, говорю вам, истина, говорю вам, в том, что если человек говорит в духе истины, а другой слушает его в духе истины, то одного слова достаточно, ибо одним словом может возвыситься мир и одним словом мир может быть искуплен».
