Вооз продолжает подкреплять делом, значительно расширив возможности Руфи относительно других бедняков.
Так подбирала она на поле до вечера и вымолотила собранное, и вышло около ефы ячменя. Взяв это, она пошла в город, и свекровь ее увидела, что она набрала. И вынула [Руфь из пазухи своей] и дала ей то, что оставила, наевшись сама (Руфь. 2:17–18).
Ефа ячменя — это серьезный обьем; точная величина неизвестна, как предполагают, от 36 до 52,5 литра. Безусловно, без помощи и покровительства одинокой чужеземке собрать столько зерна, лишь подбирая колоски, было бы решительно невозможно.
Трогательная забота Руфи видна в том, что, целый день работая и единожды приобщившись к трапезе, она оставляет ее остатки не для своего ужина, а для Ноемини. Милость от недостатка, а не от избытка, особенно благословляема Богом, говорит Христос в Евангелии, приводя в пример ученикам бедную вдову, положившую в храмовую сокровищницу все свое дневное пропитание — две лепты (см. Мк. 12: 41–44; Лк. 21: 1–4).
И сказала ей свекровь ее: где ты собирала сегодня и где работала? да будет благословен принявший тебя! [Руфь!] объявила свекрови своей, у кого она работала, и сказала: человеку тому, у которого я сегодня работала, имя Вооз (Руфь. 2:19).
В отличие от Руфи, Ноеминь знает, что в городе живут родственники ее покойного мужа — Вооз и еще некий человек. Однако она не послала невестку на их поля, и, как мы видим, Руфь оказалась там не по человеческому плану, но по промыслу Бога. Почему Ноеминь не воспользовалась родственными связями, до конца не понятно. Возможно, мотивом была гордость прежде богатой, а ныне обнищавшей женщины. Но скорее всего, ответ кроется в самопереименовании Ноемини в Мару, из «Услады» в «Горечь». Она считала, что на ней почивает гнев Божий, и потому не спешила восстанавливать отношения с родней, опасаясь, как бы гнев Вседержителя не пал и на них.
Количество принесенного зерначрезвычайно впечатляет Ноеминь — и это уже третье благословение.
Заметим, что здесь регулярно благословляются труд и милосердие — трудятся жнецы, трудится Руфь — и получают благословение, но Руфь трудится из милосердного отношения к свекрови, из милосердия ей помогает Вооз — и наследует благословение Ноемини стихом ниже.
И сказала Ноеминь снохе своей: благословен он от Господа за то, что не лишил милости своей ни живых, ни мертвых! И сказала ей Ноеминь: человек этот близок к нам; он из наших родственников. Руфь Моавитянка сказала [свекрови своей]: он даже сказал мне: будь с моими служанками, доколе не докончат они жатвы моей. И сказала Ноеминь снохе своей Руфи: хорошо, дочь моя, что ты будешь ходить со служанками его, и не будут оскорблять тебя но другом поле. Так была она со служанками Воозовыми и подбирало [колосья], доколе не кончилось жатва ячменя и жатва пшеницы, и жила у свекрови своей (Руфь. 2:20–23).
Только теперь две истории, Вооза и Руфи, сходятся в единое целое, уже очевидное для читателя, но совершенно неочевидное на тот момент для Руфи!
Ноеминь благословляет сродника за то, что милость его явлена живым — ей и Руфи, а также мертвым, — эта часть фразы странно звучит в ветхозаветном контексте. Неясность загробной участи человека, понятие шеола, в который после смерти сходят и праведники, совершенно не предполагала молитвенной активности в память о мертвых. Следы молитвы об усопших мы видим лишь в Маккавейских книгах (см. 2 Макк. 12: 38–45), наиболее близких по времени написания к новозаветным событиям. Поэтому слова о том, что Вооз не оставляет своей милостью мертвых, нельзя рассматривать как молитву о них или творение добрых дел в их память.
Ветхий Завет знает одно доброе дело, которое может совершить ради покойного его брат, — взять его жену и восстановить род брата своего, чтобы имя его не исчезло и род его смог обрести благословение и благоденствие, дожив до дней Мессии. Возможно, в этих словах Ноемини звучит затаенная надежда на то, что Вооз — которого она называет мигоалэну, что переведено в Синодальном тексте как «родственник», хотя слово, от которого оно происходит — га-аль — имеет значение «выкупать, избавлять», то есть указывает на ближайшее родство, на возможность претендовать на имущество покойного родственника, — женится на вдове сына. Из первых упоминаний о Воозе, кстати, такой вывод сделать нельзя, там он назван всего лишь мода, «родственник, свойственник, знакомый». Поэтому здесь, так же как в словах Ноемини о мертвых, звучит не констатация факта, а скорее надежда, к претворению в жизнь которой она приложит усилия в следующей главе.
В последнем стихе говорится о длительности оказываемой помощи — Руфь ходила на поле Вооза и в жатву ячменя, и в жатву пшеницы, то есть около трех месяцев.
И сказало ей Ноеминь, свекровь ее: дочь моя, не поискать ли тебе пристанища, чтобы тебе хорошо было? (Руфь. 3:1).
Пристанище, покой — этими словами Ноеминь метафорически обозначает новое замужество невесток. Она уже употребляла его в 1-й главе, прибегает к нему и теперь. Это вполне понятно — множество бед и опасностей подстерегали тогда одинокую женщину, покой можно было обрести лишь под надежной защитой мужа.
Вот, Вооз, со служанками которого ты была, родственник наш; вот, он в эту ночь веет на гумне ячмень (Руфь. 3: 2).
Здесь Ноеминь опять называет Вооза самым общим термином мода, «родственник, знакомый».
Веяние — процесс известный нашим совсем не далеким предкам, но теперь решительно непредставимый для большинства из нас. Зерно необходимо отделить от мякины — шелухи. Из значения самого русского слова веять «дуть, обдувать» ясно, что для этой операции необходим ветер. Зерно подбрасывается лопатой в воздух, и ветер относит мякину в сторону.
…Умойся, помажься, надень на себя [нарядные] одежды твои и пойди на гумно, но не показывайся ему, доколе не кончит есть и пить; когда же он ляжет спать, узнай место, где он ляжет; тогда придешь и откроешь у ног его и ляжешь; он скажет тебе, что тебе делать. [Руфь] сказала ей: сделаю все, что ты сказала мне. И пошло но гумно и сделала все так, как приказывала ей свекровь ее (Руфь. 3:3–6).
Наступает время решительных действий — жатва окончена, Руфь насобирала достаточно, ходя за служанками Вооза, но Ноеминь готовит для нее нечто гораздо большее. За три месяца никаких изменений в социальном статусе Руфи не произошло, пора подтолкнуть ситуацию. Сейчас Вооз веет, страда закончена, и Руфи
