Второй диалог разворачивают идеологизированные слои элиты, и он охватывает склонную к рефлексии часть общества. В этой полемике сталкиваются силы осознающие, или, по крайней мере, чувствующие, культуротворческие потенции заимствований. В ходе такого диалога само общество расслаивается. На одном полюсе оказываются носители традиционно-изоляционистской позиции. На другом — динамических ориентаций. Это диалог высоко продуктивен как фактор динамики сознания и интересен для исследователя.
Прежде всего, сам факт разворачивания диалога — не важно, идет ли он в публицистике, на кухнях, или вкладывается в формы искусства — свидетельствует о том, что общество вышло из состояния безусловной верности должному, когда его альтернативы отбрасываются с порога. Для наиболее продвинутой части общества концепция должного начинает проблематизироваться. Люди еще верны традиционным богам, но в их сознании, картине мира, в способах мышления уже «угнездились» отдельные моменты — факты, идеи, положенности, способы понимания и обоснования — вступающие в конфликт с исходной доктриной.
Этот конфликт затрагивает экзистенцию, возмущает сознание. Возникает острое желание восстановить внутренний мир. Человек ищет доказательств правоты своей культуры, истины и справедливости общества, декларирующего верность должному. Однако он уже слишком много знает для того, чтобы пребывать в состоянии счастливой невинности. Навыки рационального мышления, более или менее целостная картина мира двигают мысль к совершенно иным берегам. С каждым шагом мыслительного процесса, по мере разворачивания диалога, проблематизовавшееся сознание отдаляется от должного.
Далеко не все проходят этот путь до конца и не сразу внутренне принимают результаты. Осознание несостоятельности исконных богов требует интеллектуального мужества. Но и у тех, кто сохраняет прежние символы веры, исконные положенности обретают декларативный характер и сохраняются по инерции, в силу сердечной склонности. Образ должного сохраняется, но вера в него оказывается подорванной. Общество вступает в пору кризиса структурирующих культуру идеологем.
Трагедия модернизации состоит в том, что стратегической альтернативы заимстованиям и переводу общества из традиционно-статического в динамический режим не существует. Всяческие колебания носят характер тактической конъюнктуры. Любые «подмораживания» заданы лишь необходимостью «подтягивания тылов», не более. Объективный исторический смысл изоляционизма и противостояния символам динамики состоит в оптимизации процессов заимствования. В решении задачи увязывания процессов рецепции качественно иного и динамики собственной ментальности общества. Само же противостояние имеет внутреннюю логику, в соответствии с которой модернизирующиеся общество проходит путь от противостояния к примирению с символами исторической динамики.
В этой перспективе процессы изживания должного раскрываются как неизбежные и не зависят от субъективных устремлений политической или интеллектуальной элиты. Охраняя мир должного, традиционалистская власть делает все, что в ее силах. Модернизирующееся общество сберегают за железным занавесом. Вводят жесточайшую цензуру, подвергают подданных мощному идеологическому воздействию. Однако, в стратегическом плане все эти усилия обесцениваются логикой модернизации. Дело в том, что должное онтологически противостоит динамике. Пределом мира должного является позднесредневековое общество. А потому, разворачивание технологической динамики и сохранение средневекового сознания невозможно.
В конце концов, на определенном этапе модернизации внутри властной элиты возникают силы которые сами, первыми «сдают» основательно рутинизовавшийся, превратившийся в пустую форму мир должного и возглавляют движение к новым берегам. Происходит это с необходимостью и в силу ряда объективных обстоятельств. В модернизирующемся обществе обладание властной позицией означает: шире кругозор, выше информированность, лучше образование, наличие устойчивой профессиональной способности к анализу. Властная позиция способствует отчуждению от переживания собственной культуры как безусловной и единственно возможной (отсюда цинизм власти), рождает понимание относительности всех культурных ценностей, видение разных моделей космоса как рядоположенных. По всему этому, властная элита проходит эволюцию от противостояния к примирению несколько ранее основной массы.
Важно подчеркнуть, что освоение иного всегда идет от периферии к центру. Прежде всего осваиваются представляющиеся культурно нейтральными частные технологии и удобства. Как мы уже говорили, они лишь кажутся культурно нейтральными, но в действительности содержат в себе всю целостность породившей их цивилизации. Работа с этими сущностями адаптирует человека к следующим шагам по пути отказа от себя-вчерашнего во имя себя-завтрашнего. В результате такой незаметной для массового субъекта (и одновременно объекта модернизационного процесса) эволюции, мир должного лишается своего центрального места. Оставаясь в сознании, он смещается на некоторую периферию и превращается в рутинно исповедываемую доктрину.
Рассмотрим эти процессы несколько подробнее. Верность должному предполагает фрустрацию, отказ от удобств и плотских радостей, ненависть к силам тьмы, культивирует отказ от себя во имя социального абсолюта. Рецептируемые вещи и технологии делают мир удобнее, а жизнь в нем комфортнее. В результате повышается роль плотских радостей, вырастает культурный статус повседневности. Жизнь «здесь и теперь» обретает самоценность. В сознании людей растет ценность человеческой жизни. И, что совсем катастрофично для должного, утверждается идея самоценности человека вне и помимо космических сущностей (Божественной истины, сакральной Власти, «нашего» народа и других коррелятов социального абсолюта).
Далее, логика противостояния локализует силы Тьмы в пространстве, из которого исходят вещи и технологии, делающие жизнь людей удобнее и радостнее. Обладание широким набором этих вещей становится знаковым, а возможность периодически посещать тот, иной мир — вожделенной для многих, но реальной лишь для узкого круга избранных. Но как можно ненавидеть мир, из которого исходит вожделенное? Космос должного рушится в своих основаниях, а само должное превращается в мертвый ритуал.
Сверх всего этого, использование, создание и развитие новых технологий требует рационального новоевропейского образования. Однако новоевропейские знание и современная наука изоморфны цивилизации личности. Личность создала науку нового времени и выстроила собственное мировоззрение в соответствии с ее логическими принципами и критериями. Сциентистская ментальность беременна мировоззрением личности и неудержимо изживает парадигму должного.
Культура должного отвечает на это делением мира на два ценностно несопоставимых блока: мир сакрального должного, Божественные истины которого не подлежат суду пошлого рационального сознания, и мир профанной периферии культурного космоса. Последний — мир разнообразных технологий, навыков и умений — действительно управляется рациональным знанием. Такое членение спасает мир должного, блокируя рациональное сознание в созданном для него гетто, но не надолго.
Рано или поздно профессиональное образование и практика жизни в поле промышленных, т. е. рациональных, технологий, вступает в конфликт с иррациональным миром должного. Самоорганизация сферы человеческого сознания генерализует однажды рациональное мышление. Его принципы и навыки переносятся на сферу описываемую и управляемую должным. Обновившееся сознание прилагает присущие ему способы познания и критерии оценки: эффективности, целостности, осмысленности, к миру должного — власти, государству, культуре, сфере смысловожизненных установок, проблемам историософии и так далее.
Так складываются предпосылки для изживания исходной парадигмы. Однако предпосылки не означают самого перехода. Остается мощнейшая культурная инерция. Естественная верность, пусть и ритуальная, положенностям питанным с молоком матери. Для отдельного человека отказ от должного — масштабное событие, экзистенциальный скачок, преображение личности. До поры до времени конфликт между должным и изменяющимся миром, в том числе и миром собственного сознания, убирается в подсознание. На этом этапе основная масса, не слишком идеологизированных и обладающих большим интеллектуальным мужеством людей, склонна уходить от выбора.
Время подсознательного изживания должного не проходит даром. С каждым днем оно все более утрачивает жизнь и превращается в пустую форму. Дух покидает должное, которое необратимо деградирует. Когда же должное превращается в совершенно пустую форму, начинается обвал. Должное утрачивает статус безусловной сакральной ценности и превращается в предмет последней, очистительной дискуссии. Общество расслаивается на противников и сторонников уходящей ценности. Тут и обнаруживается, что большая часть общества уже прошла путь изживания этой парадигмы и внутренне готова ее оставить. Этим людям была необходима лишь общественная санкция. В разлагающемся средневековом обществе разворачивается инверсия отхода от космоса должного.
