В дверь вошел сухопарый человек в монашеском одеянии. Увидев, что я очнулся, он сделал предостерегающий жест.
– Не надо вставать. Сейчас я позову настоятеля.
Я перестал дергаться, и решил подождать. В конце концов, особого выбора у меня не было.
Настоятель оказался добродушным мужчиной средних лет.
– Как вы себя чувствуете?
– Спасибо, неплохо…
– Мы за вас молились.
– Большое спасибо. Чем я обязан столь пристальному вниманию с вашей стороны? И насколько серьезно я ранен?
– Не спешите. Понимаю, у вас много вопросов, – он присел на внесенный монахом стул.
– И мне очень хочется знать ответы, – добавил я.
– Сначала о ранении. Как мне сообщил врач, Господь был милостив к вам, и пуля лишь прошла по ребрам. Вы потеряли достаточно много крови, но серьезной опасности пока нет. Будем молиться, чтобы рана не загноилась.
Я еще раз пощупал бинты на груди. Похоже, мне крупно повезло.
– Так чем все таки я обязан подобному вниманию с вашей стороны?
– Мы же не могли оставить вас, раненого, на улице…
– Но и скрывать меня от полиции вы тем более не были обязаны. Почему вы не передали меня властям?
– Вы проницательны, сын мой. Мы действительно сочли за лучшее пока не выдавать вас властям.
Я подозрительно нахмурился. Определенно у монахов были на мой счет какие-то планы.
– Дело в том, – продолжал настоятель, – что мы уже весьма давно обратили на вас наше внимание.
В моей памяти промелькнул монах, показавший мне путь в Каире, когда я скрывался от людей дю Понта, и второй, буквально всучивший мне бурдюк, послуживший спасательным кругом в море… Кажется, я становлюсь суеверным.
– Не удивляйтесь. Впервые мы вами заинтересовались, когда узнали о статуэтке.
– Какой статуэтке? – с подозрением спросил я.
– Вы прекрасно знаете, о чем речь, – улыбнулся настоятель, – она, должно быть, попала к вам в конце войны.
– Откуда вы знаете?
– Мы не знаем. Мы догадываемся. До войны она хранилась у одного из наших братьев. По делам веры он должен был выехать в Бейрут, где его застали печальные события конца войны. Нам известно, что он погиб при бомбардировке города кораблями имперского флота. Мы полагали, что статуэтка утеряна, но несколько лет спустя упоминания о ней случайно попали нам на глаза в бумагах вашего университета.
– Почему вы решили, что это именно та статуэтка?
– Другой не было.
– Вы ошибаетесь. Я знаю, минимум, о трех. Возможно их вообще десятки…
– Всего четыре, – он снова снисходительно улыбнулся, – а нахождение трех других было нам известно.
Я приподнялся на локтях.
– Лежите, лежите, вы еще слишком слабы. Эти статуэтки были вывезены из старого Серсурского монастыря.
– Вы имеете в виду Стимфалопольский монастырь?
– Да. Это его греческое название.
Я упал обратно на подушку.
– Его нашли итальянцы и местные грабители. Они уже выкрали оттуда что смогли. Остальное в ближайшее время раскопает дю Понт…
– Увы, Господь попустил, чтобы две статуэтки были похищены из монастырского тайника.
– А где четвертая? – спросил я.
– У нас. Но мы несколько уклонились от главного. Мы не знаем, как статуэтка попала к вам в руки…
– Мне ее передал один из солдат.
– Возможно. Пути господни неисповедимы. Возможно, перед смертью наш брат в Бейруте передал ее кому-то, и так она дошла до вас.
– И что из этого следует? – устало спросил я, все-таки ранение давало о себе знать, и я ощущал заметную слабость, – вы рассчитываете, что я ее верну?
– Не обязательно. Если вы согласитесь нам помочь, то она сможет остаться у вас.
– Помочь?
Настоятель кивнул.
– Но как?
– Достаточно просто. Много столетий назад, с приходом арабов Амра ибн аль-Аса в Египет пришел ислам. Тогда мы приняли их как освободителей от власти считавшего нас еретиками константинопольского правительства. Но прошли десятилетия, и в Египте вспыхнуло восстание. Многие наши монастыри оказались в опасности. Война ничего не щадила. И тогда множество святынь и книг из обителей Верхнего Египта было укрыто в отдаленном и труднодоступном монастыре Серсуры. Прошли годы, и Господь отвел воду из тех мест и мы больше не могли попасть в монастырь. А наши святыни так и остались там.
– Но почему вы не вывезли их, когда источники стали пересыхать?
На лице настоятеля появилось некоторое смущение.
– Возникли определенные сложности. Мы смогли забрать лишь небольшую часть того, что там хранилось.
– Не переживайте. В ближайшее время дю Понт найдет оставшееся.
Монах отрицательно покачал головой.
– У вас, европейцев, есть много необычных вещей. Есть машины и самолеты. Но кое-чего вы не знаете. У нас, коптов, есть знание, но нет машин и самолетов. Если бы мы могли объединить усилия…
– А что вам мешает объединить усилия с дю Понтом? И причем тут я?
– Увы, но он не отдаст нам того, что нам принадлежит по праву.
– Это да. Все найденное он отправит во Францию. А местные власти?
– Итальянские чиновники весьма жадны. Их помощь стоит слишком дорого.
– Полагаю, вы сможете договориться.
Лицо настоятеля стало жестким.
– Эти святыни наши по праву, и мы не будем платить за них выкупа.
– Воля ваша, – пожал я здоровым плечом, – но все-таки я так и не понял, я то тут причем?
– Полагаю, вы бы не отказались найти этот монастырь сами? У вас есть необходимые возможности, мы же знаем, где его искать.
Я усмехнулся.
– Вы опоздали, сейчас это известно половине бандитов Ближнего Востока.
Настоятель лишь снова мягко улыбнулся.
– Без нас, они ничего там не найдут.
– Вы так уверены? Дю Понт при всех его недостатках и причудах свое дело знает. Он перевернет монастырь вверх дном, и пролезет во все дыры. Сомневаюсь, что после него там останется что-то кроме пыли и мусора.
– На все Его воля, – воздел глаза к небу монах, – так вы готовы оказать нам посильную помощь в разыскании наших святынь?
– Вы опоздали. Дю Понт уже в пути. Кроме того за мной охотится та самая половина бандитов Ближнего Востока. И пока не безуспешно, – я кивнул на свою перебинтованную грудь, – эти игры зашли слишком далеко.
Настоятель грустно вздохнул.
– Мы полагали, что находка вами статуэтки была знаком свыше. Она уже несколько раз терялась, но каждый раз находилась снова…
– Я материалист и ученый. Уж извините за резкость. Я не верю в мистические совпадения.
– Тем не менее, поверьте, все случившееся с Вами не случайно. И я надеюсь, что, в конце концов, вы исполните возложенную на вас свыше миссию.
Я замотал головой по подушке.
– Последние несколько месяцев я чувствую себя зайцем, убегающим от волков и охотников. Я попадал в подстроенные и естественные авиакатастрофы, тонул в открытом море, меня пытались бросить львам, я падал в ямы со змеями… В конце концов, меня чуть не пристрелили. И знаете что? Хватит с меня острых ощущений!
– Вы находите все это вполне случайным?
– Только не надо мистики. Ничего сверхъестественного и чудесного не случилось. Мне просто везло. В конце концов то, что я прошел всю войну в пехоте и остался не только жив, но и сохранил все свои конечности и внутренние органы в целости и сохранности это везение куда большее.
– На все воля Его… – философски заметил монах.
– В общем, я планирую вернуться домой к моей кафедре и студентам, и забыть про все эти статуэтки и свитки как про страшный сон.
– И вы даже не хотите узнать, для чего все эти статуэтки? – лицо настоятеля приобрело хитрое выражение.
– Искусительство – не ваш профиль, – проворчал я.
Естественно, мне было жутко любопытно узнать все эти детали. Но понимание того, что совсем недавно пуля прошла у меня где-то сантиметрах в пятнадцати от сердца, заметно охлаждало мои эмоции. Ситуация становилась чрезмерно опасной, а шансы – слишком призрачными. Мне уже не двадцать, и стремление к риску постепенно уступает желанию спокойно дожить до старости.
– Ну что вы, – взмахнул рукой монах, – какое искушение. Я всего лишь хочу быть уверен, что вы знаете от чего отказываетесь.
– Я рассчитываю ознакомиться с этим в публикациях дю Понта.
– Что же. Это ваше решение. Мы не можем от вас ничего требовать. Просто если вдруг вы передумаете…
Я отрицательно покачал головой.
– Так вот если передумаете, то я дам вам рекомендательное письмо, которое позволит найти помощь и поддержку среди наших братьев, – он положил на тумбочку желтый запечатанный конверт.
– Спасибо, но это напрасные надежды.
– Кто знает, кто знает… Теперь о насущном. Мы сохранили все ваши вещи. Как только вы достаточно окрепнете, мы принесем их вам. Вы сможете оставаться у нас сколько хотите.
