Татьяна Гуляева - Соотношение «права ВТО» и национального права государств-членов

Наряду с этим стоит учитывать, что монизм не означает автоматического верховенства международного права, поскольку существуют различные точки зрения, допускающие примат как международного, так и национального права. Так, например, Бишоп, Гугенхейм, Иглтон, Кельзен, Кунц и Лаутерпахт придерживаются примата международного права[462]. Признавая верховенство международного права Лаутерпахт полагал, что международное право – лучшее средство для защиты прав человека и основная функция международного и национального права должна состоять в обеспечении благополучия индивидов[463]. Соответственно, международные договоры должны распространяться на физических лиц и применяться национальными судами[464].

Однако в случае участия государств в международных организациях монистические страны испытывают ряд трудностей по сравнению с дуалистическими[465]. Так, признание «прямого действия» в монистических странах может ограничить проводимую государством торговую политику как на международном уровне, так и в пределах собственного государства[466]. В то время как другие государства, принадлежащие к дуалистическому направлению, не сталкиваются с подобными ограничениями, поскольку отрицают «прямое действие» международного права в рамках национальных правовых систем[467]. По мнению Дж. Джексона, подобная ситуация ведет к несправедливой асимметрии между положением различных государств-членов ВТО, которая может быть разрешена посредством установления взаимности или ограничения прямого применения договора монистическими государствами[468]. Однако с одной стороны, некоторые государства-члены не смогут признать прямое применение международных договоров без внесения существенных конституционных изменений[469], с другой стороны, практика показывает, что монистические государства, сталкивающиеся с подобной проблемой, готовы пойти по такому пути[470]: внести изменения в конституцию, принять решение суда или разграничить самоисполнимые и несамоисполнимые международные договоры[471].

Одним из традиционных примеров стран с монистическим подходом является Швейцария (ст. 5.4 и 191 Союзной конституции Швейцарии от 18 апреля 1999 г.)[472]. Суды придерживаются позиции, что не все положения международных договоров обладают «прямым действием». В Швейцарии установлено, что содержание нормы международного договора должно быть достаточно точным и ясным, чтобы являться основой для принятия судебного решения[473]. Кроме того, положения международного договора должны содержать права или обязательства для частных лиц для того, чтобы суды признали «прямое действие».

Как правило, суды признают «прямое действие» отдельных норм международного договора в национальном правопорядке. Например, нормы Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. были признаны обладающими «прямым действием»[474], в то время как «прямое действие» экономических и социальных прав Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах 1966 г. Швейцария отказалась признавать[475]. Аналогичная ситуация складывается и в отношении вопроса по предоставлению «прямого действия» соглашениям ВТО. В своем послании Парламенту Федеральный совет Швейцарии указал, что «прямое действие» некоторых положений соглашений ВТО недопустимо исключать, но и общая оценка невозможна, поскольку решение этого вопроса зависит от суда[476]. Однако суды Швейцарии отказались признавать «прямое действие» международных норм, регулирующих либерализацию международной торговли. Судьи ориентируются на мнение органов исполнительной власти при решении вопроса правовой природы обязательств в сфере международной торговли[477]. Так, суды Швейцарии неоднократно подвергались критике за отрицание «прямого действия» в отношении Конвенции об учреждении Европейской ассоциации свободной торговли 1960 г. В отношении других международных соглашений, регулирующих торговлю, – соглашений ВТО – ситуация не изменилась. В 2004 г. Верховный суд Швейцарии постановил, что ГАТС создает права и обязательства только для договаривающихся сторон и не предусматривает прав для частных поставщиков услуг[478]. В отношении ТРИПС Верховный суд Швейцарии также не поднимал вопроса о «прямом действии». В своих решениях по делу «BGE 124 III 321 20 July 1998 re Imprafot AG v. Nintendo Co Ltd. and Waldmeier AG v. the Swiss Federal Supreme Court»[479] Верховный суд Швейцарии указал, что ни одно из положений ТРИПС не может толковаться как предусматривающее права на осуществление параллельного импорта. В своем решении от 21 мая 2001 г. Апелляционный суд Берна также определил, что отсылка к международным договорам в Законе Швейцарии «Об авторском праве» не означает прямое действие положений ТРИПС[480]. Что касается решений ОРС ВТО, Федеральный совет Швейцарии указал, что доклады третейских групп и Апелляционного органа обязательны исключительно для договаривающихся сторон, и индивиды не вправе применять их напрямую, поскольку стороны самостоятельно решают вопрос имплементации этих докладов[481].

Что касается позиции Японии, то ее законодательство, имплементирующее Соглашение об учреждении ВТО, не затронуло вопроса «прямого действия» и решение было оставлено на усмотрение национальных судов[482]. Так, в решении по делу «NTT Interconnection Terms» районный суд Токио отклонил иск поставщиков телекоммуникационных услуг, утверждающих, что Справочный документ Четвертого протокола ГАТС применяется напрямую как международный договор. Районный суд Токио постановил, что «включение расходов не по трафику в стоимость услуг по соединению не рассматривается как нарушение Справочного документа, и учитывая, что переговоры США и Японии («the US-Japan Talks» (англ.) не являются юридически обязательными, их (переговоров) нарушение не означает совершение незаконного действия»[483]. Таким образом, «прямое действие» соглашений ВТО отрицается. Однако в доктрине отсутствуют единые подходы[484]. Например, Й. Ивасава полагает, что решение районного суда Токио не исключает презумпции «прямого действия» Справочного документа[485]. Напротив, Мамия утверждает, что изучение и подтверждение суда о соответствии национальной меры этому документу недопустимо расценивать как признание «прямого действия»[486]. Интересную позицию занимает С. Таира. С одной стороны, автор признает, что, вероятно, суды последуют примеру США и ЕС и не будут признавать «прямое действие». С другой стороны, автор предлагает государствам-членам ВТО отойти от негативной взаимности и признать «прямое действие» как можно большего количества положений соглашений ВТО в целях достижения эффективного функционирования свободной торговой системы ВТО[487].

В Бразилии Федеральный верховный суд признает «прямое действие» международных договоров или конвенций только после завершения их трансформации в национальное право[488]. Два решения Федерального верховного суда свидетельствуют о предоставлении «прямого действия» международным соглашениям, инкорпорированным в национальную правовую систему[489]. Эти решения подтверждают наличие «прямого действия» и в отношении соглашений ВТО. Однако, по мнению некоторых авторов, отсутствие взаимности между государствами негативно сказывается на позиции Бразилии. Федеральный судья Зандавали утверждает, что нормы «права ВТО» предоставляют не права в отношении частных лиц, а обязательства для правительств государств-членов. Признание «прямого действия» нарушает баланс прав и обязательств Бразилии по отношению к другим членам ВТО, которые действуют иным образом – против принципа взаимности[490].

В отличие от других государств монистического направления, Тайвань признает «прямое действие» соглашений ВТО. Согласно положениям Конституции Тайваня, международные конвенции составляют часть национального права после одобрения законодательным органом Тайваня и ратификации Президентом (Министр правосудия Китайской Республики)[491]. В решении Генерального совета по присоединению отдельной таможенной территории Тайваня, Пэнху, Цзиньмэня и Мацзу представитель Тайваня указал, что «международные договоры вступают в силу после ратификации и публикации и приравниваются по силе и эффекту к национальным законам»[492]. Суды Тайваня также признали «прямое действие» соглашений ВТО. В деле «Case 93 Pan № 281» Верховный административный суд определил условия для признания «прямого действия» ТРИПС. Верховный административный суд постановил, что международное право становится источником права, когда выполняются определенные условия. Международные соглашения применяются напрямую, если «само соглашение содержит специальные нормы или обязательства или содержание международного соглашения через законодательство включено в национальные законы и судебные органы принимают их в качестве прецедента»[493]. Таким образом, признавая «прямое действие» соглашений ВТО, Тайвань рассматривает их скорее как защиту торговых возможностей, нежели как угрозу суверенитету.