О судебной системе ничего оптимистического тоже сказать нельзя. Очень невысокие оклады, нищенская материально-техническая база и перегруженность делами основной массы районных и городских судов оставляют впечатление о намеренном желании исполнительной власти держать судебную «на коротком поводке», что явствует из многих публикаций в СМИ. Особенно ярко это проявляется в случаях, связанных с национальными конфликтами, где полностью отсутствует понятная государственная политика, отсюда — невнятность законодательной и произвол исполнительной властей.
Система исполнения наказаний в России — это вообще «песня без слов», к сожалению, очень печальная. Принятые наспех поправки к Уголовному кодексу и желание быть демократичнее любой демократии путем объявления мораториев и амнистий по самому бредовому (или, может быть, хорошо проплаченному в Думе) поводу подкрепляются полной технической неспособностью обеспечить те права и обязанности наказывающих и понесших наказание, которые Россия как бы и обязалась выполнять.
Гуманность — это хорошо, но у нас как-то забыли, что к современной системе Европа шла более 150 лет путем кровавого террора, когда за малейшее преступление против частной собственности полагалась смертная казнь, а пейзаж без пары повешенных в Англии или Франции выглядел скучно. В Прибалтике и Скандинавии поступали более «гуманно»: ворам отрубали руку, а тем, кто не исправился, — голову.
Таким образом на генетическом уровне было выработано уважение к закону. В Техасе (США) до сих пор хозяин по закону имеет право застрелить любого незваного гостя на своей территории. В России, несмотря на ее, по западным меркам, «отсталость», такого не было. Поэтому либо надо воспитывать самыми жесточайшими мерами уважение к закону, либо вакханалия беззакония в стране будет продолжаться. У правоохранительных органов существует универсальная отговорка. Если их обвиняют в излишней жестокости наказания, то они отвечают: «Зато мы стремимся достичь неотвратимости наказания» (то есть повысить раскрываемость); если их обвиняют в плохой раскрываемости, то они отвечают «Зато, если поймаем, мало не будет».
Степень социальной ответственности, материально-техническое снабжение, права сотрудников МВД находятся на крайне низком уровне, абсолютно не соответствуют важности и опасности задач, которые им приходится решать. Отсюда — и текучесть кадров, и массовые мелкие нарушения законов, и прямое использование служебного положения в личных корыстных целях (от присвоения денег у нетрудового задержанного до создания авиамостов международной контрабанды). Все это достаточно подробно рассматривалось автором (под псевдонимом Д. Серебряков) в книгах об особенностях национального следствия и суда. Тяжелее всего приходится нормальным законопослушным гражданам, волею судеб заставленных общаться с милицией. После этого в большинстве своем гражданин дает себе самые страшные клятвы больше с этой структурой дела не иметь, что отнюдь не повышает авторитета милиции.
Справедливости ради следует заметить, что и в странах западных демократий полиция не всегда бывает на страже закона и порядка, но там настолько жестки требования к МВД и настолько высоки дивиденды, которые может потерять полицейский-нарушитель, что тот основ ной объем правонарушений, с которыми он имеет дело в непосредственном контакте со среднестатистическим гражданином, решается по формуле полиции «Защищать и служить». К тому же к предателям в своих рядах полиция жалости не испытывает.
В странах ислама (и в Китае сейчас) действует простой принцип: «Наказание адекватно преступлению» Просто и доходчиво, а главное, гуманно по отношению к жертве преступления.
В России при проведении полицейских операций (коей представляется война в Чечне) государство без суда и следствия уничтожает тысячи своих ни в чем не повинных граждан, которых оно по Конституции должно защищать. Неуклюжие попытки свалить все на отдельных исполнителей, например полковника Буданова, подтверждают в корне порочную позицию правительства.
И в качестве замечания: право- и левозащитники в России голосят об отмене (а не о моратории) высшей меры, пересказывая сентиментальные беседы с пожизненно осужденными, причитающими: «Лучше бы умереть, чем век свободы не видать!» Вранье это все! Как-то не отмечается даже единичных случаев попытки самоубийств у этой категории, а попытаться совершить побег или попробовать «закосить» под амнистию — это у них пожалуйста! Получается парадокс: сначала законопослушный гражданин претерпевает ущерб (от кошелька до собственной жизни), потом долго мыкается по судам, а потом оплачивает долгую и беззаботную жизнь преступника. Прямо фантасмагория какая-то! К тому же никаким законом не предусматривается компенсация ущерба (в случае кражи, разбоя, убийства и т. д.) законопослушному гражданину. Уж если государство взяло на себя обязанность охранять и защищать граждан (отняв у них право на средства активной самообороны и самооборону вообще), то, исходя из элементарной логики, оно обязано из государственных средств полностью и незамедлительно (естественно, после доказательства в суде факта материального или иного ущерба) компенсировать утрату. В этом случае государство в лице своих правоохранительных органов действительно стало бы заинтересовано в скорейшем раскрытии любого преступления и наказании нарушителя, а не пользовалось бы «отмазками» от потерпевших.
Столь же непонятна экономическая политика России. По духу Конституции она должна быть такай: «Всякий гражданин может заниматься любым делом, приносящим доход ему и государству, не нарушая прав и свобод других граждан и государства. При этом государство обязуется всеми имеющимися у него средствами охранять и защищать гражданина». Всё! Вместо этого идут мелочная регламентация, необоснованные проверки, бюрократические заслоны и полное бессилие защитить права законопослушных граждан от криминала и смыкающихся с ним «правоохранительных» органов. К тому же правила взаимоотношений гражданин — государство произвольно меняются последним с полным пренебрежением первого.
В отраслях промышленности и сельского хозяйства государство должно лишь определять общую стратегию, направленную на улучшение условий производства и защиту производителя на всех уровнях.
Так, сельскохозяйственное производство во всех странах дотируется (в США — на 40, а в некоторых странах Европы — на 60–80 %), так как это единственная возможность обеспечить продовольственную независимость. Туг и госзаказ, и госрезерв, и экспортно-импортные законы, и льготные цены на топливо, технику и сельхозпродукцию и т. д. В СССР такая система была, но она была очень неэффективной, так как основные средства шли на содержание чиновничьего аппарата и на заведомо убыточные проекты: освоение целины, внедрение культур в районах, для них не подходящих (кукуруза в Архангельске), изготовление большими сериями техники (трактора К-700) и отправку ее в районы, где она наносит больше вреда, чем пользы (эрозия почвы), необоснованное распределение минеральных удобрений.
В отсутствии какой-либо осмысленной политики можно убедиться и сейчас на основе беспомощности государства. Когда в России в 2002 году был собран высокий урожай зерновых (о чем, видимо, Министерство сельского хозяйства было предупреждено), производители зерна оказались на грани разорения, так как хранить зерне но было негде, а перекупщики сбили цены до не обеспечивавших покрытие производственных расходов. Есте; ственно, прошли шумные дискуссии в Думе и Правительстве, где каждый старался нажить политический капитал, а не решить вопрос. Наконец на исходе осени с великой помпой было заявлено, что государство выделило деньги (около 200 миллионов долларов) на «поддержку производителя». Но «Дорого яичко ко Христову дню», а к этому времени большая часть зерна была у перекупщиков или просто погибла. Итог — перекупщики хорошо поживились, производитель, как всегда, остался ни с чем.
Для решения подобных задач в будущем автор предлагает несколько необычное решение: либо увеличить экспортные поставки, для чего следует расширить сеть терминалов по отгрузке зерна (что вообще-то в любом случае понадобится), либо создать в стране сеть спиртоперегонных государственных заводов, способных за 3–6 месяцев перерабатывать 10–15 миллионов тонн некондиционного зерна и другой сельскохозяйственной продукции. Частично этот спирт надо поставлять в пищевую промышленность, частично — на экспорт, а основное количество, не доведенное до пищевых стандартов, использовать в качестве добавки к основной части автомобильного топлива, как это делается, например, в Латинской Америке. Автор лично не занимался самогоноварением, но из консультаций со «специалистами» узнал, что стоимость такого продукта с учетом транспортировки и «обработки», обеспечивающей невозможность его использования в других целях, будет ниже стоимости бензина, цены на который непрерывно растут. Единственное, что придется сделать государству, — проявить твердость и не допустить посредников, иначе все это превратится в очередную криминальную кормушку, а государство и граждане останутся в стороне. И эта задача, пожалуй, станет самой трудной!
