♦ Гематоэнцефалический барьер у крупного рогатого скота, осуществляя регуляторную и защитную функции, обеспечивает динамически изменяющийся гомеостаз основных компонентов углеводного обмена… в крови и ликворе при различных физиологических состояниях организма и функциональной активности центральной нервной системы.
Нетрудно догадаться, что в следующей диссертации будет сказано о том, что гематоэнцефалический барьер (…) аминокислоты (…) у крупного рогатого скота.
Типичная ошибка – отсутствие в выводе содержания. Не удивляйтесь, это вполне возможно. Вот пример из области чистой науки:
♦ Тимоптин способен изменять условно-рефлекторную деятельность животных, однако его влияние на поведение, в отличие от тимозина (фракция 5), не всегда выражено.
Так действует или не действует этот самый тимоптин на поведение? Что значит «не всегда»? Иногда действует, иногда – нет? Где же закономерность? Автор просто обязан был изучить вопрос более глубоко и в выводе сказать, что тимоптин действует на поведение в (таких-то) случаях или в (таких-то) условиях.
Другой пример:
♦ Одним из возможных механизмов действия данных пептидов является их влияние на нейроглию.
Подчеркнем: перед Вами полный текст вывода. Назвать один из возможных вариантов – не означает сделать вывод. Данные пептиды могут влиять (и обязательно влияют) и на нейроны мозга. Вот если бы автор (найдя тому доказательства) заявил, что названные вещества влияют преимущественно на нейроглию, в его утверждении появились бы признаки вывода. Подобная фраза уместна была бы в Обсуждении, но никак не в Выводах.
Это старое русское слово означает многословие. Вместе с неоправданно большим количеством выводов оно составляет еще одну из типичных ошибок диссертантов. «Слова листве подобны, и, где она густа, там вряд ли плод таится…» – писал Александр Поп (Поуп – Alexander Pope, 1688–1744) три века назад. Примеры подобных выводов заняли бы слишком много места в этой книге, поэтому поверьте на слово: встречаются выводы длиной до 20 строк машинописи. Наверное, автор просто не позаботился произвести еще одну процедуру экстракции главного содержания и представил выводы в их первозданном сыром виде.
Количество выводов обратно пропорционально теоретической значимости диссертации. Профессор А. Н. Мак-сименков не зря говорил, что гениальные работы вообще содержат один вывод. Может быть, пяти-шести выводов достаточно для кандидатской диссертации?
В истории и философии науки известен так называемый критерий экономии и простоты; о нем писали Оккам (William Ockam, Occam, ок. 1285–1349), Ньютон (Sir Isaac Newton, 1643–1727) и Мах (Ernst Mach, 1838–1916). В вольном пересказе это означает, что если можно упростить формулировку какой-либо закономерности (без серьезного снижения ее соответствия фактам), то ее следует упростить.
Чуть ли не каждый второй диссертант (если за ним не присмотрит научный руководитель) возьмет да и напишет в одном из выводов (как правило, в последнем), что примененный им метод исследования вполне подходит для решения задач, подобных той, что решал он в своей работе:
♦ Достаточно полная и объективная оценка состояния сердечно-сосудистой и дыхательной систем полярников в условиях Антарктиды может проводиться с помощью метода интегральной реографии тела (по М. И. Тищенко, 1971).
Это – совершенно бессмысленная декларация. Если Ваш метод неадекватен задачам исследования, то и диссертация Ваша – просто ворох бумажных листов, набор артефактов. Сказанное не означает, что любой вывод, в котором речь идет о методах исследования, не имеет права на существование. Повторим: существует приемлемый тип «методического» вывода. Например, диссертант разработал какой-то новый метод оценки, прогнозирования или коррекции функционального состояния организма (например, новую методику определения концентрации простагландина Е2 в венозной крови или новый более эффективный, чем все известные, способ лечения хронического простатита). И вот в одном из выводов автор утверждает, что предлагаемый им метод позволяет решать (такие-то) задачи, существование которых читателю очевидно (например, с большей эффективностью лечить хронический простатит). Такой вывод вполне логичен и не вызывает возражений. Читаем:
♦ Впервые разработана новая методика проведения эксперимента на наземных легочных моллюсках (тотальный препарат), сохраняющая все нейроэф-фекторные связи и позволяющая проводить хронические эксперименты.
Можно было бы предложить разве что стилистические изменения:
♦ Разработанная нами принципиально новая методика проведения эксперимента… сохраняющая… позволяет ( …).
Повторим: автор использовал какой-либо метод (им же разработанный, модифицированный или полностью заимствованный из литературы – неважно) для получения новых экспериментальных данных. На этих данных и построена вся диссертация. И вдруг в одном из выводов (часто это или первый, или, наоборот, последний вывод) мы читаем, что данный метод вполне применим для проведения подобных исследований. Такой вывод излишен: если метод неприменим, то о какой диссертации вообще идет речь? Она должна быть отправлена в корзину.
Не забывайте о здравом смысле
Последний совет относительно выводов: не забывайте о здравом смысле.
♦ Напряженность и условия профессиональной деятельности стюардесс оказывают неблагоприятное влияние на соматическую и акушерско-гинекологи-ческую заболеваемость, которая по отдельным нозологическим формам в 1,2 и 2,6 раза выше, а по трудопотерям в 1,2 и 3,64 раза больше, чем в популяции.
Требования к состоянию лиц летно-подъемного состава несоизмеримо выше, чем «в популяции», – кто и когда измерял артериальное давление у женщины-дворника перед выходом ее на смену? Вот Вам и разница в соматической заболеваемости и трудопотерях. Что же до заболеваемости акушерско-гинекологической… Автору следовало бы для сравнения взять группу женщин, чья профессия также связана с частыми отлучками из дома, разве это не очевидно?
Что сначала – текст или выводы?
Возможно, суть науки состоит в том, что исследователь, используя отработанные в течение тысячелетий логические приемы и современные ему аппараты и конкретные методики, многократно упрощая и отбрасывая все второстепенное, выводит из вороха фактов несколько простых правил, позволяющих в дальнейшем, имея данные о величине воздействующего фактора и об исходном состоянии объекта, предсказать будущее его состояние без проведения собственно воздействия. Снова послушаем философа Филипа Франка:
Совокупность утверждений, говорящих о том, в какие дни шел снег в Лос-Анджелесе, не является наукой. Мы будем иметь науку только тогда, когда сможем установить принципы, из которых вытекает, в какие дни будет идти снег в Лос-Анджелесе. Более того, если установленные нами принципы будут так же сложны, как и сам опыт, то в этом не будет никакой экономии и никакой «собственно науки». Очень много принципов или один очень сложный принцип значат одно и то же. Если принципы так же сложны, как и сами факты, то они не составляют науки. Простое наблюдение положений планет в небе не является наукой. Древние ученые пытались установить кривые, которые представляли бы движение планет. Одно время думали, что эти кривые – круги; позднее считали, что они – эллипсы, но это верно только в том случае, если игнорировать возмущения, вызываемые действием планет. Если же принять во внимание возмущения, то уравнения этих кривых будут очень сложными – в них будет столько членов, что они заполнят целый том в сотню страниц. Учитывать все возмущения столь же сложно, как и фиксировать все положения планет. Такое учитывание не дает нам никаких преимуществ; в этом нет также никакой науки.
Если нет небольшого числа принципов, если нет простоты, то нет и науки. Если человек говорит, что он не хочет умозрения, а только того, чтобы ему представили все факты, то он стоит лишь на точке зрения предварительной ступени науки, а не ее самой. Ученых часто упрекают в том, что они все упрощают. Это верно; нет науки без упрощения. Работа ученого и состоит в нахождении простых формул. Некоторые говорят, что ученый не помогает нам понять что-либо, потому что он все упрощает. Но кто знает иной способ «понимания» сложных вещей, чем понимание посредством их упрощения?
