и по скептицизму и острой неуверенности, исходящим с самых высоких уровней свободного рынка. Например, Международный валютный фонд в 2016 году опубликовал статью с заголовком «Неолиберализм переоценен?» (38). А Пол Ромер, позже работавший экономистом во Всемирном банке, высказал идею о том, что макроэкономика, «наука капитализма», является чем-то вроде красивой фантазии, наподобие теории струн, и что она уже неспособна адекватно описывать устройство реальной экономики. В 2018 году Ромер получил Нобелевскую премию. Он разделил ее с Уильямом Нордхаусом, пионером изучения воздействия меняющегося климата на экономику. Будучи экономистом, Нордхаус одобряет углеродный налог, но невысокий – его «оптимальный» углеродный побор все равно допускает потепление на 3,5 °C (39).
В настоящее время воздействие изменений климата на экономику относительно невысоко: в 2017-м США оценили его в 306 миллиардов долларов (40). Но это только начало. Если в прошлом обещания экономического роста служили оправданием неравенства, несправедливости и эксплуатации, то в ближайшем будущем раздатчикам таких обещаний придется залечивать множество новых ран: бедствия, засухи, голод, война, беженцы и связанные с ними политические потрясения будут множиться. Изменение климата не обещает почти никакого глобального роста; в тех местах, где оно ударит сильнее всего, будет только падение.
В значительной степени наша вера в устойчивость человечества перед такими угрозами стала следствием нескольких столетий промышленного процветания, основанного на эксплуатации ископаемого топлива. Средневековые правители не верили, что расширение владений поможет им справиться с чумой или голодом, а те, кто жил в тени Кракатау [96] или Везувия, не испытывали иллюзий насчет того, что им удастся спастись. Но снижение уровня ожиданий от будущего может оказаться важнее уменьшающегося благосостояния в настоящем. Если ваше понимание «капитализма» состоит из веры не только в свободный рынок, но и в свободную торговлю как основу справедливой (и даже идеальной) социальной системы, вам как минимум стоит приготовиться к масштабным изменениям. Напомню, прогнозы предрекают нам колоссальные экономические потери – 551 триллион долларов убытков (41) при всего 3,7 °C потепления и потерю к 2100 году 23% глобального дохода при текущем сценарии развития событий (42). И это будет значительно хуже Великой депрессии – это будет в десять раз хуже мирового экономического кризиса, который до сих пор дает о себе знать. И это не будет временным явлением. Сложно представить систему, которая переживет подобный спад и уцелеет, какой бы «масштабной» она ни была.
Если капитализм выживет, то кто за это заплатит?
Уже сейчас суды в США завалены исками, связанными с климатическими убытками, – смелый ход, учитывая, что большинство из последствий, по которым предъявляются претензии, еще не наступили. Наиболее значительными из них являются иски со стороны честолюбивых генпрокуроров по правонарушениям нефтяных компаний – в основном из области здравоохранения, выдвинутые обществом или от имени общества против компаний, замеченных в распространении дезинформации или политическом лоббизме. Это первый вектор климатической ответственности – он направлен против компаний-выгодополучателей.
Другой тип обвинений отражен в иске «Джулиана против Соединенных Штатов», известном также как «Дети против климата», довольно оригинальном по своей сути: этот иск предполагает, что бездействие в отношении глобального потепления со стороны федерального правительства перекладывает многолетний ущерб, нанесенный экологии, на современную молодежь – позиция, высказанная группой несовершеннолетних от имени своего поколения и тех, кто придет за ними, направленная против правительств, за которые голосовали их родители и дедушки с бабушками. Это второй вектор климатической ответственности: против поколений-выгодополучателей.
Но также существует третий вектор – и ему еще предстоит вызвать прения в обстановке поформальнее даже той, в которой обсуждались Парижские соглашения: против народов, которые обогатились на сжигании ископаемого топлива, в отдельных случаях – в масштабе целых империй. Это вектор повышенной напряженности, поскольку именно по потомкам тех, кого эти империи подчинили, климат ударит больнее всего – и это уже привело к появлению нового политического движения под лозунгом «климатической справедливости».
Каковы перспективы таких претензий? Ответ зависит в основном от того, как поведет себя человечество в следующие десятилетия. Империи-эксплуататоры схлопывались и раньше, переходя к мирным отношениям с соседями, смягчая встречную агрессию подушками из репараций, репатриаций, обмена информацией и урегулирования разногласий. Один из возможных подходов к климатическим ударам – создание общей системы компенсаций, основанной на признании вины. Но пока мало кто признает, что богатые народы Запада имеют хоть какие-то «климатические долги» перед бедными народами, которые больше всех пострадают от потепления. Эти удары и выраженные через них проявления эксплуатации могут оказаться слишком тяжелыми, чтобы породить осознанное сотрудничество между народами, многие из которых либо проигнорируют происходящее, либо будут все отрицать.
Разумеется, мы пока не знаем, сколько страданий принесет глобальное потепление, но масштаб разрушений может раздуть этот долг до колоссальных размеров по любым существующим стандартам – больше любых известных истории долгов одних народов перед другими. Большинство из которых, кстати, так и не были выплачены сполна.
Если это кажется вам излишним преувеличением, задумайтесь над тем, что Британская империя была воздвигнута из чада ископаемого топлива. Сегодня из-за этого чада маршевые территории Бангладеш обречены на затопление, а города Индии – на выгорание, и все это – за время одной человеческой жизни. В ХХ веке США не добились столь ярко выраженного политического доминирования, но мировая империя, которую они возглавили, тем не менее трансформировала многие страны Ближнего Востока в ее нефтяные придатки – и сегодня эти страны каждое лето страдают от жары, из-за которой в отдельных регионах стало невозможно жить, и где в священных местах температура поднимется настолько, что паломничество, когда-то являвшееся ежегодным ритуалом для миллионов мусульман, станет смертельно опасным. Надо быть совсем уж бесконечным идеалистом, чтобы верить, будто вопрос ответственности за эти страдания не повлияет на нашу геополитику во времена климатического кризиса, а порождаемые этим кризисом каскадные эффекты – если мы не сможем их ограничить – не оставят идеализму ни единого шанса.
Очевидно, что существующие политические силы, обладающие такими инструментами, как законы о банкротстве, обязательно вступят в сговор ради ограничения климатической ответственности – для нефтяных компаний, правительств и целых народов. Эти договоренности могут рассыпаться – под действием других политических сил и даже восстаний, – в результате чего, возможно, будут устранены наиболее очевидные злодеи и их защитники, и у нас не останется тех, на кого можно легко возложить всю вину и ожидать соответствующих компенсаций. К
