ничего не рассказывать… С тех пор меня с парашютом прыгать совсем не тянет. Зато этот случай еще больше укрепил во мне уверенность, что стоит за тобой некто или нечто, какая-то сила, на которую ты можешь положиться. И когда ты ее отчаянно призываешь, она может откликаться.
В результате у меня и зародилась мысль, что кроме нашего материального мира, есть и другой какой-то. А окончательно я влез в мистериальные вещи в 1987 году, когда пришел в кабинет к ученому секретарю нашего института Татьяне Ащиной и сказал, что я сделал диссертацию – раньше времени, за полтора года».
И вот тут мы переходим к той самой диссертации, о которой я поведаю вам (устами Толмачева опять же) с особенным удовольствием, хотя кому-то научно-технические подробности могут показаться скучноватыми. Но я так скажу: терпеливо грызите сухой гранит науки!
Глава 2. Обработка металлов давлением
Я до сих пор помню кодификатор нашей с Толмачевым институтской специальности, вынесенной в заголовок этой главы – № 0408! Вот, вроде, совершенно бесполезные сведения, а не вытравишь их из головы, чтобы освободить ячейку памяти для более полезных вещей – например, куда вчера носки положил. Молодость, она до старости жестко человека знаниями прошивает! А старость елозит-елозит по поверхности, а пропилить глубоко не может. Ладно, к делу…
Впервые с особенностями трехвалковой прокатки Александр Васильевич Толмачев двадцати неполных лет от роду познакомился в стилобате МИСиС, где стоял стан этой самой трехвалковой прокатки. Полые изделия на нем тянули, именуемые гильзами, чтоб вы знали…
«Вот это и было началом моего проникновения в мистику, как ни странно! – Говорил Толмачев, помешивая ложечкой воспоминаний чай нашей совместной беседы. – Там такая интересная штука происходит в очаге деформации… Вот взять, скажем, блюминг или слябинг (это такое большие прокатные станы – А. Н.). В них давление валков на раскаленный металл идет с двух сторон – сверху и снизу. Бока раздувает, все это расползается… А трехвалковые станы, плюс оправка, которая делает полость в гильзе, создают необычное, объемное напряжение. То есть очаг сформирован таким образом, что металлу некуда деться, ему дают течь только в одном направлении, и он ведет себя как жидкость. Текучесть и деформация при этом выше и прочностные характеристики тоже. Значит, получается какая-то иная структура металла. Это меня и зацепило. Я решил с этим разобраться.
И вот в аспирантуре в 1986 году я впервые попал на Чепецкий механический завод в городе Глазове, где делали заготовки из циркониевого сплава Э110 для ТВЭЛов [36] атомных электростанций. Станы там были сконструированы по тому же принципу – они создавали объемное напряжение. И металл в них не рвался, а тек без разрушения. Мне было интересно, почему, и что при этом происходит в очаге деформации.
Отправляют тебя на завод в командировку на два месяца, и ты там сидишь в ЦЗЛ [37], проводишь потихоньку эксперименты. Набираешь материал для диссертации. Сидишь, сидишь, смотришь, смотришь, проверяешь, проверяешь и вдруг постепенно замечаешь одну странность – два раза в месяц идет непонятный скачок показателей. Например, вдруг выскакивают за обычные стандарты отклонений степень наклепа или геометрические размеры. Я, проводя эксперименты и варьируя степень напряжения в очаге деформации, снимал множество разных показателей – электропроводность, размер зерна на шлифах… Даже использовал рентгенографическую методику Попова, про которую прочитал в литературе. Благо рентгенографические аппараты тогда уже появились в ЦЗЛ. И вот смотрю и глазам своим не верю: дважды в месяц синхронно колеблются все показатели! Условно говоря, если в обычные дни колебания составляли плюс-минус 3 %, то в эти дни плюс-минус 6 %.
Что за херня? Этого просто быть не может! Решил набрать побольше материала, чтобы исключить какую-то неучтенную случайность. Что было очень непросто! Заготовок сотни и сотни, чтобы собрать статистику по дням и по всем показателям, меня одного было мало, здесь нужны были силы всей центральной заводской лаборатории. И мне надо было изобрести схему, по которой вся ЦЗЛ стала бы мне помогать. Как это сделать? Не мог же я со всеми бухать, тем более, что в ЦЗЛ работали практически одни женщины – 150 человек.
И однажды я увидел объявление в цеху о том, что в выходные состоятся спортивные соревнования между цехами Чепецкого механического завода. Разные подразделения отправляют бегунов, скакунов всяких… Каждый цех примерно по 20–30 человек. Я смотрю, а центральная заводская лаборатория всего 5 человек выставила, потому что там вообще 5 мужиков всего, остальные бабы. Это мой шанс!
Прихожу к начальнику и говорю: «Хочу участвовать!» – «Ладно, давай!»
И вот в субботу напялили на меня тряпочку, что я от центральной лаборатории, и я побежал кросс. Я ж не знал, что бежать в Удмуртии – это не в Москве бежать! Здесь мы бежали через лес с болотом, и я решил в одном месте пробежать напрямки, прыгая с кочки на кочку, чтобы срезать и принести таким образом победу ЦЗЛ. На кочку прыгнул, а она – бульк! – и сразу по колено, еще шаг – и по пояс. И вот я уже тону. И вылезти невозможно, потому как не за что зацепиться.
Хорошо, за мной бежали опытные ребята, и две девки еще из ЦЗЛ, они меня вытащили. При этом мой башмак и носок засосало в трясину. Я босой, а бежать-то через лес. Девчонки спрашивают: «Саша, как вы будете бежать?» – «Я мужчина, я добегу!»
Все меня обогнали, конечно, но когда я – грязный, в одном башмаке и со второй голой ногой – добежал, мне аплодировал весь завод, признали меня чуть ли не местным героем.
А в понедельник я пришел на завод, ко мне подошел начальник ЦЗЛ и сказал:
– Александр! Мы твои должники, все, что от нас надо, мы вам сделаем…
И если раньше своими силами я успевал за время командировки сделать 2–3 эксперимента и потом в течении трех недель обрабатывал результат, то теперь я делал 50 экспериментов и их результаты вся ЦЗЛ обрабатывала в течении трех дней.
Это была огромная база данных! Гигантская! И каких данных! Рентгенография, кристаллография, микротвердость и даже электронная микроскопия, а последнего добиться тогда было практически невозможно – очередь стояла на электронные микроскопы, редки они были в Союзе… Но главное даже не это!
А то, что мне позволили на их станах ХПТС [38], на которых завод имел право только цирконий катать, экспериментировать на нержавеющей стали, титане, алюминии, алюминиево-магниевых сплавах. Спрашивается, откуда я брал эти сплавы и
