наше будущее требует от нас гораздо больших действий».
Американцы впервые узнали о политических самосожжениях еще во времена войны во Вьетнаме, когда буддистский монах Тхить Куанг Дык, использовав для выражения своего протеста духовную традицию самоочищения, сжег себя в Сайгоне. Через несколько лет квакер Норман Моррисон вдохновился на такой же поступок рядом со зданием Пентагона; с ним погибла его годовалая дочь. Через неделю после этого Роджер Аллен Лапорт, бывший семинарист-католик, поджег себя возле штаб-квартиры ООН. Мы не задумываемся об этом, но традиция продолжается. В США в 2014 году произошло шесть протестных самосожжений; в Китае это происходит чаще, особенно среди противников политики страны в отношении Тибета, – двенадцать человек за последние три месяца 2011 года и двадцать человек в первые три месяца 2012-го. И, конечно же, самосожжение тунисского торговца фруктами, ставшее началом «арабской весны».
Бакел стал экоактивистом уже в пожилом возрасте; бо́льшую часть своей карьеры он провел, работая адвокатом по защите прав геев. В своем прощальном письме он выдвинул два обвинения: природа уничтожается промышленной деятельностью; чтобы прекратить, а в идеале – возместить ущерб, наносимый природе, нужно сделать намного больше, чем может себе представить среднестатистический прохожий в Проспект-парке. В первые дни после его самоубийства основное внимание привлекло первое обвинение: его смерть восприняли как сигнал, ознаменовавший, возможно, некий смутный сдвиг в здоровье планеты, но в первую очередь – в умах бруклинцев. Со вторым сложнее: климатический кризис требует реальной политической воли, которую невозможно заменить простым выражением сожалений, партийным единством или этичным потреблением.
Либеральных сторонников защиты окружающей среды часто обвиняют в лицемерии – они едят мясо, летают на самолетах, голосуют за либералов, но даже «Теслу» себе еще не купили. Но в отношении «прозревших» левых часто бывают верны обратные обвинения: мы следуем за путеводной звездой политической повестки, выбирая диету, друзей и даже музыку, но редко поднимаем политическую шумиху в отношении вопросов, которые идут вразрез с нашими интересами или чувством собственной значимости, то есть просветленности. В ближайшие годы разоблачения станут первым выстрелом в моральной гонке вооружений между университетами (74), муниципалитетами и странами. Города будут конкурировать за первенство на запрет автомобилей, за покраску всех крыш в белый цвет, за производство всей сельхозпродукции для горожан на вертикальных фермах, урожай с которых не нужно будет перевозить на автомобилях, поездах и самолетах. Но либеральный подход из серии «Моя хата с краю» еще даст о себе знать, как это было в 2018 году, когда американские избиратели в махрово-синем [105] Вашингтоне отвергли в кабинках для голосования углеродный налог, а во Франции из-за предлагаемого налога на бензин начались худшие протесты со времен квазиреволюции 1968 года. Пожалуй, ни по одному другому вопросу либералы не занимают столь однозначной оборонительной позиции: независимо от ваших политических взглядов и потребительских предпочтений, чем вы богаче, тем больше ваш углеродный след.
Но когда критики Эла Гора сравнивают его потребление электричества со средним показателем по Уганде, они вовсе не привлекают внимание к вызывающе лицемерному образу жизни конкретной личности, как бы они ни старались эту личность дискредитировать. Вместо этого они призывают обратить внимание на мировую политико-экономическую структуру, которая не только допускает неравенство, но и активно извлекает из него прибыль – именно это Тома Пикетти [106] называет «аппаратом оправдания» (75). И он оправдывает очень многое. Если самые очевидные мировые «углеродные эмитенты» – то есть самые богатые 10% населения – снизят свои выбросы хотя бы до среднего уровня Евросоюза, глобальные выбросы упадут на 35%. Но для этого измениться должен политический курс, а не индивидуальные пищевые предпочтения. В эпоху персонифицированной политики лицемерие может казаться смертным грехом, но оно вполне способно выражать настроения общества. Иными словами, питаться органическими овощами – это неплохо, но если вы хотите спасти климат – ваш голос на выборах будет намного действеннее. Политика – это мультипликатор морали. А простое осознание мировых проблем, не подкрепленное политической волей, даст нам только велнес [107].
Поначалу трудно воспринимать велнес всерьез, в связи с чем, вероятно, за последнее время на это движение обрушился шквал критики (76) – как на скандальные стартапы SoulCycle, Goop и Moon Juice [108]. Но как бы этим понятием ни манипулировали маркетологи и каким бы сомнительным ни было его влияние на здоровье, современная концепция велнеса создает – особенно среди тех, кто достаточно богат, чтобы изолироваться от первых последствий изменения климата, – четкое понимание того, что современный мир отравлен и для дальнейшего выживания и процветания в нем нужно принимать экстраординарные меры по самоограничению и самоочищению.
Так называемый новый нью-эйдж основан на схожих представлениях. Его последователи считают, что медитация, галлюциногенные трипы под айяуаской, лечение кристаллами, посещение Burning Man и микродозинг ЛСД открывают путь в новый мир – более чистый, здоровый, стабильный и, пожалуй, самое главное – более целостный. Эта идея очищения, скорее всего, распространится по мере того, как климат будет крениться в сторону заметной деградации, а потребители всеми силами будут пытаться выбраться из расползающегося по швам мира. Вполне возможно, что через пару лет в супермаркетах, наряду с «органическими» и «фермерскими» продуктами появится новая категория – «безуглеродных». ГМО – это не признак упадка планеты, а возможное частичное решение надвигающегося кризиса в сельском хозяйстве, – как и атомные электростанции для энергетики. Но оба этих решения уже стали – почти как канцерогены – недопустимыми для сторонников очищения, чьи ряды регулярно пополняются, и они распространяют все больше экотревожности на своем пути.
Эта тревожность может оказаться оправданной и даже рациональной, когда новости становятся мрачнее день ото дня. Не так давно выяснилось, что многие американские продукты питания, в которых содержится овес, в том числе Cheerios и Quaker Oats [109], содержат гербицид «Раундап» (77), который может вызывать рак. Тем временем Национальная служба погоды публикует подробные инструкции (78), как правильно выбрать лицевую маску для защиты от дыма природных пожаров, покрывшего почти всю Северную Америку. Вполне очевидно, что стремление к очищению все больше проникает в массовую культуру и ему суждено распространяться от периферии к центру почти синхронно с ростом экологической тревожности.
Но велнес, как и осознанное потребление, – это лишь отговорка, основанная на главных обещаниях неолиберализма: что личные потребительские предпочтения могут заменить перемены в политике и стать показателем не только политической принадлежности, но и добродетели; что конечной целью капитала и власти должен
