из заголовка книги. Хотя авторы не считают его пришествие неизбежным, они рассматривают еще три возможные вариации государственного строя. Вместе четыре категории составляют матрицу климатического будущего, построенную на осях относительной веры в капитализм и уровня поддержки суверенитета национальных государств.
«Климатический Левиафан» [113] – это ячейка матрицы, определяемая позитивным отношением к капитализму и неблагоприятным прогнозом для национального суверенитета: капитализм стирает границы стран ради противостояния планетарному кризису, не забывая о защите своих интересов. Ситуацию, близкую к нынешней, они называют «Климатическим Бегемотом» [114]; она характеризуется равной поддержкой капитализма и суверенитета (в таких условиях капиталистические страны проводят бессистемную климатическую дипломатию).
Следующая ячейка матрицы носит название «Климатический Мао» – система с предположительно великодушными, но авторитарными и антикапиталистическими лидерами, которые реализуют свою власть в существующих сегодня границах стран.
В последнем квадранте матрицы находится международная система, негативно влияющая как на капитализм, так и на государственный суверенитет. Такая система будет позиционировать себя как гарант стабильности и безопасности, который обеспечит распределение ресурсов хотя бы на уровне прожиточного минимума, защитит человечество от климатических атак и будет разрешать конфликты, неизбежные в борьбе за все более ценные ресурсы: воду, еду и землю. Этот гарант полностью сотрет границы между странами – власть и суверенитет будут только у мирового правительства. Авторы называют этот сценарий «Климатический Икс» и возлагают на него большие надежды: глобальный альянс, действующий в интересах всего человечества, а не капитала или отдельных стран. Существует и более мрачная версия этого варианта развития событий – планетарная мафиозная диктатура и глобальное управление, основанное не на «модели добра», а на старом добром рэкете.
В теории все это возможно. Но уже сейчас у нас есть как минимум два «климатических Мао», правда, они немного недотягивают до архетипа: Си Цзиньпин и Владимир Путин – государственные капиталисты, а не антикапиталисты. Но их взгляды на перспективы климатического будущего и управление этим будущим сильно различаются, что добавляет еще одну переменную помимо формата государства: климатическую идеологию. Именно поэтому Ангела Меркель и Дональд Трамп, которые попадают в категорию «климатических бегемотов», как будто живут в двух разных мирах; впрочем, Германия не спешит отказываться от угольной промышленности, поэтому не стоит забывать: эти миры не так далеки друг от друга.
В случае с Китаем и Россией идеологический контраст намного отчетливее. Путин, будучи лидером нефтяного государства, которое в силу своего географического положения, возможно, только выиграет от продолжительного потепления, не видит никаких выгод в ограничении углеродных выбросов или «озеленении» экономики – ни в России, ни в мире. Си Цзиньпин, пожизненный председатель набирающей мощь сверхдержавы, как будто бы испытывает ответственность за рост благосостояния страны и за здоровье и безопасность своих граждан – которых у него, не будем забывать, очень много.
С приходом Трампа к власти Китай стал намного более благосклонен – хотя бы на словах – к «зеленой» энергетике. Но добрые намерения вовсе не означают, что они перейдут от слов к действиям. В 2018 году было опубликовано интересное исследование (83), в котором сравнивалось экономическое воздействие от изменений климата страны с ее ответственностью за глобальное потепление, измеренное в объеме углеродных выбросов. В случае с Индией моральный аспект изменений климата выглядит весьма гротескно: ожидается, что эта страна пострадает от климатических перемен вдвое больше, чем следующая по списку, а доля климатических последствий вчетверо превысит ее климатическую вину. У Китая ситуация противоположная – климатические последствия вчетверо ниже климатической вины. К сожалению, это означает, что у Китая будет потенциальный соблазн спустить «зеленую» энергетику на тормозах. В США, по результатам исследования, установится хрупкий кармический баланс: климатический ущерб будет практически таким же, как доля глобальных выбросов. Но оба показателя будут катастрофическими; предполагается, что США займет второе место в мире по степени климатических последствий.
На протяжении десятилетий усиление Китая так часто и преждевременно превращали в пугающее пророчество, что жители Запада, особенно американцы, объяснимо привыкли считать эти опасения ложной тревогой. Из-за такой типично западной склонности подвергать все сомнениям люди стали воспринимать эти страхи как смутное предчувствие коллапса, а не обоснованное предсказание о том, какой будет новая сверхдержава и когда она возникнет. Но в вопросах изменения климата все козыри действительно на руках у Китая. С учетом того, что для дальнейшего существования и процветания миру нужен стабильный климат, судьбу человечества в первую очередь определят углеродные тенденции развивающихся стран, а не США и Европы, где рост выбросов уже вышел на плато и, вероятно, скоро начнет снижаться – правда, неизвестно, намного ли и как быстро это произойдет. Не будем забывать и про «углеродный аутсорсинг»: дело в том, что значительная часть углеродных выбросов Китая связана с производством товаров для американских и европейских потребителей. На кого возложить ответственность за эти гигатонны углерода? Вопрос может перестать быть риторическим, если в результате Парижского соглашения будет создана более жесткая структура глобального углеродного контроля – как это изначально и планировалось, с обязательным механизмом силового регулирования, например военного.
Как и насколько быстро Китай сможет осуществить переход к постиндустриальной экономике, «озеленит» свою промышленность, изменит подход к сельскому хозяйству и питанию, перестроит потребительские привычки своего растущего среднего класса в сторону менее углеродно-интенсивных – это одни из важнейших факторов, которые определят климатический облик XXI столетия. Огромную роль сыграет курс, выбранный Индией и остальной Южной Азией, Нигерией и Африкой к югу от Сахары. Но из всех перечисленных стран на данный момент Китай – самое населенное, богатое и сильное государство. Со стратегией «Один пояс, один путь» [115] страна уже взяла на себя роль основного поставщика не только товаров (84), но и в некоторых случаях промышленной инфраструктуры, энергии и транспорта для значительной части остального развивающегося мира. Несложно представить, что к концу «китайского столетия» сложится глобальное понимание того, что страна с крупнейшей в мире экономикой (и потому ответственная за энергетический след планеты) и наибольшей численностью населения (и потому в наибольшей степени ответственная за здоровье и благополучие человечества) должна предпринимать какие-то действительно серьезные меры в отношении климата – гораздо серьезнее, чем сегодняшние узкие национальные политики развивающихся стран. И у этих стран не будет другого выбора, кроме как следовать примеру Китая.
Все эти сценарии, даже самые мрачные, предполагают некое новое политическое равновесие. Существует, разумеется, и перспектива потери равновесия – в этом случае нас ждут войны и хаос. Таковы результаты анализа, выполненного немецким
