Время шло, погода ухудшалась, и они уже начинали ощущать холод. Все более непослушными становились пальцы. Замерзающий путник из рассказа «Костер» Джека Лондона тоже в первую очередь обратил внимание, что «сообщение между ним и кончиками его пальцев… прервано». Симпсон спустился вниз и снова начал рыть сиденье для напарника. В ужасе он обнаружил, что под тонким слоем снега находится лед. Симпсон «уже так замерз, что не сразу сообразил: в лед надо ввинтить специальный крюк для страховки». Как только человек начинает переохлаждаться, его состояние быстро ухудшается. Даже после того как Симпсон понял, что надо делать, потребовались огромные усилия, чтобы от мысли перейти к действию. Он ввинтил ледовый крюк, прикрепил страховку и принялся согревать себя, размахивая руками.
Йетс знал, какую страшную боль при каждом спуске он причиняет Симпсону. Позже он скажет: «Удивительно, но тогда меня это совершенно не трогало». Главное — целесообразность действий. Ради спасения приходилось работать столь же решительно и успешно, как вела себя природа, которая довольно быстро и со знанием дела лишала их этой возможности выжить.
Йетс заметил вкрученный в лед крюк и сразу понял, что они находятся не просто в месте, где близко к поверхности подошла вода, а на большом леднике. Поэтому оба решили спускаться, применяя фиксированную страховку.
Каждый раз после успешного спуска они смотрели друг на друга и ухмылялись. «Все это напоминало избитую сцену из третьесортного фильма про войну», — писал Симпсон. На мой взгляд, очень точное замечание. Я уже не раз вспоминал голливудских героев, сохраняющих полное самообладание перед лицом смертельной опасности. Если продолжить это сравнение, то Симпсон и Йетс приближались к своему «второму акту», то есть моменту самой напряженной борьбы, когда спасение героя кажется невыполнимой задачей. До последнего акта им еще было далеко. По закону голливудских сюжетов в третьем акте наступает кульминация: после захватывающей гонки, или схватки, или психологического противостояния ценой нечеловеческих усилий герой завоевывает победу. Я сам, хотя и не очень успешно, писал для Голливуда и всегда удивлялся, что сценарист обязан придерживаться этой формулы успеха. Скорее всего, я тогда вообще мало что понимал в искусстве кино.
Альпинисты были настолько нацелены на быстрый спуск с горы, что не заметили наступления ночи. (Вспомним слова Янковича: «Ты уже в километре от корабля, и если в эту минуту тебя спросят, как зовут твою мать, ты действительно не сможешь вспомнить. Вот настолько ты должен быть сконцентрирован».) Все шло как по маслу, пока они не допустили ошибку. Не обращая внимания на боль, Симпсон скатился вниз и вылетел со склона. Он повис в двух метрах от вертикальной скалы, до которой не мог дотянуться ледорубом. Йетс находился выше Симпсона и не мог видеть всех его передвижений; он наблюдал за веревкой и по характеру ее колебаний понимал, что делает его напарник. Для той минуты правильнее было бы сказать «не делает», потому что Симпсон не стоял, не спускался, а висел.
Альпинисты вернулись к тому же, с чего все началось. Симпсон безвольно повис на веревке — Йетс не мог его вытянуть, но на этот раз он не мог и спуститься к нему. Висящий Симпсон был не в состоянии ни подняться, ни спуститься, но, что еще важнее, он ясно понимал, что снежное сиденье Йетса постепенно разваливается, и тогда он, Симпсон, утащит друга с собой в пропасть. До этого момента ни одно сиденье не выдержало дольше, чем требовалось Симпсону на быстрый спуск. Шах и мат. Природа, самый сильный шахматист, неумолима. Йетс уже начинал сползать вниз. И он перерезал веревку, на которой висел Симпсон. Даже тогда он не поддался никаким чувствам: «Я был доволен, что сумел взять себя в руки и перерезать веревку… Многим не хватало на такое душевных сил, и они погибали». Ну что же, в конце концов мы здесь говорим не о героизме, а о выживании. Если это было убийство, то убийство вынужденное, вызванное обстоятельствами. Йетс даже подумал, что можно было бы побольше размотать веревку, чтобы ослабить натяжение. У него и тени сомнения не возникло — Симпсон погиб, и это он, Йетс, убил его. «Я оставался безучастным и твердым».
Тем временем Симпсон падал — падал, — и длилось это бесконечно долго. В глазах потемнело. Приземлился он со страшным грохотом и потерял сознание. Когда Симпсон пришел в себя, то обнаружил, что лежит в глубокой ледниковой расщелине. Симпсон пробил покрывавшую расщелину снежную крышу и упал в снег. Рюкзак и глубокий снег смягчили его падение. Чудесным образом он больше ничего не сломал. Он выжил, но попал в ситуацию, в сто раз хуже прежней. Йетс решит, что Симпсон погиб, и покинет лагерь. Конец второго акта.
Тем не менее Симпсон расхохотался, как только до него дошло, что он все еще живой. Произошло двойное чудо: он не погиб, и дух его не был сломлен.
Симпсон лежал на склоне снежной горы, которая уходила далеко вниз. Осторожно, чтобы случайно не соскользнуть, он вынул из рюкзака батарейки и вставил их в укрепленный на голове фонарик. При его свете он вкрутил крюк страховки в стену поблизости. Дна расщелины было не видно, но высоко над головой зияла дыра, которую он пробил, падая, и сквозь нее Симпсон увидел небо, светящееся тысячами звезд. Настроение Симпсона не было стабильным — он то плакал, то смеялся, но тут он «услышал голос разума». «Какая-то часть меня пришла в ужас от звука этого спокойного голоса, который сообщал, что произошло. У меня возникло ощущение, словно я раздвоился». Лежа в своей ледяной гробнице, Симпсон всласть наорался, вспомнив все грязные ругательства, какие знал, и некоторое время прислушивался к эху собственного голоса. Он не поддался ни страху, ни отчаянию, но, чтобы мобилизовать внутренние силы, использовал всю ярость, на которую был способен. Но что бы он ни делал, дыра над ним оставалась «такой же недосягаемой, как и звезды».
Через некоторое время Симпсон спокойно признал свой новый мир и смирился с мыслью, что вряд ли выберется из ледяной ловушки. Эпиктет учил: «Хромота — это физический недостаток ноги, но отнюдь не воли. Вспомните об этом, когда с вами что-то произойдет, потому что любая проблема связана с чем-то конкретным, но не с вами». Симпсон попробовал подняться вверх, но понял, что не справится с этим. Оставалось одно — спуститься на веревке вниз, в бездну. Тогда же он принимает твердое решение: если длины оставшейся веревки (которую обрезал Йетс) ему не хватит, то он обрежет ее, чтобы умереть. Он сознательно не завязал узел страховки, потому что не хотел висеть несколько дней или даже часов, зная, что спуститься вниз уже не сможет.
Симпсон испытывал то, что Лич называл парадоксом выживания, когда «человек смиряется с судьбой, но не сдается и ищет пути спасения за счет капитуляции».
С большим трудом — пальцы не гнулись от холода — Симпсон смог привязать веревку к вкрученному крюку. Его захлестнул ужас, он с трудом справлялся с собой, но все-таки оттолкнулся от выступа, на котором стоял, и начал спускаться. Теперь оставалось выжить или погибнуть. Несколько раз во время этого бесконечного, как ему казалось, спуска Симпсон останавливался и висел в воздухе, собираясь с духом, потом спускался дальше. Он представлял, что веревка начнет стремительно раскручиваться и он упадет в бездонную пропасть. Однако он даже не успел использовать всю длину веревки, как в тусклом и желтоватом свете фонаря увидел дно расщелины. Некоторое время Симпсон висел, пытаясь осознать это, хотя знал, что дно может оказаться ложным и он провалится.
Потом он заметил огромный снежный холм, который надул ветер. Можно сказать, что это был снежный эквивалент песчаной кучи Пера Бака. Постепенно сужаясь кверху, конус снега поднимался до дырки в потолке наверху. Симпсон не заметил этого конуса раньше, поскольку было слишком темно. Взошло солнце, и в снежной гробнице альпиниста стало светлее. Несмотря на то что склон снежного конуса казался очень крутым, Симпсон решил подняться по нему вверх. Если он хотел выжить, то другого выбора у него не было.
После изматывающего спуска мозг Симпсона требовал передышки. Организм знает, что ему нужно. Симпсон все еще висел на веревке. Он осмотрелся кругом и был поражен красотой окружающего его мира. Так же как Стив Каллахэн и многие другие люди, пережившие смертельную опасность, Симпсон испытал духовно-мистическое перерождение, результатом которого явилась уверенность в спасении и появление новых сил для борьбы. Солнце поднималось выше, и становилось светлее. Со светом на Симпсона снизошло озарение:
Через небольшую дырку в потолке под углом пробился золотой столб света. Солнечные лучи отразились от снега и осветили самые дальние уголки расщелины. Я был зачарован этим лучом света, пробивавшимся в мою темницу. Забыв о том, что пол может провалиться, я спустился по веревке вниз. Я решил добраться до солнечного луча и был совершенно уверен, что мне это удастся. Не имело значения, как и когда у меня это получится, я просто был уверен в том, что это произойдет.
