Будете ли вы писать такой фельетон? И если вдруг будете, то зачем и над чем вы будете смеяться?
Понятие «фельетон» происходит от франц. feuilleton —листок. Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Эфрона напоминает: «Первоначально вслед за Бертеном, создавшим это нововведение в своем «Journal des Debats», так называли листок, приложенный к политической газете и посвященный критике, изящной словесности или искусствам. Первый опыт Ф. <...> заключал в себе театральные и иные объявления и литературные мелочи вроде загадок и стишков; вскоре к ним присоединились критические статьи, составившие славу «Journal des Debats», где фельетоны писали, между прочим, Жоффруа, Фелес и в течение трех десятилетий Жюль Жанен. Другие газеты переняли этот отдел, которому стали отводить не добавочный листок, а нижнюю половину одной-двух страниц газетного листа, отделенную чертой от прочего содержания газеты. Вскоре фельетон сделался самой интересной частью некоторых французских газет».
Со временем фельетоном стали называть жанр, к которому обращаются журналисты, обладающие не только хорошим чувством юмора, но и способные с помощью смеховых приемов обличить какой-нибудь социальный или человеческий порок.
По классификации JI.E. Кройчика, очерк, фельетон и памфлет относятся к исследовательско-образным жанрам. В.В. Ворошилов относит очерк, зарисовку, фельетон и памфлет к художественно-публицистическим жанрам.
А.А. Тертычный к художественно-публицистическим жанрам причисляет очерк, фельетон, памфлет, пародию, сатирический комментарий, житейскую историю, легенду, эпиграф, эпитафию, анекдот, шутку, игру.
Этот терминологический разнобой не должен смущать пытливого студента. Напротив, вы наглядно изучаете жанровую эволюцию, а также и понятийную эволюцию, можете сравнить и понять разные точки зрения на классификацию жанров.
В сущности, правы все эти авторы: в фельетоне есть и исследовательское начало, и образное, и художественное, и публицистическое.
Эти же начала могут встретиться и в очерке, и в статье, и в интервью — т. е. во многих жанрах, кроме сообщений с новостной ленты информационного агентства. В новостях на ленте, понятно, неуместны любые усиления чувства, замедление или ускорение времени, личные эмоции (это все приемы и эффекты из художественно-публицистического ряда), тонкие наблюдения, пространные ретроспекции, стилистические сдвиги; в новостях нужна предельная четкость: кто, что, где, когда, почему. А в фельетоне все, здесь перечисленное и выделенное курсивом, встречается непременно. В фельетоне и время идет так, как нужно автору, и персонажи говорят своим собственным, сколь угодно характерным языком, причем говорят столько, сколько нужно по замыслу автора; возможны любые аллюзии; главное — все это должно быть смешно, и надо не просто смешить публику, а вызывать гневную насмешку.
Это и есть основополагающий признак фельетона.
Фельетонный смех — это не просто смех от удачной шутки, это орудие устранения некоего отрицательного явления из социальной жизни. Публика узнает в персонажах и в ситуации нечто, видимое часто, надоевшее до последней степени, а роль журналиста заключается в выявлении и осмеянии этого надоевшего негативного явления.
Аристотель в «Поэтике» так характеризовал смешное: «... смешное есть часть безобразного: смешное — это некоторая ошибка и безобразие, никому не причиняющее страдания и ни для кого не пагубное; так, чтобы не далеко ходить за примером, комическая маска есть нечто безобразное и искаженное, но без выражения страдания»[98].
Современный фельетон (двадцать пять веков спустя) сохраняет первую часть формулы — некоторая ошибка и безобразие, но отменяет вторую, поскольку предполагается, что пострадать обязано дурное социальное явление. И не столько пострадать, сколько исчезнуть.
От всеобщего прилюдного осмеяния чего-то общеизвестно плохого сдвигается (должна сдвигаться) вся привычная картинка этого явления и дестабилизируется (должна дестабилизироваться) ниша, где прижилось плохое. То, над чем можно посмеяться, одновременно выразив, выплеснув свой гнев по этому же поводу, начинает уходить, как бы скукоживаясь и теряя краски. Плохое перестает быть страшным. Текст, вызывающий у аудитории гневное осмеяние общественного явления, и есть настоящий фельетон.
Какая же ситуация может привести вас к необходимости выбрать именно смех в качестве материи для жанрового костюма?
В современной российской журналистике фельетон встречается значительно реже, чем в советской. Основная причина в том, что наше общество, переживающее глубокую этическую трансформацию, еще не определилось по отношению к добру и злу, а фельетон как раз и основан на прямом конфликте между ними. «Добро и зло» как источники морали, разумеется, различаются, но многие люди, в том числе журналисты, стали настолько более «свободными» в выборе нравственной позиции, что порой это приводит к неразличимости добра и зла в принципе. В качестве иллюстрации вспомните кинофильм режиссера А. Балабанова «Брат» (1997), в котором главный персонаж, недавний воин и романтик в душе, одновременно является хладнокровным убийцей «по ситуации». Все вопросы справедливости и несправедливости он решает по-своему и не задумываясь. Это был первый в новой России фильм о «положительном антигерое», показанные в нем коллизии точно отразили время и его парадоксальные черты, однако ответы на вопросы, так сказать, новой этики остались на усмотрение зрителя.
В газетном материале, в отличие от кино, должны быть ответы или хотя бы попытка ответа на жгучие вопросы дня: как поступать правильно и как неправильно. Читатель СМИ требует ясности, и фельетон как раз высмеивает плохое с точки зрения хорошего. Фельетон — как бы талантливо, красочно, ярко ни был он написан — сочинение черно-белое в моральном отношении. В нем намеренно сталкиваются утрированно поляризованные позиции. В нем нет полутонов. Фельетон не претендует на объективную картину вселенной. Он просто бьет по негодяйству.
Сатира направляется на социальные явления, подлежащие, с точки зрения автора, устранению. Автор, представитель «безусловного» добра, обнажает и высмеивает негативные факты и явления, представляющие «безусловное» зло. Такова основная схема, которой подчинено и литературное мастерство автора, и его чувство комического, и социальная позиция.
«Все относительно» — это девиз не для фельетона. В нем представлена абсолютно ясная позиция. Вступая в эту игру, и автор, и читатель как бы договариваются о правилах, первое из которых таково: мы оба знаем, что вот это явление — плохое, но ты, автор, докажи это мне, читателю, смеховыми приемами. Тогда я поверю, что оно в самом деле плохо абсолютно. Если ты не докажешь мне этого, я буду по-прежнему считать, что все относительно, что у каждой медали две авторитетные стороны, что это явление можно и потерпеть.
Фельетоны, как правило, нравятся читателям, слушателям, зрителям. Кому не хочется посмеяться! Но судьба этого жанра переменчива. Например, с некоторой горечью актеры и зрители московского Театра сатиры, отмечавшего в 2004 г. свой юбилей, стали называть его «Театр имени Сатиры», подразумевая, что в былые времена, когда сатира пробивалась сквозь идеологические запреты, она была более острой, режущей, эффективной. А «когда все можно, — сказал руководитель театра, — то зачем?..» Заметим в скобках, что на самом деле так не бывает, что в социуме нечего высмеять. А если и бывает, то недолго. Люди есть люди: страсти, глупости, грехи — всё есть всегда, репертуар один и тот же, только акценты время от времени меняются.
Говоря о фельетонном смехе, подчеркнем, что бытовая юмористическая сценка, где муж с женой выясняют отношения (такие сценки вы часто видите на эстраде), — это еще не фельетон. Конечно, в бытовые сценки неизбежно просачиваются отзвуки социальной жизни (ведь не на Марсе ссорятся и мирятся герои, а здесь, вот они, мы их знаем...), но в центре внимания авторов эстрадных миниатюр чаще все-таки не социум с его проблематикой, а, так сказать, дела житейские.
Ближе к фельетону бывают некоторые тексты известного сатирика М. Задорнова, когда он говорит, например, об особенностях национальных характеров и сопоставляет некоторые традиции разных стран с нашими, российскими. Там все всем понятно: мы — загадочные, но умные, они — процветающие, но глупые. И зритель охотно смеется — над собой.
В нашей кинопублицистике самый известный сатирический информационный продукт — это «Фитиль», основанный еще в СССР С.В. Михалковым как всесоюзный сатирический киножурнал и возрожденный в 2004 г. как тележурнал.
Приведем в пример один из первых сюжетов возрожденного тогда «Фитиля».
У причала стоит речное судно, экипаж которого разбежался кто куда, а на посту остались лишь капитан с помощником. Оба в годах, седые, но непреклонные: берегут судно, несут вахту в надежде когда-нибудь снова отправиться в плавание.
