«Мне кажется, Ринсвинд хочет сказать, что если мы станем усиливать эльфийское влияние, то оно каким-то образом обернется против них» — сказал Думминг.
«Это возможно?»
«Архканцлер, ничего лучше я предложить не могу», — признался Думминг. — «В этом мире сила веры не так велика, как в нашем, но она все же достаточно существенна. К тому же эльфы уже здесь. И никуда не денутся».
«Но, как нам известно, они… в каком-то смысле питаются людьми», — сказал Ринсвинд. — «Мы хотим от них избавиться. Мм… И у меня есть план».
«У тебя есть план?» — глухим голосом произнес Чудакулли. — «А у кого-нибудь еще есть план? Кто-нибудь? Кто-нибудь? Ну хоть кто-то?»
Ответа не последовало.
«Пьеса, которую я видел, была ужасной», — продолжил Ринсвинд. — «Может, с творчеством у этих людей и получше, чем у Обитателей Ракушечных Холмов, но над ними еще работать и работать. Мой план… что ж, я хочу, чтобы мы перенесли этот мир в то русло истории, где живет некто Уильям Шекспир. И нет никаких Артуров Дж. Соловьев».
«А кто такой этот Шекспир?» — спросил Думминг.
«Человек», — ответил Ринсвинд, — «который написал вот это». Ринсвинд выложил на стол потрепанную рукопись и толкнул ее в сторону волшебников. «Прочти с того места, которое я отметил, будь добр».
Думминг поправил очки и откашлялся.
«Что за мастерское создание, эмм, почерк просто ужасный…»
«Позвольте мне», — сказал Чудакулли, забирая рукопись. — «Твой голос для таких случаев не подходит, Тупс». Пристально изучив страницу, он начал: «Что за мастерское создание — человек! Как благороден разумом! Как беспределен в своих способностях, обличьях и движениях! Как точен и чудесен в действии! Как он похож на ангела глубоким постижением! Как он похож на некоего бога! Краса Вселенной! Венец всего живущего!..»
Он замолчал.
«И этот человек живет здесь?» — спросил он.
«В потенциале», — ответил Ринсвинд.
«Он написал это, стоя по колено в навозе, в городе, где головы насаживают на пики?»
Ринсвинд просиял. — «Да! В своем мире он, по-видимому, был драматургом, оказавшим наибольшее влияние за всю историю человечества! Несмотря на то, что многим режиссерам приходилось тактично редактировать его пьесы, потому что он, как и любой человек, иногда бывал не в духе!»
«Говоря «в своем мире», ты имеешь в виду…?»
«Альтернативные реальности», — пробормотал недовольный Думминг. Когда-то в школьной постановке он играл роль Третьего Гоблина, и считал, что его голос неплохо подходит для выступлений перед публикой.
«То есть он должен быть здесь, но сейчас его нет» — строго спросил Чудакулли.
«Думаю, он должен быть здесь, но так не сложилось», — сказал Ринсвинд. — «Послушайте, эти люди, конечно, не Обитатели Ракушечных Холмов, но их искусство явно отстает в развитии. Их театр — настоящий кошмар, у них нет ни одного стоящего художника, они не в состоянии изваять приличную статую — этот мир не таков, каким должен быть».
«И что?» — спросил все еще обиженный Думминг.
Ринсвинд подал знак Библиотекарю, который неторопливо обошел сидящих за столом, раздав им небольшие книги в зеленом тканевом переплете.
«Это еще одна пьеса, которую он напишет… все еще пишет… написал… которая будет написана когда-то в будущем», — объяснил он. — «Думаю, все вы согласитесь с тем, что это может быть важно…»
Волшебники прочитали пьесу. Потом прочитали еще раз. Затем они устроили горячий спор, но это было в порядке вещей.
«В данных обстоятельствах это просто превосходная пьеса», — наконец, прервал молчание Чудакулли. — «И мне кажется, что я где-то ее уже слышал».
«Да», — подтвердил Ринсвинд. — «Я думаю, это происходит из-за того, что он напишет ее после того, как выслушает вас. Мы обязаны за этим проследить. Это человек, который способен сказать публике, сказать публике, что они видят всего-навсего кучку актеров на крошечной сцене, а потом заставить их своими глазами увидеть грандиозную битву».
«Что-то я такого не припомню», — засомневался Преподаватель Современного Руносложения, быстро перелистывая страницы.
«Это из другой пьесы, Рунист», — сказал Чудакулли. — «Постарайся не отставать от других. Итак, Ринсвинд? Предположим, что мы согласны следовать твоему плану. Мы должны проследить за тем, чтобы этот человек появился на свет и написал эту пьесу в этом мире, так? Зачем?»
«Давайте, отложим этот вопрос до второго этапа, сэр? Надеюсь, ответ будет очевиден, но вдруг эльфы нас подслушивают».
Тот факт, что план состоял из двух этапов, сам по себе впечатлил волшебников, однако Чудакулли продолжал настаивать: «Говорю же тебе, Ринсвинд, такой пьесе эльфы будут только рады».
«Да, сэр. Они же глупые. В отличие от вас, сэр».
«У нас есть вычислительная мощь ГЕКСа», — сказал Думминг. — «Думаю, мы сможем гарантировать его существование в этом мире».
«Мм… да», — произнес Ринсвинд. — «Но чтобы он смог появиться, сначала нам нужно изменить этот мир. Вероятно, это потребует некоторых усилий. И нам придется кое-куда отправиться. В прошлое… на тысячи лет назад».
Свет от костра освещал стены пещеры. По одну сторону от него, на большом каменистом выступе, с которого открывался вид на кустарниковые заросли, сидели волшебники. По другую — Пещерные Вонючки.
Пещерные люди смотрели на волшебников с чувством, напоминавшим благоговейный трепет, но только лишь потому, что никогда не видели людей, которые бы столько ели. Мысль о том, что имея при себе огромные запасы пищи можно рассчитывать на гостеприимство в любом месте, принадлежала Чудакулли, хотя, по мнению других волшебников, для него это был просто повод оказать грубую, но полезную услугу и с радостью добыть побольше дичи на охоте.
Теперь от дичи остались в основном объедки. Волшебники жаловались из-за отсутствия лука, соли, перца, чеснока, а в случае Ринсвинда — еще и картошки, зато они не испытывали недостатка в мясе.
Так они провели уже две недели, в пещерах, разбросанных по всему континенту. Постепенно они начали привыкать, хотя отсутствие туалетов оставалось проблемой.
Ринсвинд, однако, вместе с Обгоревшей Палкой сидел в отдалении от костра.
В данном случае было важным не столько знание языков, сколько способность донести что-то до понимания собеседника. Но Обгоревшая Палка учился быстро, а у Ринсвинда уже был многонедельный опыт. Сам диалог состоял из окончаний и ударений, основанных на звуке «гррр» в сочетании с разными жестами, но его смысл состоял в следующем:
«Итак, идею рисования углем ты уже освоил, а теперь позволь мне обратить твое внимание вот на эти красители. Это Бееелый — тут все просто, это Крааасный — он похож на кровь, а это Жееелтый — вроде, эмм, яичного желтка. Куд-кудах-тах-тах? И еще я нашел четвертый цвет — это бледная коричневая охра, которую мы пока что будем называть цветом «детской неожиданности»»
«Пока все ясно, Остроконечная Шляпа», — выражением этой мысли стал прилежный кивок.
«Вот тебе большой совет. Немногие об этом знают», — сказал Ринсвинд. — «Мы берем животных, так, которых ты уже пробовал рисовать — молодец, — но теперь нужно сделать то, что мы называем «раскраской». Здесь тебе придется потрудиться. Тебе пригодится разжеванная веточка. А теперь смотри, как я, тщательно подбирая оттенки, добиваюсь того, что — как бы это сказать?»
«Ого, похоже на настоящего буйвола! Жуть какая!»
«Дальше будет лучше. Могу я взять уголь? Спасибо. А это что?»
Ринсвинд аккуратно нарисовал еще одну фигуру.
«Мужчина с большим [123]?» — спросил Обгоревшая Палка.
«Что? О. Извини, не так нарисовал… Я имел в виду вот это…»
«Мужчина с копьем! Эй, он бросает копье в буйвола!»
Ринсвинд улыбнулся. За последнюю пару недель у него было несколько неудачных попыток, но Обгоревшая Палка обладал подходящим складом ума. Он был впечатляюще простым, а среди людей по-настоящему простой ум — большая редкость.
«Я как увидел тебя, так сразу понял, что в тебе есть что-то разумное», — соврал Ринсвинд. — «Возможно, все дело в том, что твои надбровные дуги показались из-за угла на две секунда раньше, чем ты сам». Обгоревшая палка широко улыбнулся. Ринсвинд продолжал: «Теперь тебе нужно задать себе один вопрос: насколько эта картинка на самом деле реальна? И где находилась картинка до того, как я ее нарисовал? Что случится теперь, когда она нарисована на стене?»
Волшебники наблюдали, сидя вокруг костра.
«Зачем он тыкает в картинку?» — спросил Декан.
«Думаю, он начинает понимать мощь символов», — сказал Чудакулли. — «Эй, если больше никто не хочет ребрышек, то я их доем».
«Соуса для барбекю нет», — простонал Преподаватель Современного Руносложения. — «Сколько лет осталось до сельскохозяйственной революции?»
