Еще одна важная, хотя и довольно приземленная, функция письменности в человеческом обществе — это различные виды учета: налоги, бухгалтерия, собственность. Звучит не так интересно, как список сражений, однако в растущем обществе необходим более точный, чем память стариков, способ хранения информации о том, «что кому принадлежит» и «кто сколько заплатил». Такие учетные списки стали выдающимся изобретением.
Изобретение печатного пресса позволило распространять информацию более широко и в больших объемах. Всего за несколько лет после появления книгопечатания в Европе было выпущено 50 миллионов книг, то есть книг стало больше, чем людей. В то время печать была медленной, но все же печатных прессов было немало, а напечатанные книги хорошо продавались, поэтому для успешного развития книгопечатания сложились весьма благоприятные условия. А потом в дело вступила комплицитность, потому что написанное на бумаге может впоследствии вернуться и выйти вам боком. Для защиты своего положения правители начали записывать на бумаге конституционные права и обязанности, ведь если права и обязанности короля записаны в каком-либо документе, всегда можно сослаться на этот документ и использовать его как аргумент в спорных ситуациях.
Правда, короли не сразу поняли, что, записывая свои права и обязанности на бумаге, они тем самым неявно ограничивали свои собственные действия. Ведь граждане тоже могли прочитать записанное на бумаге. И теперь, если король вдруг присваивал себе права или обязанности, не зафиксированные в документе, они это понимали. Влияние закона на общественную жизнь начало меняться, когда появилась возможность записать закон на бумаге, и любой человек, умеющий читать, мог с ним ознакомиться. Конечно, это не означало, что короли всегда соблюдали закон, но теперь нарушение с их стороны было видно всем. Это явление оказало существенное влияние на структуру общества. Одно из менее заметных проявлений состоит в том, что мы всегда чувствуем себя неуютно в присутствии людей, которые ведут записи…
В этот период начинается комплицитное взаимодействие между интеллектом и экстеллектом. Как только это происходит, индивиды теряют контроль над процессом взаимодействия. Можно добавить что-то свое в систему экстеллекта, но предсказать, какое влияние оно при этом окажет, уже нельзя. Развитие систем интеллекта и экстеллекта включает людей в качестве посредников, хотя книгоиздатели, к примеру, в основном печатали книги вне зависимости от их содержимого. Поначалу любая печатная книга находила своего покупателя.
Все слова обладают силой. А сила записанного слова возрастает многократно. И это остается верным до сих пор.
Говоря об экстеллекте, мы, до настоящего момента, имели в виду некую целостную сущность. В некотором смысле это действительно так, хотя наиболее важный вопрос касается взаимодействия между экстеллектом и индивидом. Это взаимодействие представляет собой цепь обратной связи весьма личного характера, поскольку экстеллект мы познаем через своих родителей, книги, которые мы читаем, учителей, которые нас учат и так далее. Именно так устроен конструктор «Собери человека» и именно этому мы обязаны своим культурным многообразием. Если бы все мы одинаково реагировали на один и тот же экстеллектуальный массив, никакой индивидуальности бы не было. Вся мультикультурная система мгновенно превратилась бы в одну культуру, общую для всех.
Сейчас человеческий экстеллект переживает время грандиозного роста. Наши возможности существенно расширились. Раньше пути взаимодействия между нами и экстеллектом были весьма предсказуемы: родители, учителя, родственники, друзья, деревня, племя. Благодаря этому, активно развивались общности, обладающие общей субкультурой, в некоторой степени существующей независимо от других субкультур, просто потому, что члены группы о них никогда не слышали. Мировоззрения, которые несли в себе эти неизвестные субкультуры, отфильтровывались прежде, чем достигали индивидов. В романе «Умм»[134] Иэна Бэнкса описывается странную шотландскую религиозную секту и выросших в ней детей. Несмотря на то, что некоторые члены секты взаимодействуют с окружающим миром, только события, происходящие внутри секты, оказывают на них серьезное влияние. Даже в конце истории персонаж, попавший во внешний мир и испытавший на себе его воздействие, одержим одной и только одной идеей — стать лидером секты и продолжать распространение ее взглядов. Такое поведение характерно для человеческих общностей — пока в дело не вступит экстеллект.
В отличие от секты, современный экстеллект не обладает каким-то единым мировоззрением. Собственно говоря, мировоззрения у него нет вообще. В наше время экстеллект приобретает «мультиплексные» черты — это понятие ввел писатель-фантаст Сэмюэль Р. Дилэни в романе «Имперская звезда»[135]. «Симплексный» разум видит только одну картину мира и точно знает, как следует поступать, «комплексный» признает существование различных точек зрения, а «мультиплексный» задается вопросом, насколько полезным может быть конкретный взгляд на мироустройство, если Вселенная состоит из противоречащих друг другу парадигм.
Любой желающий может разместить в Интернете сайт, посвященный НЛО и рассказывающий всем посетителям о том, что они существуют — путешествуют в космосе, прилетают на Землю, похищают людей, крадут младенцев… Они действительно так поступают — это чистая правда, потому что так написано в Интернете.
Как-то один известный астроном выступал с рассказом о жизни на других планетах и возможном существовании инопланетян. Он привел научно обоснованные доводы в пользу того, что в нашей галактике могут существовать разумные инопланетяне. В этот момент один из слушателей поднял руку и сказал: «Мы и так знаем, что они существуют: об этом весь Интернет пишет».
С другой стороны, обратившись на другой сайт, вы можете обнаружить совершенно иную точку зрения. В Интернете представлены — или, по крайней мере, могут быть представлены — всевозможные мнения. Он отличается демократичностью, ведь точка зрения глупого или доверчивого пользователя обладает такой же значимостью, как и точка зрения человека, способного читать, не шевеля губами. Если вы считаете, что Холокоста на самом деле не было, умеете достаточно громко кричать и можете сделать красивый веб-сайт, то вполне способны тягаться с людьми, верящими в том, что известная нам история должна как-то соотноситься с реальностью.
Мы вынуждены справляться с проблемой мультиплексного подхода. Уже сейчас мы сталкиваемся с тем, что глобальная политика совершенно неожиданно стала намного сложнее, чем была раньше. И хотя мы испытываем трудности с поиском ответов, ясно одно: жесткий фундаментализм в области культуры не сулит нам ничего хорошего.
Глава 45. А мычание все продолжается
Экстеллект развивался настолько быстро, что ГЕКС не успевал расширять свою память, чтобы за ним уследить. Он достиг морей и охватил континенты, поднялся над поверхностью планеты, оплел небо паутиной, добрался до Луны… и продолжал идти дальше по мере того, как интеллект находил все новые области своего применения.
Экстеллект учился. И помимо всего прочего, он научился испытывать страх.
Постепенно волшебники возвращались с обеда, и здание ИВМ снова заполнилось людьми.
«А, Ринсвинд», — сказал Архканцлер. — «Нам как раз нужен доброволец, чтобы выключить реактор на площадке для сквоша, и мы доверяем эту честь тебе. Поздравляю».
«А это опасно?» — спросил Ринсвинд.
«Зависит от того, что ты понимаешь под опасностью», — ответил Чудакулли.
«Эм… то, что способно причинить боль и вызвать неминуемую остановку дыхания», — предположил Ринсивнд. — «Высокий риск агонии, возможная потеря рук и ног, смерть от удушья…»
Чудакулли и Думминг отошли посовещаться. Ринсвинд слышал их шепот. Наконец, Архканцлер обернулся к нему.
«Мы придумали новое определение», — радостно сообщил он. — «Звучит оно так: «Не опаснее многих других вещей». Прошу прощения…». Он наклонил голову, чтобы Думминг смог прошептать что-то важное ему в ухо. — «Поправка: «Не опаснее некоторых других вещей». Вот так. Думаю, теперь все ясно».
«Ну, да… то есть, вы хотите сказать…, не опаснее некоторых самых страшных опасностей во Вселенной?»
«Точно. И одной из таких опасностей, Ринсвинд, станет твой отказ». Архканцлер подошел к вездескопу: «О, еще один ледниковый период», — сказал он. — «Вот так сюрприз!»
Ринсвинд взглянул на Библиотекаря, который пожал плечами. За это время в Круглом Мире могло пройти не больше нескольких десятков тысяч лет. Те обезьянолюди, возможно, так и не узнали, что превратило их в лепешку.
