Душеприказчик (повесть)
ЧАСТЬ 1: Кошмар, подстерегающий за поворотом
Наверное так заведено, что любая история начинается с дороги - как видно, и моя не станет
исключением. Если уж быть до конца честным, я не очень-то любил покидать родной дом и лишь
пару раз пересекал границы нашего небольшого королевства. Да и стоило ли оставлять за плечами
знакомые места, если за Пределами, одинокого путника, не ожидало ничего хорошего. Это только
в глупых и никому не нужных сказках, храбрый дуралей способен противостоять толпе
здоровенных воинов и ненасытных зубастых тварей. В жизни такого не бывает. И думаю не надо
никому рассказывать, как бесславно заканчивают свой путь тщеславные смельчаки желающие
покорить необъятные просторы одиноких земель, и сохранить свои имена в великих книгах
королевских хроник. Увы, таких счастливцев было немного. Остальным же было уготовано лишь
покрытые забвением надгробные плиты, - и это в лучшем случае. Гораздо чаще их кости гнили
среди тенистых лощин и заброшенных деревень.
- Нет уж, лучше я буду писать о подобных глупцах, чем окажусь на их месте.
На листок пергамента упала огромная капля и размазала ровные чернильные строчки.
Выругавшись, я на время отложил перо и посмотрел через зияющую в повозке дыру на затянутое
иссиня-черными тучами небо. Впору послать все в преисподнюю! Только что это изменит?!
- Мне необходимо было добраться до Россвела, где располагался крупнейший университет
нашего королевства, и ради этого, я готов был терпеть любые превратности судьбы, смело
перенося свалившиеся на меня неприятности.
- Правда, вскоре, с первыми каплями промозглого осеннего дождя, моя решимость быстро
улетучилась.
Шмыгнув носом, я недовольно выглянул из повозки. Ледяные капли колотили без устали,
словно пытаясь порвать и без того хлипкий навес. Ветер, завывая и клоня к земле тонкие осины,
заставил меня еще раз поежиться и сильнее закутаться в плед.
- А ну треклятые! Пошевеливайтесь! - услышал я натужный голос возницы.
- Лошади не поддались удару звонкой плети, и нервно заржав, попятились назад. И вновь
раздались крики рассерженного донельзя извозчика. Подхватив витающее вокруг напряжение,
ветер угрюмо завыл и что есть мочи ударил повозку.
- А треклятая погода! – снова прорычал снаружи возница. - Похоже не видать нам Россвела как
своих ушей, господин штудент… И чего я только связался с вашим братом.
- Набавлю еще пару золотых за ненастье, уважаемый Филджи. - Понимая, что попал довольно в
скверную ситуацию, я все же попытался расположить к себе ворчуна.
- Деньги, деньги! Что такое деньги, когда тут такое…
Я молча согласился.
Холщовая крыша повозки запела от сильного порыва ветра, и я почувствовал, как от холода
застучали зубы.
- Да давайте же! А ну, пошли! – возница со всего маха ударил лошадей и те, дернувшись и
протащив повозку еще несколько метров, встали как вкопанные.
Стальное небо, нависнув над нами, казалось еще чуть-чуть и упадет прямо на мою больную
голову. Дождь хлестал по лицу, смеясь над нашими бесполезными попытками вырваться из плена
ненастной стихии. Не видя не зги, я впился взглядом в призрачную пелену леса.
В какой-то миг мне почудилось, будто что-то промелькнуло среди деревьев.
Я быстро запахнул занавес повозки. Порой, не доверяя своим глазам, я представлял себе такие
страхи, по сравнению с которыми показавшаяся у дороги тень была полной ерундой. Поэтому я
легко отогнал ненавистные мысли и вновь склонился над бумагой.
С волос упало несколько капель размыв неровные строчки.
Скомкав лист, я будто исполняя чей-то приговор и желая отомстить мокрой бумаге и плохим
чернилам, с ненавистью швырнул его наружу.
Наверное, я так никогда и не допишу свою дорожную историю об умирающем старике,
который безуспешно пытался добраться до своей семьи.
Перо, небрежно царапнув бумагу, изобразило несколько неровных росчерков. Прищурившись,
я сделал свет лампы сильнее. На чистом листе красовался профиль старого, измученного жизнью
старика: густые брови, скрывающие сузившиеся глаза, широкие скулы, несколько глубоких
шрамов на щеках.
Я удовлетворено зевнул, слегка улыбнувшись самому себе. Мне показалось, что нарисованное
лицо было похоже на испещренную горами и реками карту, словно любое место, где побывал этот
горе-путешественник, отбирало часть его облика, оставляя на том месте свой неповторимый след.
Сердце заколотилось в тревожном предвкушении, будто рисунок вот-вот заговорит со мной,
рассказав не одну удивительную историю своих бесконечных скитаний.
Я продолжил рисовать. Перо, будто не касаясь бумаги, приоткрыло образ старого путника,
показав моему взору худое одетое в лохмотья тело и длинные костлявые кисти. Затаив дыхание, я
следил за пером, желая поскорее увидеть образ своего главного персонажа. Рука будто ведомая
невидимым художником, с невероятной легкостью отражала на бумаге старца в самых
мельчайших подробностях.
Дождь продолжал хлестать по навесу, когда перо, последний раз побывав в чернильнице,
поставило на лице путника «жирную точку». Портрет был закончен, а на меня накатила
неимоверная усталость. Я зевнул и почувствовал, как сон сковал меня, и тело обессилено
повалилось на мягкий плед.
Проснулся я внезапно, будто и не спал. Тело колотила холодная дрожь и я только сейчас понял,
что за время сна продрог до костей.
Случайно, мне бросился в глаза растекшийся чернильный рисунок, от которого осталось лишь
высохшее, вытянутое пятно. Другая часть красовалась на моей руке и лице.
С досадой я скомкал испорченный портрет. Наверное, мне никогда не написать эту треклятую
историю, не испытав настоящей тоски и одиночества …
- Эй, господин штудент, - раздался снаружи напуганный голос возницы.
Сладко потянувшись, я с неохотой выглянул из-под промокшей насквозь завесы.
На улице была уже ночь. Дождь прекратился, и в воздухе ощущалась приятная свежесть.
Я стал с интересом изучать окружающую местность, пытаясь понять, где мы оказались. По
обеим сторонам дороги возвышались низкие кряжистые деревья, верно охраняющие дремучие
чащобы леса, а чуть впереди виднелся слегка покосившийся дорожный указатель. Я взглянул на
небо и, почувствовав легкое дуновение ветра, заметно вздрогнул - яркая россыпь звезд, словно
холодные и бессердечные правители, равнодушно взирали на нас с недосягаемой высоты.
- Дальше не стоит ехать ночью, - наставительно пробурчал возница.
- Почему это? – искренне удивился я.
- "Молчаливый погост" дурное место. Ночью как хошь, а ни за что не поеду, - отрывисто
проговорил извозчик и тут же затих.
Я внимательно вгляделся в темноту, пытаясь различить среди дорожного сумрака
покосившиеся кресты и склепы.
- Дурное место говорю вам, господин штудент. Я не в жизнь не поеду, -произнес возница слегка
побледнев.
- А в объезд? – осторожно предложил я.
- Некуда здесь объезжать. Везде эти могилы. И болоты! Куда не плюнь. Богом клянусь - дурное
место. Знал бы, что днем не успеем проскочить, ни в жизть не поехал бы!
Отчего-то мне стало не по себе. Слишком уж убедительно говорил извозчик, и с каждым
сказанным им словом, где-то внутри, росло непреодолимое желание забраться обратно в повозку и
с головой накрыться теплыми одеялами.
В ночи раздалось тревожное уханье филина, и я ощутил, как екнуло сердце и по спине пробежал
тревожный холодок.
Костер тихо потрескивал свежими еловыми ветками, а мне все никак не удавалось хорошенько
согреться. Наверное, так и заведено, что одни могут годами скитаться по лесам и чащобам в
поисках приключений, а другим - суждено читать об их подвигах и мирно попивать чай, сидя у
теплого домашнего камина. Видимо поэтому, столкнувшись с крохотными дорожными
неприятностями, я навсегда уверовал, что никогда мне не стать храбрым и отважным странником,
смело смотрящим в глаза любой возникшей на пути опасности.
- Сейчас будет теплее, - бодро произнес возница, подбросив в костер еще пару веток.
- Странные места. Тихие, и какие-то без… - Я попытался подобрать подходящее слово, но Филджи
сам договорил за меня.
- Мертвые… По-другому и не назовешь. Даже и не старайтесь, господин штудиоз.
Мне ничего не оставалось, как ответить согласием.
Погревшись у костра, Филджи сел на подстилку и разведя руками, тихо произнес:
