шел очень хорошо. В этом я была уверена, черт возьми! Он знал, что я собираюсь к нему
домой. Я знаю, что он не струсил. Он не сменил ориентацию и не сбежал отсюда. Этого не
могло произойти дважды.
Мы подходим к двери и Люк оказывается рядом, чтобы ее открыть. Рукава его рубашки
закатаны выше локтя и я замечаю мышцы его предплечья, пока он тянет за дверь,
пропуская меня. Мои мысли возвращаются на час назад, когда Майк придерживал эту же
дверь для меня. Когда эта ночь пошла неправильно?
Прохладный воздух выводит меня из ступора. Тротуар занят. Я делаю шаг в сторону, останавливаясь напротив витрины закрытого магазина по соседству. Я дрожу и
обхватываю себя руками, чтобы защититься от вечерней прохлады. Люк подходит ко мне и
держит правый рукав моей куртки, давая понять чтобы я одела ее.
Он натягивает куртку на мои плечи и застегивает ее. Это действие заставляет меня
почувствовать себя маленьким ребенком. Он стоит так близко, что я могу разглядеть
волокна его серого свитера и уловить запах лосьона после бритья. Он кладет ладонь под
мой подбородок и приподнимает мое лицо, чтобы я посмотрела на него.
— Ты больше никогда не увидишься с этим говнюком снова. Ты поняла меня, Софи?
Глава 12
Ярость пришла мгновенно. Я отталкиваю Люка, пытаясь убрать его руки от моего лица.
Но он не сдвинулся ни на дюйм.
— Ты и есть та причина, по которой исчез мой парень? — во мне все бурлит. — Какое ты
имеешь право? — мое сердце бьется так быстро, от шока и гнева приливает адреналин.
Люк молча смотрит на меня, словно я истеричный ребенок, которому отказали в игрушке.
О, Боже. Я съеживаюсь.
— У меня нет фетиша к папочкам, больной ты ублюдок! — шиплю на него.
Потирая лицо, Люк бормочет : «Иисус», и обернув руку вокруг моего плеча, тянет в
сторону улицы.
Он открывает пассажирскую дверь гладкой, черной, спортивной машины, припаркованной
на улице, и усаживает меня внутрь прежде, чем я начну возражать. Дверь закрывается с
едва заметным звуком, я окружена роскошью кожи и отделки.
Люк садится рядом, запускает двигатель и пристегнув ремень безопасности, смотрит на
меня.
— Я думаю, что тебе не нужно детское кресло и ты можешь пристегнуться сама,— он
смотрит на мой не пристёгнутый ремень безопасности.
Мудак. Я дергаю ремень с большей силой, чем это необходимо и закрепляю его. Люк
вливается в автомобильный поток по Честнат стрит. Мы едем молча, пока не поворачиваем
направо, на 38-ю улицу.
— Ты живешь в кампусе, верно?— спрашивает он, нарушая тишину.
Он действительно везет меня домой. И это вовсе не какая-то там альфа-самцовая
прелюдия, которая закончилась бы со мной в его постели.
— Я собиралась переночевать у него,— говорю я тихо, не отвечая на его вопрос. — Твои
дурацкие презервативы, в моей сумочке,— я смотрю на него. Люк молчит, взгляд
сосредоточен на дороге. Я отворачиваюсь и наблюдаю за проплывающим пейзажем.
— Я сама выбираю с кем мне спать, доктор Миллер. Не понимаю, зачем вы дали мне
целый пакет презервативов, если препятствуете их использованию.
— Не называй меня доктором Миллером.
И это его ответ? Я поворачиваюсь к нему.
— Что ты сказал моему парню, Люк?
Взглянув на меня, Люк снова уставился на дорогу.
— Сказал, что отвезу тебя домой.
— Почему? — смутилась я. — Я не понимаю.
Люк бросает на меня короткий взгляд.
— Это не важно. Он говнюк, Софи. Ты заслуживаешь лучшего.
— Почему? — требую я.
Мы приближаемся к кампусу и скорость снижается. В машине тихо.
— Снаружи, он говорил по телефону своему приятелю, что если не сможет уговорить тебя
сняться в откровенном видео сегодня, то у него целая толпа девчонок, выстроившихся в
ряд.
— Ой, — мне нужно это переварить.
— Ты в порядке? — мы останавливаемся на красный сигнал светофора. Он смотрит на
меня. От беспокойства, вокруг его глаз образовались крошечные морщинки. Посмотрев
назад, я говорю громче, чем необходимо в тихой машине.
— Не могу поверить, что ради этого придурка, я сделала восковую депиляцию!
Люк растерялся от раздавшегося сзади автомобильного гудка. Зеленый свет.
— Я не сама это делала! Потому что, видимо, восковую депиляцию самому себе просто не
сделать. Ты знал об этом, Люк? Я заплатила, чтобы мне сделали Бразильскую депиляцию.
Ты знаешь, насколько это неловко? Лежать голой на столе, перед совершенно незнакомым
человеком? Знаешь? Подожди, — я вскидываю руки в знак капитуляции. — Конечно,
знаешь. Ты же гинеколог. Ты целый день видишь обнаженных женщин в неловком
положении.
Я валюсь на пассажирское сиденье и положив локоть на подоконник, опираюсь
подбородком на руку.
— Все женщины возбуждаются, когда ты обследуешь их, Люк? — я не жду ответа. —
Наверное, нет. Даже если ты ужасно горяч, все равно не имеешь права, будучи
гинекологом. Наверное нормальные женщины не становятся мокрыми, когда ты входишь в
комнату. Могу поспорить, что приходя домой, они не удовлетворяют себя, представляя
твою руку вместо своей, — он откашливается, но меня уже понесло. — Люк, со мной что-
то не так. Я встречалась с геем два года, а теперь, у меня фетиш к гинекологу, — я сдаюсь, прислонившись к окну. — И я хреново разбираюсь в людях. Я почти отдала свою
девственность какому-то мудаку, который собирался записать это, — я содрогаюсь. —
Фуууу, — я поворачиваюсь к нему. — Хочешь ее, Люк? Потому что можешь ее получить,
— я скольжу рукой по его бедру, пока не упираюсь в очень ощутимую выпуклость. Хмм, думаю, кто-то действительно меня хочет.
Моя рука незамедлительно убрана на мое колено.
— Сколько ты выпила сегодня, Софи?
Я скрещиваю руки на груди, обороняясь. От ресторана на Честнат до кампуса не так уж и
далеко. Люк кружил по кварталу, пока я болтала.
— Я выпила пару бокалов вина, но ничего не ела, — отвечаю я, защищаясь. — Кое-кто
испортил мое свидание, прежде чем я приступила к трапезе.
— В котором из зданий ты живешь? — спрашивает Люк, поворачивая на Сансом стрит, так как снова объехал квартал.
— Я живу в Якобсен Холле. Вернись на 38-ю, а потом поверни налево по Спрус-стрит, —
вздыхаю я. — Подожди! Я не могу вернуться в комнату! Я сказала соседке, что не приду
сегодня. А Эверли в Нью-Йорке, — я начинаю плакать и чувствую себя еще глупее, чем
раньше. Сегодняшняя ночь была бурей надежды, адреналина и разочарования. Я поражена
до глубины души. Все хорошо, говорю я себе. Все будет хорошо. Я могу попросить Люка
подбросить меня до библиотеки. Я найду, что почитать до самого закрытия, а потом
напишу Дженне. Я могу поспать в вестибюле общежития, если потребуется.
Вытирая слезы, я понимаю, что мы отъехали от Якобсена и направляемся в сторону реки, вдали от кампуса.
— Куда мы едем? — спрашиваю я.
— Домой.
Домой? К нему домой? Я смотрю на него в замешательстве.
— Я отвезу тебя к себе, пока ты не дозвонишься до своей соседки, — он смотрит на меня.
— Хорошо?
— Да, отлично, — я умолкаю на минуту. — Спасибо, — я расслабляюсь. Цифровые часы
на приборной панели показывают 19:32. Я устала. Столько всего произошло за два часа.
Если честно, я все еще навеселе от вина.
Я понятия не имею, где живет Люк, но мы уже пересекли реку и направляемся к
Риттенхаус-сквер по 18-й улице. Я хочу спросить, но боюсь ляпнуть лишнего, из-за чего
он может пересмотреть свое решение.
— Рыжуля не взбесится? — уупс. Очень мило, Софи. Я оглядываюсь и вижу его ухмылку.
— Нет. Она не будет возражать.
— То есть, она не твоя девушка? — Заткнись, Софи! Заткнись, заткнись, заткнись!
— Нет, Софи, она не моя девушка.
— Ой, — теперь, я действительно заткнулась. Итак, она не его девушка, но он все еще
отвергает меня.
Риттенхаус-сквер остается слева и мы поворачиваем на парковку высотного здания. Люк
ведет машину к пронумерованным местам и я выхожу сразу, как только он паркуется. Я
следую за ним к лифту, наблюдая как он нажимает кнопку пентхауса. Игнорируя меня, он
вытаскивает телефон из кармана и проводит по экрану большим пальцем. Я наблюдаю за
ним. На нем серые слаксы и серый свитер. Рукава свитера, по-прежнему, закатаны выше
локтя. Полированные черные туфли и массивные часы на запястье, дополняют ансамбль.
Он поднимает глаза и замечает мой пристальный взгляд. Я смущенно отворачиваюсь. В
этом здании 33 этажа. Двери открываются на мраморной площадке. Я молчу. Открыв
дверь, Люк пропускает меня внутрь. Я следую за ним по коридору, выложенному
широкими досками из темной древесины. Большая арка переходит в центр пентхауса. С
одной стороны стоит круглый стол с вазой со свежими фруктами посередине. Справа от
