жет случиться, что гордец будет объят самомнением и станет
воображать, что он всем приятен, между тем как он всем в тягость.
Теорема 31.
Если мы воображаем, что кто-либо любит, желает или
ненавидит что-либо такое, что мы сами любим, желаем или
ненавидим, то тем постояннее мы будем это любить и т. д. Если
же воображаем, что он отвращается от того, что мы любим, или
наоборот, то будем испытывать душевное колебание.
Доказательство. Вследствие одного того, что кто-либо, по
нашему воображению, что-нибудь любит, мы сами будем любить это
(по т. 27). Но по предположению мы и без того любим это.
Следовательно, для любви прибавляется еще новая причина, ей
благоприятствующая, и потому то, что мы любим, мы будем любить
вследствие этого тем постояннее. Далее, воображая, будто кто-либо
чувствует к чему-нибудь отвращение, мы сами будем избегать этого
(по той же т.). Если же предположим, что мы в то же самое время
любим это, то, значит, мы в то же самое время будем к одному и тому
же относиться и с любовью и с отвращением, иными словами (по
сх. т. 17), будем колебаться; что и требовалось доказать.
Королларий. Отсюда и из т. 28 этой части следует, что всякий
стремится, насколько возможно, к тому, чтобы каждый любил то, что
он сам любит, и ненавидел, что он ненавидит. Отсюда слова поэта *.
Будем и страх и надежду делить, коль любим друг друга,
Сердце железное лишь любит другим вперекор.
Схолия. Такое стремление к тому, чтобы каждый одобрял то, что
мы любим или ненавидим, есть в действительности честолюбие (см.
сх. т. 29). Отсюда мы видим, что каждый из нас от природы желает,
чтобы другие жили по-нашему. А так как все одинаково желают того
же, то все одинаково служат друг другу препятствием и, желая того,
чтобы все их хвалили или любили, становятся друг для друга
предметом ненависти.
__________________
* Ovidii, Amores ( Овидий, Песни любви), II, 19, V. 4, 5.
481
Теорема 32.
Если мы воображаем, что кто-либо получает удовольствие от
чего-либо, владеть чем может только он один, то мы будем
стремиться сделать так, чтобы он не владел этим.
Доказательство. Вследствие одного того, что кто-либо, по
нашему воображению, получает удовольствие от чего-либо, мы сами
(по т. 27 с ее 1-м кор.) будем любить это и искать от него
удовольствие. Но (по предположению) этому удовольствию, но
нашему воображению, препятствует то, что таким предметом владеет
другой. Поэтому (по т. 28) мы будем стремиться, чтобы он не владел
им; что и требовалось доказать.
Схолия. Итак, мы видим, что природа людей по большей части
такова, что к тем, кому худо, они чувствуют сострадание, а кому
хорошо, тому завидуют и (по пред. т.) тем с большею ненавистью,
чем больше они любят что-либо, что воображают во владении
другого. Далее, мы видим, что из того же самого свойства
человеческой природы, по которому люди являются
сострадательными, вытекает также и то, что они завистливы и
честолюбивы. Если мы захотим, наконец, обратиться к опыту, то
найдем, что и он учит тому же самому, особенно, если мы обратим
внимание на первые годы нашей жизни. Мы найдем, что дети, тело
которых постоянно находится как бы в равновесии, смеются или
плачут потому только, что видят, что другие смеются или плачут;
далее, как только они видят, что другие что-либо делают, тотчас же
желают и сами подражать этому и, наконец, желают себе всего, в чем,
по их воображению, находят удовольствие другие. Происходит это
именно вследствие того, что образы вещей, как мы сказали, суть
самые состояния человеческого тела, иными словами — аффекты,
которым тело человеческое подвергается со стороны внешних
причин и которыми оно располагается к тому или другому действию.
Теорема 33.
Если мы любим какой-либо подобный нам предмет ( res), то мы
стремимся, насколько возможно, сделать так, чтобы и он нас
любил.
482
Доказательство. Предмет, который мы любим, мы стремимся,
насколько возможно, воображать преимущественно перед другими
(по т. 12). Таким образом, если этот предмет подобен нам, то (по
т. 29) мы будем стремиться доставлять удовольствие ему
преимущественно перед другими, иными словами, будем стремиться,
насколько возможно, сделать так, чтобы любимый нами предмет
подвергался удовольствию, сопровождаемому идеей о нас, т.е. (по
сх. т. 16) сделать так, чтобы ион нас любил; что и требовалось
доказать.
Теорема 34.
Чем более аффект, который, по нашему воображению, питает к
нам любимый нами предмет, тем более мы будем гордиться.
Доказательство. Мы стремимся (по пред. т.), насколько
возможно, к тому, чтобы любимый нами предмет и нас в свою
очередь любил, т.е. (по сх. т. 13) чтобы любимый нами предмет
подвергался удовольствию, сопровождаемому идеей о нас. Поэтому,
чем большему удовольствию подвергается, по нашему воображению,
любимый нами предмет благодаря нам, тем более поддерживается
это стремление, т.е. (по т. 11 с ее сх.) тем большему удовольствию мы
подвергаемся. Но если мы чувствуем удовольствие вследствие того,
что причинили удовольствие другому, подобному нам, то мы
смотрим на самих себя с удовольствием (по т. 30). Следовательно,
чем более тот аффект, который, по нашему воображению, питает к
нам любимый нами предмет, тем с большим удовольствием мы будем
смотреть на самих себя, иными словами (по сх. т. 30), тем более
будем гордиться; что и требовалось доказать.
Теорема 35.
Если кто воображает, что любимый им предмет находится с
кем-либо другим в такой же или еще более тесной связи дружбы,
чем та, благодаря которой он владел им один, то им овладеет
ненависть к любимому им предмету и зависть к этому другому.
483
Доказательство. Чем большую любовь питает к человеку, по его
воображению, любимый им предмет, тем более будет он (по пред. т.)
гордиться, т.е. (но сх. т. 30) тем больше будет чувствовать
удовольствие. Поэтому (по т. 28) он будет стремиться, насколько
возможно, воображать любимый им предмет как можно теснее с ним
связанным. Такое стремление или влечение поддерживается (по т. 31)
воображением, что и другой кто-либо желает того же. Но оно
ограничивается, по предположению, образом самого любимого им
предмета, сопровождаемым образом того, с кем он себя связал.
Поэтому (по сх. т. 11) он тем самым подвергнется неудовольствию,
сопровождаемому идеей о любимом им предмете как причиной
такого неудовольствия, а вместе и образом этого другого, т.е. (по
сх. т. 13) им овладеет ненависть к любимому им предмету и вместе к
этому другому (по сх. т. 15), которому вследствие этого (по т. 23) он
будет завидовать в том, что он получает удовольствие от любимого
им предмета; что и требовалось доказать.
Схолия. Такая ненависть к любимому предмету, соединенная с
завистью, называется ревностью, которая, следовательно, есть не что
иное, как колебание души, возникшее вместе и из любви и
ненависти, сопровождаемое идеей другого, кому завидуют. Эта
ненависть к любимому предмету будет тем больше, чем больше было
то удовольствие, которое ревнивец обыкновенно получал от
взаимной любви любимого им предмета, а также чем сильнее был тот
аффект, который он питал к тому, кто, по его воображению, вступает
в связь с любимым предметом. Если он его ненавидел, то он будет
ненавидеть и любимый предмет (по т. 24), так как он будет
воображать, что он доставляет удовольствие тому, кого он ненавидит;
а также (по кор. т. 15) и потому, что он будет принужден соединять
образ любимого им предмета с образом того, кого он ненавидит, что
большей частью имеет место в любви к женщине. В самом деле, если
кто воображает, что женщина, которую он любит, отдается другому,
тот не только будет подвергаться неудовольствию вследствие того,
что ограничивается его влечение, но и будет еще питать к ней
отвращение, потому что будет принужден соединять образ любимого
предмета с срамными частями и извержениями другого. К этому
