плывущий посередь озёр.
С неё я не спускаю взор.
И сердце, в радости объемля этот сон,
боится, что, взмахнув крылом,
умчится в высоту неведомое чудо.
Скажи мне, друг, ну, кто ты и откуда?
Себя, Россией, лебедь, назови,
Россией веры им любви!
СВИРЕЛЬ:
Я говорю стихами, это верно,
не зная, что Россией назовусь.
Но я лишь ученицею примерной
хочу твоею быть, о, Русь!
Есенин! Ты ошибся. Я только ученица,
в вышине великих чувств и мыслей я ищу ответа.
И, сопрягаясь с чувствами Поэта,
несусь к тебе, как малая пылинка Мирозданья.
СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:
О, ты, моё невинное созданье!
Недаром снова снится мне Рязань
и домик на краю России.
Твои глаза из этой сини глядят в забрезжившую рань.
И сердце говорит опять со всей Россией!
И сердца моего не рань, то имя отвергая,
прости меня, малютка дорогая!
СВИРЕЛЬ:
Серёженька, ты где, мой ласковый ребёнок?
СЕРЁЖА ЕСЕНИН:
Я здесь, родная, жду. Давно уж из пелёнок.
И я к тебе иду, лечу, несусь, моя родная и Святая Русь! СВИРЕЛЬ:
Но что-то стих увял и требует разминки.
СЕРЁЖА ЕСЕНИН:
Ну что же, соберём две звёздных половинки,
коль взорвалась звезда Поэзии Земной,
И вновь соединим. И, возвратившись вновь,
помчимся в ту страну, что так волнует кровь.
Её мы раньше Русью называли.
Да, мы о ней частенько забывали
и думали, что лозунговый свет
прольёт совет на то, что мы завоевали.
Но вот ни света, ни совета нет!
Где Русь моя родная, отзовись!
СВИРЕЛЬ:
Есенин, видишь ту страну из дальней дали
космических огней, чьи светлые просторы
ведут со мной сегодня разговоры?
СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:
Я вижу Русь свою, увы, не в тех берёзках,
которые сходили с полотна
великого родного Левитана.
И мне, скажу, так странно
Россию видеть в копоти дымов,
в распаде атомном и в том же бездорожье,
55
что было раньше. И тревожно стонет грудь.
И тяжело вздохнуть…
СВИРЕЛЬ:
Не плачь, мой гений милый.
Мы нежность соберём и преумножим силы.
И, боль твою разъяв,
мы раздадим её землянам всем по крохе.
СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:
Тогда мои дела не так уж плохи.
И я надеюсь зло преодолеть.
СВИРЕЛЬ:
О, милый мой, Душой болеть
нам предназначено. Ведь в том закон Природы!
О, если бы великие народы
своё величие могли не потерять
в бездонной суете и сутолоке буден
И, восприняв великое ученье,
исполнили своё предназначенье!
СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:
Я так же говорю об этом, клянусь,
не будь бы я Поэтом, то стал бы…
СВИРЕЛЬ:
Кем, родной?
СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:
Старшим идеологом Планеты.
СВИРЕЛЬ:
А в чём была бы роль твоя, мой милый?
СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:
Я собрал бы Светосилы
разумных и великих идей
Души Вселенской и Разума Великого
с планеты *Эпсилон (Планета Душ)
И те идеи в дело воплотил бы.
Учил детей быть попросту детьми,
которые, венчая собой процесс любви,
в себе несли надежду, веру
и искренность. И этим чудным светом
планеты наполняли естество.
И не было бы горя и печали.
СВИРЕЛЬ:
Я чувствую родство тех мыслей и идей,
что бродят и во мне. И вся Душа в огне.
СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:
А я тебе даю такой совет –
поглядывать на этот белый свет
и слушать звёздные миры,
которые зовут, рассказывают, шепчут,
волнуют и пьянят вина покрепче!
СВИРЕЛЬ:
Скажи, родной, ну почему так часты стали в жизни
Случайности, волшебные как новь,
какая прорвалась из глубины Миров!
СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:
Платон предсказывал давно, ещё до нашей Эры:
идёт процесс сжимания Вселенной.
И звёзды, приближаясь друг к другу,
56
создают возможность
вхождения в космическую связь.
А ну, взгляни-ка, что там впереди?
СВИРЕЛЬ:
О, Боже! погоди! Да там, в зеркальном чуде,
мне видятся Миры космических высот.
Земля моя, как яблочко на блюде,
катается. И в свете тех красот
Великий Разум шествует навстречу.
Кто там идёт? Ужели Лев Толстой?
СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:
Постой, его я встречу.
Ну, здравствуйте, Лев Николаевич,
великий русский гений!
Что нового успели совершить
Там, где сегодня вздумали вы жить?
Поделитесь, мне мнится, вне сомнений,
со мной и с нашею Россией?!
ЛЕВ ТОЛСТОЙ:
А, ты, Серёжа! Взор твой синий
признал ещё издалека.
Поверишь – ноша нелегка для нас и ныне.
Мы здесь, мой друг, совсем не отдыхаем, вычисляя,
когда ж такие наступят времена,
что Родина родная вздохнёт свободно!
Где там нам до рая! Одна забота гложет –
из ближних стран хоть кто-нибудь поможет.
А то совсем – ложись и помирай…
Да тут совсем, Серёженька, не рай!
СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:
О, Лев Толстой, наш патриарх великий.
Скажи, зачем твоя простая речь
так тягостно-тревожна?
Неужто нынче и помыслить невозможно,
чтоб с лёгким сердцем встать и лечь?
ЛЕВ ТОЛСТОЙ:
Великий Разум нынче занят
задачей необыкновенной –
сплотить людей, вселив в их сердце боль
за судьбы ближних – бедных и убогих
и наказать людей надменных.
И мы, Серёжа, заняты с тобой
всем, что так долго Душу ранит –
единой нашенской судьбой.
Ну, подними, родной мой, взор свой синий
и берег наш слезами окропи,
слезами благодати и рожденья
Всеобщего Преображенья и возрожденья,
Бог тебя благослови!
Как Пушкин говорит: На, яблочко лови!
Я Землю эту тебе дарю,
к тебе её в ладони опуская
И, взором нежа и лаская,
со вздохом говорю:
Бери, воспой её отдохновенье
и будущий расцвет,
57
и тайны бытия.
В чём наша незабвенная, своя
Россия вспыхнет новою грозой,
приливом сил отринет вниз проклятье,
взойдёт звездой и, поменявши платье,
Предстанет снова женщиной прекрасной,
чей стан и лик неповторимо-ясный
пленит весь Мир, который упадёт к её ногам.
За эту женщину я жизнь свою отдам.
СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:
О, гений вечный, светлый и простой,
Великий Разум в облике Толстого!
Такого по-великому простого
не повстречать уж больше никогда!
Скажи-ка, не составит ли труда
пронзить века и глыбу тех веков
обрушить на собранье дураков,
что вечно Душу душат?
ЛЕВ ТОЛСТОЙ:
Я рад бы – но боюсь Закон нарушить
Всевышнего: всему есть строгий срок.
И этот столь известнейший урок могу вам дать
и разрешу послушать.
(В свою очередь обращается к Высшему Разуму в образе Творца)
Скажи, Великий Разум,
и разреши сомненья наши сразу:
зачем так медленно проходит возрожденье
великих Истин из былых веков?
Зачем полно доныне дураков, кто застит свет.
И нет на них Агаты Кристи, которая одним рассказом
вдруг убивает разом, как говорится, всех подряд, кто прав, кто
виноват?!
ВЕЛИКИЙ РАЗУМ:
Да, дуракам на Свете тоже есть немало места.
Они даны Всевышним для того,
чтоб выживаемость проверить
добра и мудрости. Как волки в тёмном лесе
блукают, всё съедая на бегу.
Для этого я их и берегу.
Пусть мутят Свет и дурость проявляют:
пред сильными хвостом своим виляют.
Тем яростнее будет доброта и мудрость.
Это тоже неспроста – такая конфронтация на Свете.
А ритмы времени, изволите заметить,
идут своим, представьте, чередом,
не очень торопливые притом.
ЛЕВ ТОЛСТОЙ:
Так вот как раз пора бы перестроить
такие ЭвеЭм в высотной вашей сфере,
задумать, вычислить, сто раз ещё проверить,
чтоб время побежало босиком
иль поскакало скакуном,
а не тянулось, как улитка!
ВЕЛИКИЙ РАЗУМ:
Вот в том-то, милые, беда, что слишком прытко
нельзя машину времени пускать.
58
Она разрушит всё. И некого искать
нам с вами будет во Вселенной –
такой большой и, кажется, нетленной!
Но раньше времени нельзя на луг пускать
коров, и сеять раньше срока,
и раньше нужного невесту приласкать,
и раньше мудрого Востока
на Западе зарю искать!
За это мы расплатимся жестоко!
Я объяснил, как мог, вам, милые,
что может Мирозданье.
Сергей ЕСЕНИН:
Спасибо, до свиданья, Великий Разум.
Где Твоя душа? Её советы тоже были б кстати.
ВЕЛИКАЯ ДУША:
Я здесь, приникла, не дыша,
в избе рязанской на полати
и мыслю: как Россия хороша!
СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:
Великая Душа! Поклон тебе от братьев
по разуму, и сердцу, и делам!
ВЕЛИКАЯ ДУША:
Я думаю, с тобою пополам
сегодня мы разделим наш хлеб насущный,
что питает тело Земли
и нежность, и надежду, и веру кроткую,
и молодость любви.
Да, этот хлеб духовный до сих пор ничем не заменим:
ни сексом, ни наживой, ни карьерой.
А мы с тобою, слава Богу, живы.
Живём трудом и верой!
СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:
Великая Душа, скажу по совести – высокие манеры
