Неожиданно мне захотелось услышать голос папы. Мы уже давно не разговаривали, но я знала, что он ждет меня домой на День Благодарения.
— Привет, Кэндис. Папа рядом? — Я знала, что она ненавидит, когда я называю ее Кэндис. Все остальные предпочитали звать ее Кэнди. Для меня моя мачеха всегда будет женщиной, которая ходит на пятидюймовых шпильках и носит синие кисточки на сосках, когда танцует вокруг шеста. Мне казалось, что Кэндис красивое имя, но однажды я услышала, как мачеха говорит, что оно какое-то старушечье. Начиная с того момента, она всегда была для меня Кэндис. Я не могла открыто унизить ее, чтобы не причинять папе боль, поэтому мне пришлось довольствоваться лишь этим.
Должно быть, отец сидел в зоне слышимости, потому что этот спектакль с притворным волнением и оживленными вопросами Кэндис не стала бы разыгрывать только ради меня. С папой мы поговорили о Дне Благодарения, о его приятеле, который вышел на пенсию, и о Кое, моём золотистом ретривере. Я рассказала отцу, что встретила кое-кого и что подумываю пригласить его в гости на День Благодарения. Родитель тут же устроил мне допрос с пристрастием, но кажется, остался доволен. Я не стала упоминать о том, что Кеннеди живет в Чикаго и что нам приходится летать туда-сюда, потому что понимала, что это заставит его волноваться еще больше.
После того, как мама погибла в автокатастрофе, мы с папой через многое прошли. Мы защищали друг друга от волнительных новостей. Именно по этой причине я не стала говорить ему о том, как Кэндис относилась ко мне после того, как он узнал о ее романе.
Мне было пятнадцать, когда я увидела Кэндис, вылезающую из автомобиля молоденького футбольного тренера около дома на Мейден-Лейн. Она тоже меня заметила, но в то время я не придала этому значения. Будучи молодой и доверчивой я не могла и предположить, что что-то не так. Я подумала, что она обсуждала с тренером черлидинг, ведь обе ее девочки хотели вступить в команду, пойти по стопам матери, так сказать, и стать королевами красоты.
Папа не дрогнул, когда я упомянула, что видела Кэндис с тренером Фитцсиммонсом. Я бы так ничего и не поняла, если бы два месяца спустя не подслушала их ночной разговор. Все эти годы службы сказались на отце. После моего невинного комментария он проследил за Кэндис и узнал, что это за дела были у нее с молодым футбольным тренером.
В течение нескольких месяцев после случившегося они много ссорились, но всё же решили остаться вместе. Кэндис обвинила отца в излишнем трудоголизме и в недостаточном к ней внимании, а он ее — в предательстве их клятв и связи с другим мужчиной.
Не думаю, что у любого мужчины хватило бы сил и времени одаривать Кэндис вниманием, которого она так требовала. Но отец и так достаточно натерпелся. Кто я такая, чтобы судить.
Примерно через год их отношения вернулись в нормальное русло. Ссоры насчет тренера постепенно сошли на нет. Папа простил жену, но к тому времени я уже поняла, что Кэндис никогда не простит меня. В глубине души я знала, что отец простил ее только потому, что не хотел снова оставаться один. Он больше не хотел испытать то чувство потери, которое охватило его после маминой смерти.
Кэндис обвинила меня в их проблемах, ведь это я случайно проговорилась отцу об увиденном. Она не могла и предположить, что я поступила так не специально, и решила, что я хотела разрушить их с отцом брак. В пятнадцать лет жизнь дома стала для меня адом.
Кэндис всегда отдавала предпочтение своим дочерям, но, несмотря на это, со мной она вела себя вежливо и дружелюбно. После инцидента с тренером начались ее словесные нападки на меня. Ее жестокость не проявлялась в физической форме, но от этого она была не менее пугающей. В том возрасте, когда девочкам больше всего нужна мама, я подвергалась бесконечным нападкам: что я уродливая, что лишь мешаюсь в доме, что никогда не найду себе парня.
Папе я ничего не говорила, при нем Кэндис не вела себя так. По крайней мере, открыто. К тому моменту, как для меня жизнь в доме с мачехой стала невыносимой, он только оправился от ее поступка, поэтому я не могла заставить его снова страдать. Так что, через некоторое время я просто поверила словам Кэндис. Если бы не Шона, я не знаю, как пережила бы те годы. Она была моим лучиком света во мгле. Лучшим другом, о котором мечтает каждый.
— Так у этого Кеннеди есть фамилия?
— Пап, его фамилия Дженнер, но, пожалуйста, не посылай всех своих приятелей копаться в его грязном белье.
— Думаешь, я бы смог так поступить, малышка?
Наверняка, папочка.
— Ладно, пап, я должна возвращаться к работе. Веди себя хорошо, и мы увидимся в среду перед Днем Благодарения.
— Люблю тебя, малышка. — Я услышала его вздох. Знаю, он скучает по мне.
— И я люблю тебя, папочка.
Глава 15
Кеннеди подарил мне новое платье, которое я смогу надеть на благотворительную акцию.
— Ты правда сам его выбирал? Это самое потрясающее платье, которое я только видела.
Платье было сделано в старинном стиле, без резких углов и нынешней моды арт-деко. Оно было создано, чтобы показать красоту и изящество его обладательницы. Платье полностью было украшено светлым жемчугом, который обрамлял кружева, и переливающимися бусинками. В общем и целом, оно напоминало 1920-е годы за исключением оборок по подолу. Сама бы я никогда не выбрала себе подобный наряд. Вырез был низким, но слой прозрачной ткани заставлял платье выглядеть скорее романтичным нежели чрезмерно сексуальным.
— Ты меня убиваешь, Хоуп. Думаешь, я не могу выбрать нечто красивое? — Кеннеди выгнул бровь, и я услышала намек на улыбку в его обиженном голосе.
— Я имела в виду, что платье настолько уникальное и красивое, что ты, наверное, потратил много времени на его поиски.
Мужчина сделал глоток вина.
— Ты права. Нужно держать ухо востро, когда ищешь нечто уникальное и прекрасное.
Мои щеки вспыхнули. Я с уверенностью могла сказать, что сейчас Кеннеди говорил не о платье. Этот мужчина видел меня голой в компрометирующих позах, но его слова по-прежнему могут заставить меня краснеть как школьницу.
— Может, разденешь меня? — улыбнулась я коварной улыбкой.
Я уже надела белье, которое купила на выходных, и с уверенность могла предугадать реакцию Кеннеди. Я не отрывала от него взгляда, пока он медленно расстегивал мой длинный зеленый шелковый халат. Я позволила Кеннеди увидеть край кружева в распахнутом разрезе халата, а потом медленно повела плечами, чтобы вещица лужицей упала к моим ногам.
Мужчина уставился на меня потемневшими глазами. Моя грудь, прикрытая лишь цветным кружевом бюстгальтера, вздымалась. Задницу прикрывали лишь подходящие по цвету кружевные короткие трусики, облегающие меня как вторая кожа. На моих тонких стройных ногах были надеты высокие чулки с атласной ленточкой и кружевом. Увидев это белье, я поняла, что подобное сочетание невинности и сексуальности точно понравится Кеннеди. На мгновение я замерла, чувствуя, как он упивается моим видом.
— Ты убиваешь меня, Хоуп. Я весь вечер буду представлять, что скрывается под этим платьем.
— Так что? Тебе нравится? — невинно улыбнулась я.
Кеннеди сделал два быстрых шага в мою сторону и сильно сжал мою талию.
— Хотя мы можем опоздать, и тогда я буду помнить, как сорвал эту вещицу и трахнул тебя, наслаждаясь взглядом твоих невинных глаз. — Губы Кеннеди накрыли мои, и он прикусил мою нижнюю губу зубами.
Всякий раз, как я считала себя кошкой в отношениях, этот мужчина превращал меня в мышку.
— Кеннеди, мы не можем! Я потратила час на макияж и укладку волос! Ужин начинается через полчаса, мы итак опаздываем. — Пусть словами я и отказала ему, но вот мое тело отреагировала на его предложение: соски напряглись, а них живота напрягся.
Кеннеди отошел, сделав глубокий вдох.
— Иди, надевай платье, прежде чем я передумаю, и мы вообще останемся здесь.
Прекрасное само по себе, платье прильнуло к моему телу так, словно было сшито специально для меня. В нем я чувствовала себя особенной. Я вышла к ожидающему меня в гостиной Кеннеди.
— От тебя захватывает дух, Хоуп. — Его реакция заставила меня парить. Он подошел ко мне, держа что-то в руке. — Повернись, красавица.
Он приподнял мои волосы и обернул тонкое ожерелье вокруг моей шеи. Я перевела глаза на свое отражение в зеркале, висящем чуть выше камина. Простая красивая тонкая платиновая цепочка вилась от круглого трехкаратного бледно-розового бриллианта посередине, окруженного розовыми бриллиантами поменьше. Великолепно. Я повернулась к Кеннеди, держа руку на ожерелье.
— Оно прекрасно, Кеннеди. Так же, как и мужчина, надевший его на меня. Спасибо.
******
Благотворительный ужин проводился в роскошном, имеющем очарование старины отеле «Мэримаунт», чикагской версии «Монэ». Всё предобеденное время я провела, знакомясь с людьми, которые все, казалось, отлично знали Кеннеди. Я нервничала от того, что никого не знаю, но он ни на секунду не покидал меня. Его левая ладонь плотно сжимала мою правую руку, и отпускал он ее только при необходимости с кем-то поздороваться.
