Таким образом, «неославизм» завял, не успев расцвести. Польский вопрос, так же как и другие, мог решаться третьеиюньской монархией только по-столыпински. На повестку дня Думы были поставлены антипольские националистические законопроекты.
Западное земство. Первым из них был законопроект о введении земства в шести губерниях Западного края: Витебской, Минской, Могилевской, Волынской, Киевской и Подольской. Особенностью этих трех западных и трех юго-западных губерний (так же как и трех северо-западных губерний — Виленской, Ковенской и Гродненской) было то, что крупное землевладение там преимущественно было польским, а крестьянская масса в большинстве состояла из белорусов и украинцев, которых, однако, правительство принципиально называло «русскими», поставив вообще вне закона слова «украинец» и «белорус». Русских помещиков в Западном крае было сравнительно мало, причем многие из них не вели там собственного хозяйства и либо сдавали свои земли в аренду, либо спекулировали ими.
Украинские и белорусские крестьяне и батраки ненавидели польских магнатов, которые веками подвергали их нещадной эксплуатации и насильственному ополячению. Этим обстоятельством и решили воспользоваться вдохновители и авторы законопроекта, чтобы превратить западные губернии в своего рода котел, кипящий националистическими страстями и заражающий ими атмосферу всей страны. Но этим задача не исчерпывалась. Дополнительная цель состояла в том, чтобы упрочить позиции и влияние
русских помещиков и православного духовенства среди крестьян, создав тем самым благоприятные условия для политики их русификации и борьбы с национально-освобо- ди**ельными устремлениями. В основном ставка здесь делалась на кулачество, которое в крае, особенно в юго-западных губерниях, стало уже весьма весомой величиной. Кроме того, введение земства позволяло покончить с монополией польского представительства в Государственный совет от западных губерний, поскольку выборы производились здесь, из-за отсутствия земства, дворянскими собраниями, а в них господствовали польские землевладельцы.
Всех этих целей нельзя было достигнуть механическим распространением на указанные губернии земского Положения 12 июня 1890 г., основанного на сословности и размерах землевладения: в таком случае преобладание в земстве получили бы польские помещики. Поэтому законопроект вносил в Положение ряд принципиальных изменений. Главные из них были следующие. Вместо сословных курий (крестьянской и помещичьей) вводились курии национальные — польская и русская (куда зачислялись все неполяки), избиравшие отдельно уездных и губернских гласных. Представительство от национальности зависело не от размеров землевладения, а фиксировалось в определенных размерах. Фиксация была построена на совершенно искусственном приеме, состоявшем в том, что брался процент численности населения данной национальности по губернии и процент ценности принадлежавшей ей земли и недвижимых имуществ, облагаемых земскими сборами, но уже в поуездном исчислении, которые затем складывались и делились пополам. Полученная цифра и составляла предельное число избираемых курией гласных. Например, польское население одной из губерний составляло 2%, а ценность польской недвижимости в одном из уездов этой губернии равнялась 38% ценности всего недвижимого имущества. После сложения и деления получалось число в 20 гласных.
Но для авторов законопроекта было неприемлемо и крестьянское большинство в земстве. Поэтому вводился пункт, согласно которому в уездные земские собрания сельские общества могли посылать не больше трети всех гласных. В губернское же земство не полагалось ни одного крестьянского гласного. Зато увеличивалось представительство православного духовенства с одного до трех в уездном
земстве и до четырех в губернском. Специальные статьи предусматривали, что председатель, не менее половины членов управ и земских служащих по найму (врачи, учителя, агрономы и др.) должны быть русскими. Евреи в земство не допускались.
Но даже такие новеллы не обеспечивали большинства русским помещикам в трех северо-западных губерниях, поэтому от первоначальной мысли о распространении земства на все девять западных губерний пришлось отказаться, оставив законопроект только для перечисленных выше шести губерний.
Все принципиальные основы законопроекта, еще до того как он был выработан Министерством внутренних дел, были изложены в специальной брошюре В. В. Шульгина, крайнего правого депутата Думы (затем националиста), выражавшего взгляды помещиков юго-западных губерний, представители которых составляли костяк фракции националистов.
Законопроект о западном земстве представлял собой типичный образчик бонапартистской политики. С одной стороны, он был задуман как союз русских помещиков с украинским и белорусским крестьянством, направленный против польских помещиков, с другой — это был классовый союз русских и польских помещиков против крестьянской массы. Главная цель состояла, как уже указывалось, в разжигании национальной вражды в крае. В то же время реакционнейший по своему содержанию законопроект имел видимость крупного либерального начинания: он
вводил бессословное начало в земстве и несколько увеличивал крестьянское представительство, так как Дума, наряду с некоторым увеличением числа крестьянских гласных от сельских обществ, понизила еще наполовину земельный ценз для крестьян — собственников земли, в большинстве кулаков, выбиравшихся в земство отдельно съездом мелких землевладельцев.
Выступления представителей право-октябристского большинства по законопроекту, обсуждавшемуся в Думе в мае 1910 г., вылились, как обычно, в травлю поляков, а критика его кадетами и прогрессистами исходила из того же тезиса о гибельности для великодержавной и имперской политики прямолинейного и грубо-примитивного национализма. Западное земство, кричал Марков 2-й, — это оборона против поляков, а тем, кто говорит, что такая оборона не нужна, «может быть только один ответ: вы, слюнтяи, молчите, ибо вы ничего не понимаете в государственном деле». В свою очередь кадет Родичев предупреждал: если государство ведет подобную политику, то «будьте покойны, это государство развалится». Другой тезис кадетов, как и при обсуждении финляндского законопроекта, состоял в том, что подобные законопроекты заставляют поляков (как и финнов) ориентироваться на Запад, точнее — на Германию, потенциального врага России. «Разве государственная та мера,— спрашивал прогрессист В. С. Соколов,— которая ведет к тому, что, в случае войны с соседними государствами, вы должны на окраинах выставлять и держать целые корпуса для того, чтобы они не проявили враждебных отношений, чтобы они не стали на сторону того врага, который нападает на наше отечество?» [185].
Польское коло, разумеется, выступало против законопроекта, но не с демократических, а с реакционно-националистических позиций, апеллируя к чувству классовой солидарности правых и октябристов и уверяя их в своей верности царю и империи. Напомнив им о совместной борьбе русских и польских помещиков против революционного движения ов крае в 1905 г., один из членов коло заявил: «...Если бы вы вместо вашего узкого национализма поставили русский государственный национализм, то, поверьте, что инородцы не хуже вас защищали бы и силу, и мощь, и единство русского государства...» [186] Конкретно требования коло сводились к тому, чтобы на западные губернии было распространено земское Положение 12 июня 1890 г. в его чистом виде. Иначе говоря, оно требовало прежде всего уничтожения национальных курий и фиксации гласных.
Чрезвычайно показательной была позиция депутатов- крестьян от западных губерний. Все они высказались за законопроект, но потребовали увеличения крестьянского представительства, обрушившись с упреками в адрес правых. Крестьянин С. О. Галущак внес поправку, увеличивавшую число гласных-крестьян до половины их общего числа. Она была горячо поддержана всеми правыми крестьянами. Ценой угроз и обмана правым удалось провалить эту поправку. Тем не менее и здесь
лишний раз правые крестьянские депутаты продемонстрировали свою ненависть и недоверие не только к польскому, но и к русскому помещику.
Крестьяне-трудовики резко критиковали законопроект и сурово осуждали правых крестьян, которые, выступая заодно с помещиками, предают интересы крестьянства[187].
Сильную речь с интернационалистских позиций произнес Покровский. «Мы, социалисты,— заявил он,— работаем со всей демократией без различия национальностей и исповеданий, будь то грузин, армянин, поляк или еврей», одинаково разоблачая ее врагов, будь они русские или поляки. Польское дворянство, как и русское, «является типичным противником демократии». Пусть Столыпин выполняет свою историческую миссию. Травя «инородцев», он достигает лишь одного: восстанавливает русский народ против русского самодержавия [188].
