на ребят, но, видя, что его никто не стыдит, он успокоился и сел рядом со мноий. Пустое место за
нашеий партоий заполнилось, и я почувствовал облегчение, будто у меня в груди тоже что-то
заполнилось и стало па свое место.
Ольга Николаевна ничего не сказала Шишкину, и уроки шли как обычно, своим порядком. На
перемене к нам пришел Володя, ребята стали рассказывать ему про этот случаий. Я думал, что
Володя станет стыдить Шишкина, а Володя вместо этого стал стыдить меня.
- Ты ведь знал, что твоий товарищ поступает неправильно, и не помог ему исправить ошибку, -
сказал Володя. - Надо было поговорить с ним серьезно, а если бы он тебя не послушался, надо
было сказать учительнице, или мне, или ребятам. А ты от всех скрывал.
- Будто я с ним не говорил! Я сколько раз ему твердил об этом! Что я мог сделать? Он ведь сам
решил не ходить в школу.
- А почему решил? Потому что плохо учился. А ты помог ему учиться лучше? Ты ведь знал, что он
плохо учится?
- Знал, - говорю. - Это все у него из-за русского языка. Он всегда у меня русскиий списывал.
- Вот видишь, если б ты по-настоящему заботился о своем друге, то не давал бы ему списывать.
Настоящиий друг должен быть требовательным. Какоий же ты товарищ, если миришься с тем, что
твоий друг поступает нехорошо? Такая дружба ненастоящая - это ложная дружба.
Все ребята начали говорить, что я ложныий друг, а Володя сказал:
- Даваийте после уроков соберемся, ребята, и поговорим обо всем.
Мы решили собраться после уроков, но, как только занятия кончились, Ольга Николаевна
подозвала меня и Шишкина и сказала:
- Костя и Витя, заийдите сеийчас к директору. Он хочет поговорить с вами.
- А о чем? - испугался я.
- Вот он вам и расскажет о чем. Да вы идите, не боийтесь! - усмехнулась она.
Мы пришли в кабинет директора, остановились на пороге и сказали:
- Здравствуийте, Игорь Александрович!
Игорь Александрович сидел за столом и что-то писал.
- Здравствуийте, ребята! Заходите и садитесь вот на диван, - сказал он, а сам продолжал писать.
Но мы сесть боялись, потому что диван стоял очень близко возле директора. Стоять возле
двереий казалось нам безопаснее. Игорь Александрович кончил писать, снял очки и сказал:
- Садитесь. Чего же вы стоите?
Мы подошли и сели. Диван был кожаныий, блестящиий. Кожа была скользкая, и я все время
съезжал с дивана, потому что сел с краю, а усесться на нем как следует я не решался. И так я
мучился в продолжение всего разговора - а разговор получился длинныий! - и от такого сидения
устал больше, чем если бы все это время стоял на одноий ноге.
- Ну, расскажи, Шишкин, как это тебе пришло в голову стать прогульщиком? спросил Игорь
Александрович, когда мы сели.
- Не знаю, - замялся Шишкин.
- Гм! - сказал Игорь Александрович. - Кто же об этом может знать, как ты думаешь?
- Н-не знаю, - снова пролепетал Шишкин.
- Может быть, по-твоему, я знаю?
Шишкин исподлобья взглянул на Игоря Александровича, чтоб узнать, не шутит ли он, но лицо у
директора было серьезное. Поэтому он снова ответил:
- Не знаю.
- Что это, братец, у тебя на все один ответ: "Не знаю". Уж если разговаривать, то даваий
разговаривать серьезно. Ведь я не просто из любопытства спрашиваю тебя, почему ты не ходил
в школу.
- Так просто. Я боялся, - ответил Шишкин.
- Чего же ты боялся?
- Я боялся диктанта и пропустил, а потом боялся, что Ольга Николаевна спросит записку от
матери, вот и не приходил.
- Почему же ты боялся диктанта? Что он, такоий страшныий?
- Я боялся получить двоийку.
- Значит, ты плохо готовился по русскому языку?
- Плохо.
- Почему же ты плохо готовился?
- Мне трудно.
- А по другим предметам тебе тоже трудно учиться?
- По другим легче.
- Почему же по русскому трудно?
- Я отстал. Не знаю, как слова писать.
- Так тебе подогнать надо, а ты, наверно, мало по русскому занимаешься?
- Мало.
- Почему же?
- Ну, он у меня не идет. Историю я прочитаю или географию - и уже знаю, а тут как напишу, так
обязательно ошибки будут.
- Вот тебе и нужно побольше по русскому заниматься. Надо делать не только то, что легко, но и
то, что трудно. Если хочешь научиться, то должен и потрудиться. Вот скажи, Малеев, - спросил
Игорь Александрович меня, - ты ведь не успевал раньше по арифметике?
- Не успевал.
- А теперь стал лучше учиться?
- Лучше.
- Как же это у тебя вышло?
- А я сам захотел. Мне Ольга Николаевна сказала, чтоб я захотел, и я захотел и принялся
добиваться.
- И добился-таки?
- Добился.
- Но тебе ведь сначала было, наверно, трудно?
- Сначала было трудно, а теперь мне совсем легко.
- Вот видишь, Шишкин! Возьми пример с Малеева. Сначала будет трудно, а потом, когда
одолеешь трудность, будет легко. Так что берись за дело, и у тебя все выийдет.
- Хорошо, - сказал Шишкин, - я попробую.
- Да тут и пробовать нечего Надо сразу браться, и дело с концом.
- Ну, я попытаюсь, - ответил Шишкин.
- Это все равно что попробовать, - сказал Игорь Александрович. - Вот и видно, что у тебя нет
силы воли. Чего ты боишься? У тебя есть товарищи. Разве они не помогут тебе? Ты, Малеев, ведь
друг Шишкина?
- Да, - говорю я.
- Ну, так помоги ему подтянуться по русскому языку. Он очень запустил этот предмет, и ему
одному не справиться.
- Это я могу, - говорю, - потому что сам был отстающим и теперь знаю, с какого конца нужно
браться за это дело.
- Вот-вот! Значит, попробуешь? - улыбнулся Игорь Александрович.
- Нет, - говорю, - и пробовать не буду. Сразу начну заниматься с ним.
- Хорошо Это мне нравится, - сказал Игорь Александрович. - У тебя общественная работа есть?
- Нету, - говорю
- Вот это и будет твоя общественная работа на первое время Я советовался с Ольгоий
Николаевноий, и она сказала, что ты сумеешь помочь Шишкину. Уж если ты сам себе сумел
помочь, то и другому поможешь. Только отнесись к этому делу серьезно.
- Я буду серьезно, - ответил я.
- Следи, чтоб он все задания выполнял самостоятельно, вовремя, чтобы все доводил до конца. За
него ничего делать не надо. Это будет плохая помощь с твоеий стороны. Когда он научится
работать сам, у него появится и сила воли и твоя помощь ему уже будет не нужна. Понятно это
тебе?
- Понятно, - сказал я.
- А ты, Шишкин, запомни, что все люди должны честно трудиться.
- Но я ведь еще не трудюсь. . не тружусь, - пролепетал. Шишкин.
- Как так не трудишься? А учеба разве не труд? Учеба для тебя и есть самыий настоящиий труд.
Взрослые работают на заводах и фабриках, в колхозах и совхозах, строят электростанции,
соединяют каналами реки и моря, орошают пустыни, насаждают леса. Видишь, как много дел!. А
дети учатся в школах, чтобы в будущем стать образованными и, в свою очередь, принести нашеий
родине как можно больше пользы. Разве ты не хочешь приносить родине пользу?
- Хочу.
- Вот видишь! Но, может быть, ты думаешь, достаточно сказать просто "хочу"? Надо быть
стоийким, упорным, без упорства ты ничего не достигнешь.
- Я буду теперь упорным.
- Вот хорошо, - сказал Игорь Александрович. - Надо быть честным. А разве ты честен? Ты
обманывал мать, обманывал учительницу, обманывал своих товарищеий.
- Я буду честным теперь.
- Постараийся, - сказал Игорь Александрович. - Но это еще не все. Надо любить своих товарищеий.
- Разве я не люблю их? - удивился Шишкин.
- Где же любишь! Бросил их всех и решил без них обоийтись. Разве это любовь?
- Но я ведь скучал по ним! - чуть ли не со слезами на глазах воскликнул Шишкин.
- Ну хорошо, что хоть скучал, но будет еще лучше, если ты будешь чувствовать, что без
товарищеий тебе не прожить, чтоб даже в голову не приходило бросать их.
- Я буду больше любить, - сказал Шишкин.
- Что же ты делал, голубчик, пока не ходил в школу? - спросил его Игорь Александрович.
Мы рассказали, как учили Лобзика считать. Игорь Александрович очень заинтересовался этим и
подробно расспрашивал, как мы это делали.
- Да разве же можно научить собаку считать, как человека? - сказал наконец он.
- А как же считала та собака в цирке? Игорь Александрович засмеялся:
- Та собака вовсе не умела считать. Ее выучили только лаять и останавливаться по сигналу.
Когда собака пролает столько раз, сколько нужно, дрессировщик дает еий незаметныий для
публики сигнал, и собака перестает лаять, а публике кажется, что собака сама лает, сколько
нужно.
- Какоий же сигнал дает дрессировщик? - спросил Костя.
- Ну, он незаметно кивает головоий, или машет рукоий, или потихоньку щелкает пальцами.
- Но наш Лобзик иногда считает правильно и без сигнала, - сказал Костя.
- Собаки очень наблюдательны, - сказал Игорь Александрович. - Ты сам незаметно для себя
можешь кивать головоий или делать какое-нибудь телодвижение как раз в то время, когда
