- Не пялься, - говорит мне, не поворачиваясь. По голосу я точно знаю, что улыбается. Улыбаюсь в ответ, хоть она и не смотрит, но ничего не могу с собой поделать.
Понятия не имею, слышится ли в ее голосе приглашение, но будем считать, что да. Либо сейчас, либо никогда. И я рискую. Подхожу и кладу ладонь на ее бедро, веду по плотной джинсовой ткани вверх, с силой сжимая, каждую секунду ожидая, что оттолкнет, скривится и убежит. Но вместо этого она замирает, а я помещаю ладонь между ее ног, надавливаю на чувствительную область, перебираю пальцами. Другой рукой веду по спине под майкой, заставляя прогнуться, считая позвонки, добираясь до шеи, слегка надавливая, стискивая.
- Тебе трогать можно, а тебя - нет? - спрашивает она.
- Именно.
Она чуть шире расставляет ноги так, что вся моя ладонь помещается между ними. Она уже сама прогибается, опускается на четвереньки на кровать, затем на локти, утыкается лбом в простынь.
Покорная.
Я все еще сзади, глажу ее там, действую ладонью быстрее и сильнее, она очень тихо стонет, как будто ей нравятся эти скудные ласки. Кожа под футболкой такая нежная, гладкая, идеальная. Я наклоняюсь и веду языком вдоль позвоночника, и Вера дрожит, стонет, так сладко и чувственно, что можно кончить, ей-Богу, только от этого. Стягиваю с нее майку, обхватываю грудь, сжимаю твердый сосок между пальцев. Наконец-то она не сопротивляется, просто отдается. Я сразу понял по ее глазам, что отдаваться она умеет полностью. Мне нужно немедленно проверить эту свою теорию. Прямо сейчас. Поправляю спортивные штаны, и тут же возвращаюсь к груди. Наклоняюсь и шепчу на ухо:
- Вера, ты как? - сжимаю ее сквозь джинсы очень сильно, должно быть, ей могло быть больно, если бы я начал с этого, но она лишь подает мне попку, не возражая.
- Белов, а ты? - шепчет в ответ низко, хрипло, и от этого непривычного тона я едва не теряю остатки контроля. Вы и представить не можете, как сильно она мне нравится.
- Сейчас.. слюни начнутся капать тебе на спину, ты не пугайся, - говорю почти шепотом.
- Пусть капают. Только пусть и на грудь, хорошо?
В момент я ее переворачиваю, перекидываю ногу так, чтобы она оказалась в ловушке подо мной, вдавливаю ее ладони в кровать. Она такая румяная, что я дрожу, понимая, что довел ее до этого. Ей так мало нужно, чтобы возбудиться.
- Твои глаза, - говорит мне.
- Утром были на месте.
- Безумные.
- Я больше не буду спрашивать разрешения. Ты же не дура, Вера, знала, куда едешь и зачем позвали.
Вместо поцелуя, я провожу языком по ее подбородку, губам, потом еще раз и еще. Она отвечает своим, поощряя. На поцелуи нет сил, хватит уже, нацеловались. На ее джинсах гребанные пять пуговиц, вместо стандартной молнии. А джинсы такие обтягивающие, что я сквозь зубы ругаюсь, стягивая их с нее. На ней белые кружевные, и я уже тянусь туда, где она меня ждет, но мою руку снова останавливают.
- Вера, иди к черту, ты издеваешься!? Хватит строить из себя королеву Облома!
- Погоди минуту, я кое-чего прихватила, - она соскальзывает с кровати и несется к сумочке. В одних трусиках, ладная такая, соблазнительная. Я сижу на кровати, широко раскинув ноги, и ошалело наблюдаю за ней.
- Вот, смотри! - торжественно протягивает мне перчатки и презерватив.
Не хочу даже брать это в руки, смотрю то на нее, то на средства защиты.
- Нам это не нужно. Ты отрицательная. А презервативы у меня есть, - хлопаю по карману.
- Это хирургические перчатки, надевай. Я звонила в группу поддержки таким, как я, и все узнала. Там, - она кивает на себя ниже пояса, - самое опасное место, - быстро кивает, смотрит с энтузиазмом. Ее карие глаза фанатично блестят, такие красивые, что у меня голова кружится. - В общем, с помощью этих штук мы тебя защитим от угрозы.
- Ты отрицательная, - повторяю, чувствуя, что начинаю злиться. Ее избыточная предусмотрительность, предосторожность раздражают, глупая заминка бесит.
- Врач сказал, что это не точно, а рисковать я не хочу.
- Вера, это бред, - повышаю голос. - Я не стану это делать в перчатках, - еще немного, и я начну кричать, без шуток. Она все еще протягивает мне сверток, но я лишь смотрю. От напряжения и возбуждения верхняя губа начинает дергаться.
- Я видела такие у тебя в комоде. Тогда я не поняла, зачем они, но сейчас догадалась. На пальцах могут быть микро-трещинки, опасно. Надевай, Белов, и продолжай с того места, где мы остановились.
- Не буду.
Она кладет мне их в руки, но я освобождаю ладони, перчатки падают на кровать. Вера опускается передо мной на колени, смотрит снизу вверх, проводит кончиком языка по нижней губе. Я сглатываю, не способный даже на мгновение отвезти взгляд.
- Можно взять твою ладонь? - осторожно спрашивает разрешения.
Киваю, даю левую руку, не в силах сопротивляться тому, что происходит.
- Останови, если что не так, ладно? Я начну медленно.
Она подносит ее к лицу и кончиком языка проводит по тыльной стороне, добираясь до большого пальца, на нем набит якорь, и она эротично ведет по его контуру, целует, стоя передо мной на коленях, поглядывая снизу вверх. Добирается до среднего пальца, смотрит в глаза. Сердце снова разгоняется, я смотрю на нее, едва отдавая себе отчет, что дышу как паровоз, слегка подаю бедра вперед. Она обхватывает кончик пальца губами, проводит влажным языком и с силой втягивает в себя.
Этого хватает.
Бросаю ее на кровать, но она скрещивает ноги, напрягается всем телом и подает перчатки. Отрицательно качает головой, взгляд стальной, уверенный, щеки алые, пылают. Волосы растрепаны по плечам, соски - твердые горошины.
- Дура, какая же ты... дура! - побеждено рычу, хватая пакет с ненужной защитой. Отворачиваюсь, чтобы надеть презерватив, снова прячусь за одеждой. Привычным жестом вскрываю упаковку перчаток, натягиваю одну, затем вторую. И кидаюсь на нее.
Вера уже сама стянула трусики, и моя рука погружается в ее влагу, девушка тут же выгибается, разводя колени шире. Стонет, просит еще. Мне хочется ласкать ее долго, изучать, но для первого раза это не вариант. Совсем не вариант. И я, следуя инстинктам, и обширному опыту, делаю так, как правильно, как быстрее. Целую ее, глажу, ласкаю шею, грудь, покусывая сначала один ее сосок, потом другой. Сам дурею от запахов, нежности идеальной кожи, но больше - от осознания того, что она от моих прикосновений с каждым вздохом все ближе к пику. Дышу, живу только одним желанием, чтобы она кончила сейчас, со мной, для меня. И она делает это через несколько минут от моих пальцев, ярко, влажно, заливаясь еще большей краской. Она так часто дышит, что могу предположить, как сильно колотится ее сердце. Почти так же, как мое, наверное.
- Наконец-то, - шепчет ее красный рот, и я, продолжая ее ласкать одной рукой, пихаю средний палец другой между ее губ. Она сдергивает перчатку, обхватывает его полностью, втягивает в себя, слюнявит, и я, гребанный петтинговый извращенец, кончаю следом, уткнувшись в ее шею.
Мы лежим рядом, она полностью голенькая, я в одежде и одной перчатке. Подношу руку к лицу.
- Вкусно пахнешь, - говорю.
Проходят драгоценные минуты короткого отпуска, но на время плевать. Мы прерывисто дышим, зачем-то подстроившись под ритмы друг друга, я успеваю любоваться тем, как вздымается ее аккуратная грудь. Приятное тепло разливается по телу, на губах играет вялая улыбка. Не хочу ни в горы, ни на море. Хочу так лежать вечно.
Понимаю, что полностью счастлив, на все сто процентов. Посмотрите на меня сейчас, это мой максимум. Курить хочется.
А потом случается это, заставляя мозг мгновенно включиться.
- Вик, у тебя большие проблемы, да? - в тишине раздается ее приятный голос, останавливая время, и я цепенею. Следом бросает в жар. Вот и сказке конец; кажется, я тону, добровольно отпуская плот, мечтая скорее захлебнуться. Ее насмешек и сравнений с Артемом я не выдержу.
Расслабился, забылся, и вот результат. Обычно я кое-чего объясняю девицам перед процессом, и они не задают вопросов после. А с Верой все случилось иначе, без тонны лапши на ушах. Понятия не имею, что сказать, хочется провалиться сквозь землю, исчезнуть, вернуть время и никогда не прикасаться к ней. Только бы избежать этого момента.
Она смотрит в потолок, я кошусь на ее профиль, но поворачиваться не спешу.
- У тебя огромные гребанные проблемы с сексом, да?
Молчу, пораженно прикрывая глаза. Это и так понятно, зачем она спрашивает. Сердце снова начинает разгоняться, но уже не от возбуждения. Понимаю, что транки лежат в тумбочке у кровати с уже вскрытой бутылкой воды. Я подготовился. Продуманный наркоман, вы, должно быть, уже в курсе, да?
- Я сразу поняла, еще в тот раз, когда ты спрятался в ванной, что с тобой что-то не так, но не думала, насколько это серьезно. Не терпишь вообще никаких прикосновений, кроме как к рукам и губам, да?
