Она приподнимается на локте, целует меня в уголок сжатых губ.
- У меня есть идея, - прижимает палец к моим губам, призывая помолчать. - Давай не будем сегодня говорить о твоих проблемах. И вообще когда-либо, пока ты не почувствуешь, что готов. Ладно? Кажется, мы нашли неплохой способ, как перебросить тебя через край, да? У меня ведь получилось доставить тебе?
Открываю глаза и снова кошусь на нее.
- Я предлагаю на этом и остановиться. А там дальше будет видно. Ты отличный любовник, Белов, твои пальцы - это просто нечто. Но я хочу дольше.
Киваю. Все же решился повернуть голову в ее сторону. Однако, какой смелый парень.
- Я не против заниматься с тобой этим еще, если ты захочешь.
Снова киваю.
- Но тогда тебе придется за мной ухаживать. Просто так я не даю, знаешь ли.
Ее тон абсолютно серьезен, а слова настолько неуместны в сложившейся ситуации, что мои стиснутые до дрожи губы начинают расплываться в улыбке, пока я не начинаю смеяться, Вера следом тоже. Она действительно говорит все это, глядя на меня, после того, как узнала, что мужик из меня так себе.
- Я люблю цветы, подарки, пирожные и всю это женскую романтическую ерунду, слышишь?
- Понял насчет пирожных и ерунды. Тогда считай, что затраты на поездку к морю ты только что оправдала, - подмигиваю ей, приподнимаюсь на кровати, затем иду в ванную, чтобы заняться гигиеной.
Она показывает мне язык, не реагируя на грубую шутку, остается сидеть голой на кровати, что-то читая в телефоне.
- И я хочу в горы, - говорит вслед прежде, чем я успеваю закрыть за собой дверь. Отчетливо понимаю, что теперь будут ей и горы, и подарки, и все, что она только захочет.
***
"Кашкай" незаметно выдает сто двадцать по пути с Аэропорта, Вера расслабляется в кресле и болтает по телефону с мамой, переписывается с Ариной, пока Белов следит за дорогой.
Ей нравится кататься с ним, и музыка его кажется почти терпимой, а их короткие разговоры вызывают улыбки. Рядом с Виком в машине хорошо думается, ей комфортно и спокойно. А еще она слегка возбуждена - это ее новое пока непривычное состояние, когда он рядом. Естественное состояние, присущее началу новых отношений, когда уже есть воспоминания, от которых бросает в дрожь, но перспектива будущих открытий пьянит, дурманит. Из-за нее не ходишь, а паришь, ей живешь, дышишь.
Вере хочется ехать с ним вечно, вдыхать кислород, который он выдыхает, смотреть на его серьезное лицо, ловить нахальные улыбочки, которые он периодически себе позволяет. Сильные разрисованные руки с идеальными ухоженными ногтями, сжимают руль, Вера смотрит на его длинные пальцы, представляя их на своем теле. Их прикосновения творят с ней поразительные вещи, он ее гладит так, что под кожей горит, кровь несется по венам, ударяет в область между ног, разливаясь жаром. Он так много вкладывает в эти прикосновения, что они будоражат. Веру и раньше трогали мужчины, но никогда так, как он. Он от этого тащится, она чувствует. Гладит ее и тащится от того, как она стонет; на его лице столько эмоций, и этот взгляд, сверлящий дыру прямо в сердце.
"Потрясающие незабываемы выходные! - не отказывает себе в восклицательных знаках Арина. - Ты лучше всех! Спасибо-спасибо-спасибо! Как сама!?"
. И рада за тебя. Когда будут подробности? И хотя бы фото знаменитого Марка?" "Не поверишь - потрясающе
Мама снова перезванивает. Это уже в третий раз, так как связь периодически пропадает, и сходу задает кучу вопросов, волнуется.
- Да, мама, с друзьями ездили в Сочи. И нет, без Артема, я же тебе говорила, что с ним все, точка. Забудь о нем. Я смогла, и у тебя получится.
Мама долго говорит о том, что не стоит рубить с плеча, всякое в жизни бывает. Она снова и снова спрашивает, из-за чего расстались, но признаваться в том, что Вера - полная дура - не хочется. Она последние полгода ежемесячно бегала по женским врачам, лечила воспаления, тщетно ища причину. Пила витамины, укрепляла иммунитет. Ей и в голову не могло прийти, что делит мужской член с другой женщиной. Когда гинекологи спрашивали о возможности такого, она обижалась. Интересно, бывшей хозяйке "Прада" тоже досталось? Противно так, мерзко от этих мыслей.
- Ладно, мама, давай поговорим позже. Мне сейчас неудобно, - понимая, что разговор уходит не в то русло, и при Вике говорить о Кустове точно не стоит. Должно быть, ему и так непросто не представлять ее со своим братом.
- Не спеши пока начинать новые отношения, подожди. Может, он одумается, увидит, какая ты верная, ждешь его, и женится.
- Все, мама, пока, мне неудобно разговаривать, - быстро сбрасывает звонок. Иногда кажется, что мама живет в другой реальности. Она, конечно, мудрая женщина, которая смогла на протяжении тридцати лет удерживать мужчину рядом, в отличие от Веры, но уж очень сомнительными кажутся методы.
Белов хмурится.
- Извини, - говорит Вера. - Мама многого не знает, но когда-нибудь даже она сможет смириться.
- Мне плевать.
- Надеюсь, так и есть.
- Значит, говоришь, с друзьями ездила? - усмехается он, подмигивая.
Вера тоже улыбается, понимая, что на данный момент он и есть ее лучший друг, человек, которому можно доверить все секреты. Мимо проносится блестящий витринами ненужных сейчас магазинов город; пешеходы, обходя лужи, толпами перебегают дорогу, хмурятся и будто не знают, что совсем недалеко есть зеленый яркий Сочи, где люди ходят, а не бегают. И где Вера запросто отдалась мужчине в образе одинокого раненого пирата, предупреждающего всем своим видом исколотого и обожженного тела, что от него стоит держаться подальше.
Вера не следит за дорогой, ей все равно, куда он везет ее, лишь бы поездка не заканчивалась.
- Слушай, я так устал. Давай сейчас секс, а утром цветы, м? Нет сил ездить их искать. Вымотался.
- Да ну тебя, я ж пошутила.
Он берет ее руку, сжимает.
- А я нет. Насчет тебя и меня, а?
Его кожа намного темнее и грубее ее, Вера только сейчас заметила. На его руке написано мелко, чтобы прочитать, надо приглядеться: I don"t wanna Die, Black Dahlia, The Loss.
- К тебе не поеду.
- Почему это.
- Догадайся сам.
- Ни одной идеи.
- Чтобы ты вновь меня прогнал, если что-то не понравится? Нет уж, Белов, я тебе не бедная родственница, чтобы творить, что захочешь.
- Никто тебя не выгонял, - выглядит растерянным. - Опять что-то себе навыдумывала?
- Я не мнительная, иногда даже слишком. Закрываю глаза в тех моментах, где следовало бы закатить скандал. Не поеду к тебе и все. Вези меня домой.
- Слушаюсь, мэм, - смеется он. - Еще распоряжения будут?
- Будут. Хватит так нагло улыбаться, понятия не имею, что у тебя на уме. Включи лучше музыку.
Минут через сорок он паркует машину напротив ее подъезда.
- Я поднимусь на чай, да же? Вера, завтра цветы, конфеты, - все это завтра. Все, что захочешь.
- В кино хочу, - она отстегивает ремень, тянется и целует его в уголок губ, она точно знает, что ему это нравится. Белов ужасно колется, щетина светлая, не слишком густая, еще немного, и станет мягкой. Хочется запустить ладонь в его волосы, но она не решается. С Виком очень сложно, но справится ли она без него?
- В кино поедем. В гребанный театр, на выставку. И в планетарий. И цирк. О!! А еще на концерт со мной пойдешь, - решительно кивает.
- Вот этих что ли? - она тычет пальцем на магнитолу и брезгливо морщится, поджимает губы. - Ни за что!
- Билетов уже нет, но я достану тебе один. В майке моей пойдешь с их фотографией. И кожаные штаны тебе купим. Шикарно будет.
- Э, притормози, парень. Я пойду, только если ты купишь мне затычки для ушей.
- Ты проникнешься их энергетикой, - кивает. Его толстовка закатана до локтей, Вера смотрит на его татуировки: чудовищные рисунки черепов, кораблей, прекрасную птицу - голубя мира, несущую в лапках черную гранату без чеки, и думает о том, что они с Беловым из абсолютно разных миров. Чем она может надолго заинтересовать такого неординарного, творческого человека? Она обычная и скучная.
- Я бы сходила на Нюшу, - жалобно стонет.
- На Нюшу пойдешь с Ариной. Ну, так что, Вера, чай-то будет? Ароматный сладкий чаек. Или зря я покупал все эти плюшки? - он достает из кармана бесконечную ленту презервативов, и Вера смеется, откидываясь в кресле.
- Ну, ты и хааам, - тянет, округляя глаза.
- Вера, я знаю твой секрет, ты нифига не девственница. Так что хватит ломаться и ее из себя строить. Пошли, - он выпрыгивает из машины, галантно открывает ей дверь, затем бесцеремонно вытаскивает за руку и все это время улыбается. Так весело, широко и беззаботно, что она тает под этим его открытым взглядом.
- Перестань пошлить!
Она не знала его таким раньше, на тех нескольких семейных праздниках Кустовых, где они пересекались, он либо прятался за фотоаппаратом, либо хмурился за столом, редко участвуя в разговорах, непременно всегда опаздывал, и уходил первым. Она не помнила, чтобы он когда-то выпивал, расслаблялся, позволял себе шутить или смеяться. А с ней хохочет, шутит бессовестно, но отчего-то ей смешны его подколки ниже пояса.
