Естественно — рассказывал Алик именно о том, что скрывалось,
а уж в том, что среди мыслей, которыми Алик делился при этом
с иностранными гостями, не было ни одной дозволенной или
терпимой начальством, вообще не может быть сомнения».
См.: Наум Коржавин, «В соблазнах кровавой эпохи», т. 2. (М.: Захаров,
2006, c. 464–467).
P.P.S. Вольпин позволял себе в годы террора еще и такое:
<< Ну, например, у него [Вольпина] была теория гипноза. Он сказал,
что он вдруг ощутил в себе силы гипнотизировать. Ну ладно,
ощутил – ощутил. Посмотрим, что же он будет делать-то? «А
вот, – сказал он, – сейчас я вам это продемонстрирую». Я не
помню, при мне это было или уже после моего ареста. Подошли к
столовой. «Вот, – говорит, – сидят там люди, я сейчас сделаю
так, что они встанут и уйдут». Он подошел к столу – сидели там
два какие-то мужика, чай пили. Я думаю, что он хитрый –
бессознательно выбрал именно мужиков, которые допивали чай. А
может быть, им повезло, он подошел к ним случайно. Он подошел
и сказал: «СМЕРТЬ БАНДИТУ СТАЛИНУ И ФАШИСТСКОМУ
ПОЛИТБЮРО» [выделено мной – А.Л.] . Мы этого не знали, мы
видели другое: он подошел, что-то сказал, они встали и ушли
[Караганда, 1951 год]>>.
(См. Айхенвальд Ю. Последние страницы. – М.: РГГУ, 2003, с. 289)
А вот исторический фон, на котором все это происходило:
<< В декабре 1949 года [5 управление МГБ СССР] было
реорганизовано в агентурно-розыскное подразделение,
наследовавшее функции ранее существовавшего в НКВД
секретно-политического отдела. 5 управление имело глубоко
законспирированную сеть из почти 11 миллионов [!] тайных
общественных агентов-информаторов. >>
(См. «Государственный антисемитизм в СССР: 1938–1953. Документы»/
Под ред. А.Н. Яковлева. – М.: «Материк», 2005, с. 386)
Добавление VII.
ОБЫКНОВЕННОЕ ЧУДО
Бывают события, которые можно либо принять как свершившееся
чудо, либо объяснить банальным благоволением спецслужб…
* * *
Вот какую анкету заполнял в 1947 году мой отец, работавший
тогда ассистентом в Московской консерватории:
Анкета из личного дела А.Л. Локшина (оригинал в архиве
Московской консерватории; курсивом набран текст, написанный
рукой отца)
<< Локшин Александр Лазаревич!
Отдел кадров Консерватории просит Вас срочно [!] ответить на
следующие вопросы:
1. Были ли Вы за границей (где, когда и кем направлялся) – Нет
2. Имеете ли родственников за границей (где, кто) – Нет
3. Были ли Ваши родственники репрессированы – Нет
Личная подпись
22/II 47 г. А.Л.Локшин>>
А вот похожая анкета, которую должен был заполнять в 1947
году, поступая в университет, Юрий Орлов (будущий известный
физик и правозащитник). Цитирую его книгу «Опасные мысли»
(М., 2008, с.87– 88):
<<В приемной комиссии физико-технического факультета
предупреждали, что экзамены будут труднейшими, но я
обнаружил, что подготовлен даже слишком хорошо. 15 августа
моя фамилия появилась в списке сдавших экзамены. <…>
Оказалось, однако, это еще не значило, что я был принят в
университет. Нужно было заполнить анкету особого отдела, в
которой я подтверждал, что:
Ни я, ни мои ближайшие родственники в белых армиях не
служили.
В оппозициях не состояли.
За границей (за исключением службы в Красной армии) не были.
Репрессиям не подвергались.
Из ВКП(б) не исключались.
Колебаний по партийной линии не имели.
Все было чистой правдой о моих ближайших родственниках,
исключая, может быть, Петю (который колебался). Но что касается
меня, то я уже не колебался, а сильно раскачивался. Однако надо
было бы быть абсолютным идиотом, чтобы честно отвечать на их
вопросы. Ответишь на вопрос, а попадешь на допрос. Я не
колебался ни секунды, утаивая мои колебания. Не было других
путей получить хорошее образование и даже просто высшее
образование: аналогичные анкеты заполняли во всех советских
институтах и университетах [выделено мной – А.Л.]. >>
То, что Вера Прохорова со своей немыслимой родословной,
которую, как я полагаю, невозможно было утаить, смогла без
последствий проскочить подобное анкетирование в 1947 году в
престижном Инязе – это, несомненно, чудо.
Но еще большее чудо – это поступление Веры Ивановны в Иняз в
1936 году.
Цитирую:
<<Мать Веры, Надежда Николаевна, – урожденная Гучкова.
Московский городской голова Николай Иванович Гучков – ее
отец. Александр Иванович Гучков [1864, Московская губерния –
1936, Париж] – родной дядя. Да, тот самый, у которого согласно
советской историографии, что ни должность, то крамола:
основатель и лидер партии октябристов, председатель III Госдумы,
военный министр Временного правительства [а также один из
организаторов Интервенции] . С такой родословной в СССР не
то, что устроиться на работу, – жить было невозможно [выделено
мной – А.Л.].>> См. Григорьев А. «Прохоровы с Трех гор» –
Известия, 12 мая 1998.
Современному читателю после прочтения статьи А. Григорьева
может показаться, что «с такой родословной жить было
невозможно» – это метафора. Но это не метафора.
Дело в том, что А.И. Гучков после революции вовсе не
превратился в отыгранную фигуру, а вплоть до самой своей
смерти (т.е. до года поступления Веры Ивановны в Иняз)
продолжал активно бороться с Советской властью. Один из
сотрудников Гучкова, А.И. Ксюнин, «живший в Белграде и
выполнявший там ряд заданий Гучкова и Скоблина» [1], оставил
интереснейшие свидетельства. Цитирую статью [2]:
<<Журналист Алексей Иванович Ксюнин сообщал 15 февраля
1934 года … Гучкову следующее:
«Радиостанция в Бельгии (а может быть, в Люксембурге) была
устроена года полтора назад… антикоммунистической
издательской группой». Таким образом, нерегулярные передачи,
по данным Ксюнина, велись, как минимум, с августа 1932 года. В
письме Гучкову от 23 мая 1934 года он сообщал, что
«радиостанция создана антикоммунистическим обществом
“Силлак”. Что это за общество, как и до какого времени велось им
вещание, установить мне пока не удалось. Но факт, что речь идет
об общественных инициативах».>>
И далее там же:
<<В одной из справок в фонде Гучкова за 1934 год указывается
также на попытки вещания на Дальнем Востоке: «Кроме
баптистской станции в Маньчжурии, есть еще одна станция , с
которой посылается в Россию антисоветская пропаганда. Эта
станция находится на одном коммерческом пароходе, плавающем
по Сунгари. Команда этого парохода состоит сплошь из русских.
Материал для передач посылается из Харбина, также из Женевы
из организации Обера»>>.
А вот еще:
<<Оставаясь человеком действия, он [Гучков] является одним из
столпов открытой контрреволюции: саботаж, отправка агентов на
советскую территорию, даже теракты. В начале тридцатых годов
Гучков часто бывал в Берлине, где встречался с нацистскими
руководителями и готовил «проникновение» на вражескую
территорию [выделено мной – А.Л.]. >> [3]
Ну а вдобавок к этому (цитирую «записку» Н.В. Вольского по
книге [1]):
<<Гучков [в 30-е годы] имел связь не только с германским
посольством в Москве, а и с рядом высших чинов немецкого
Рейхсвера и чиновничества в Германии. Он вел с немцами
огромную переписку, шла она не обычным путем, а через пути,
которые он полагал «конспиративными»…
Оглядываясь назад, нельзя не назвать трагическим положение
Гучкова. Скоблин, дочь, молодой Штранге, все следили за ним
и о каждом шаге его доносили [в НКВД; выделено мной –
А.Л. ].>>
