описание разговоров со следователем и очных ставок с
М.А. Мееровичем и с моей теткой полностью переиначено –
следователь, моя тетка и отчасти Меерович дословно или почти
дословно повторяют в версии–2012 разговор про Маленкова (чего
не было в версии–2002!). А еще откуда-то возникла у моего отца
«секретарша»…
(Но и в полностью переиначенном виде этот единственный
оставшийся эпизод (разговор о Маленкове) по-прежнему
непригоден для обвинений моего отца. Дело в том, что
упомянутый разговор происходил спустя ровно два месяца после
ареста Вольпина. За моим отцом уже велась охота. Кстати,
ближайшей подругой Вольпина в те годы была дочь
(расстрелянного) разведчика, тесно связанного с лабораторией по
установке подслушивающих устройств в жилых помещениях.
Но даже если забыть о том, что мой отец был мишенью для
«органов», разговор в комнате коммунальной квартиры – это не
разговор наедине. Обвинения в адрес моего отца не имеют
никаких оснований – это всего-навсего чудовищная
пустышка).
А вот лагерные воспоминания Прохоровой весьма информативны.
В бараке она не мерзла («…какие ледяные нары? В лагере очень
жарко топили…»), конвоиры ей попадались добрые («…
удивительное дело, какими эти ребята оказывались порядочными
людьми»), от тяжелой работы освободили…(с. 58–60). См. также
интервью, взятое у Прохоровой журналисткой « Русской жизни»
Е. Пищиковой [1]:
«… я по своей природе не приспособлена к физической работе,
поэтому мне даже не пришлось притворяться».
Это великолепно согласуется с рассказом Вольпина о том, как ему
хорошо жилось в психушке, куда он был переведен из тюрьмы в
1949–1950 гг. (См.: Айхенвальд Ю.А. Последние страницы. – М.:
Изд-во РГГУ, 2003, с. 247. Цитата из книги Айхенвальда
приведена также в гл. II.)
И Вольпина, и Прохорову «органам» необходимо было уберечь от
гибели. Иначе кто стал бы распространять лубянскую чушь о моем
отце по всему свету?
А все-таки, уровень книги Веры Ивановны удивительный. В
заключение приведу две цитаты оттуда. Хотя они прямо и не
относятся к теме моей заметки, но зато характеризуют книгу в
целом:
<< Об Эфроне сегодня говорят и пишут много гадостей, что он,
мол, был агентом НКВД и все такое прочее. Я точно знаю, что
это неправда.>> («Четыре друга…», с. 29)
Правда, здорово? Прохорова точно знает. И еще:
<< Но его [А.Д. Сахарова] супруга! Это было исчадие ада, просто
исчадие! Глаза черные, вращаются вокруг своей оси. Она, видимо,
держала Андрея Дмитриевича в ежовых рукавицах. >> (там же,
с. 73)
А я-то всегда считал, что такая характеристика Елены Георгиевны
исходит из… ну, вы догадались…
[1] Пищикова Е. Суровая нить / Русская жизнь, 28 сентября 2007 г.
http://www.rulife.ru/mode/article/299
Добавление IV.
О КНИГЕ АНДРЕЯ ГАВРИЛОВА
Только что с большим трудом раздобыл и, наконец, прочел
целиком книгу Андрея Гаврилова «Чайник, Фира и Андрей»
(Вашингтон: Изд-во Юго-Восток, 2011). Впечатление сильнейшее.
Читать эту книгу необходимо. Хочу сделать небольшое замечание,
имеющее некоторое косвенное отношение к истории моего отца.
Вначале процитирую книгу Гаврилова (глава «Энигма», с. 166–
167):
<<С точки зрения официальной идеологии Советского
государства – отец Рихтера был врагом народа, а его мать –
предательница Родины. А Рихтер – сын расстрелянного врага
народа и предательницы – и дальше выступал, как ни в чем не
бывало на концертах.
КАК МОГ ТАКОЙ ЧЕЛОВЕК НЕ ТОЛЬКО ВЫЖИТЬ, НО И
СДЕЛАТЬСЯ ВЕДУЩИМ ПИАНИСТОМ СТАЛИНСКОГО СССР?
На этот вопрос фильм [Монсенжона] не отвечает. Свободный
человек? О какой свободе может идти речь? Рихтер был ИХ
рабом, верным псом. Иначе – он не прожил бы и года после
расстрела отца и предательства матери.>>
В качестве возможного ответа на поставленный им же вопрос
Гаврилов приводит слова самого Рихтера: <<Во время тяжелой
депрессии Слава [Рихтер] два раза [!] процедил мне одну и ту же
фразу: «Молодая госпожа, как мне говорили, почему-то
увлеклась моими концертами, и это, кажется, спасло меня от
многих неприятностей». Рихтер имел в виду Светлану
Аллилуеву, дочь Сталина, которой в 1941 году было 15 лет. Тем не
менее, Светлана уже тогда встречалась с Каплером, который
культурно развивал ее, таскал на интересные концерты. Судя по
ее поздним воспоминаниям, Сталин ее безумно любил, она
поделилась с отцом своим восхищением от игры Рихтера, и
Сталин кому-то что-то шепнул. И Рихтер получил невидимую, но
самую надежную в СССР защиту.>>
Неточность второй из приведенных цитат состоит в следующем.
Светлана Аллилуева познакомилась с Каплером не в 1941 году, а,
по крайней мере, на год позже (см. книгу Аллилуевой «Двадцать
писем к другу»):
<<В ту же зиму 1942-43 года я познакомилась с человеком, из-за
которого навсегда испортились мои отношения с отцом, – с
Алексеем Яковлевичем Каплером.>> [1]
Напомню, что осадное положение было введено в Москве
20 октября 1941 года, а приказ о переселении немцев был издан
еще раньше – 8 сентября 1941 года.
Иными словами, тот факт, что Рихтер – фактически, не скрываясь
– уцелел в Москве после депортации немцев, по-прежнему ждет
своего объяснения.
Москва, август 2012
[1] Впервые Каплер и Светлана Аллилуева встретились в конце октября
1942 года (см. Аллилуева С.И. «Двадцать писем к другу». – М.: Книга,
1991, с. 163).
Добавление V.
«ИНВЕРСИОННЫЙ СЛЕД» ОТ СЕКСОТА
I.
При обсуждении на forumklassika истории моего отца возник
вопрос – почему сексот после столкновения не позаботился о
немедленном аресте Локшина. Ведь именно так и только так (по
мнению одного из моих оппонентов) можно было надежно
предотвратить раскрытие сексота в кругу знакомых Локшина. Ну,
во-первых, арест для моего отца спустя год после операции по
удалению трех четвертей желудка (1948 год) означал верную
смерть в тюрьме через две недели.
При этом нельзя не учитывать, что участники этой истории –
живые люди, связанные какими-то человеческими чувствами.
Отправить моего отца на верную скорую гибель сексоту было
просто невозможно. Был избран иной вариант – напугать отца и о
нем же распустить слухи. А для верности вполне можно было
время от времени приходить в гости, смотреть, как реагируют
родственники отца (так я это себе представляю). По-прежнему ли
они рады? Если – нет, то – сами понимаете... А если – по-
прежнему рады, то жизнь продолжается, а там и Вольпин
возвращается из своей высылки, а до этого письма шлет, Локшина
разоблачает. Конечно, для сексота есть при этом риск, но сексот не
чувствует себя убийцей близкого человека. Параллельно
обрабатывается круг знакомых, кого-то запугивают, кого-то
вербуют. Так что, с распространением слухов все в порядке. Слухи
распространяются только такие, Какие Надо...
II.
От агента, действующего под прикрытием, остается в истории
«инверсионный след». Сам агент – невидим, и каждый отдельный
эпизод может трактоваться разными способами, однако взятые в
совокупности эпизоды – если их набралось достаточное
количество – могут свидетельствовать о том, что поработал агент-
невидимка.
Такие эпизоды в истории моего отца имеются.
А. Эпизоды, в которых от читателя требуется доверять моему
отцу (а также мне):
1. Письмо отца от 19 сентября 1949 года («Труп вернулся…»).
2. Рассказ отца о столкновении с сексотом (слова сексота: «Я не
человек, я труп»).
Б. Эпизоды, документально подтвержденные либо
допускающие независимую проверку:
