Но сгнивший режим, за неимением других средств, продолжал ту же политику национализма и антисемитизма.
РАБОЧИЙ ВОПРОС
Комиссия Коковцова. До революции 1905—1907 гг. царизм отрицал наличие «рабочего вопроса» в России в западноевропейском смысле этого слова. Особый журнал Комитета министров от 28 и 31 января 1905 г. характеризовал подобную позицию следующим образом. Принятый тогда взгляд на существо рабочего вопроса в России состоял в том, «будто условия фабричной жизни у нас и на Западе совершенно между собой различны. Число рабочих, занятых на наших фабрично-заводских предприятиях, весьма незначительно; благодаря счастливым (!) условиям землепользования большая часть русских рабочих тесно связана с землей и на фабричные работы идет, как на отхожие промыслы, ради подсобного заработка, сохраняя постоянную живую связь с деревней; никакой систематической борьбы рабочих с предпринимателями в России нет, нет в ней и самого рабочего вопроса, а потому и не приходится создавать по западным образцам фабричного законодательства» !.
В соответствии с этим рабочей политикой ведало не Министерство финансов (ему была подчинена лишь фабричная инспекция), а Министерство внутренних дел, и [218]
Смысл её состоял в сочетании полицейских преследований с полицейской же «опекой». Закономерным следствием этой политики была знаменитая «зубатовщина», и именно крах «зубатовщины» заставил царизм отказаться от своей прежней точки зрения на рабочий вопрос и встать на другой — буржуазный путь его решения. Первым конкретным шагом в этом направлении было создание в январе 1905 г. так называемой комиссии Коковцова. Программа, предложенная Коковцовым, сводилась к следующему: 1) обязательная организация больничных касс, создаваемых на средства рабочих и фабрикантов; 2) создание на предприятиях смешанных органов из представителей администрации и рабочих «для обсуждения и разрешения возникающих на почве договора найма вопросов, а также для улучшения быта рабочих»; 3) сокращение рабочего дня с 11,5 до 10 часов; 4) пересмотр статей закона, карающих забастовки и досрочное расторжение договоров о найме [219].
Программа Коковцова была обсуждена и одобрена Комитетом министров. Комитет резко осудил «зубатовщину» и привел в качестве образца для подражания Бисмарка за то, что он «своевременно» издал страховые законы и тем самым взял «рабочее движение в свои руки». В связи с пересмотром закона о стачках Комитет высказал чрезвычайно важное, имевшее принципиальный характер соображение. «Для правильного разрешения вопроса о забастовках, возникающих исключительно на экономической почве, — говорилось в журнале, — необходимо, чтобы рабочие были надлежащим образом организованы и знали точно свои права и обязанности...» [220]. Иначе говоря, Комитет министров будущий закон о свободе стачек связывал с организацией профессиональных рабочих союзов.
Министерство финансов воплотило программу своего шефа в четыре соответствующих законопроекта, которые должны были быть обсуждены в комиссии Коковцова совместно с приглашенными представителями промышленности. Предварительно законопроекты были посланы на отзыв «Петербургскому обществу для содействия улучшению и развитию фабрично-заводской промышленности», ставшему позднее именоваться «Петербургским обществом заводчиков и фабрикантов». И общество и представители про-йгышленноСти в комиссии признали Ьсе четыре Законопроекта неприемлемыми, мотивируя двумя соображениями: 1) чрезмерностью «жертв», требуемых этими законопроектами от русской промышленности; 2) возможностью вмешательства государства во взаимоотношения рабочих и предпринимателей.
Сокращение рабочего дня в законодательном порядке до 10 часов, по мнению капиталистов, привело бы к гибели русскую промышленность, к полной невозможности для нее конкурировать с промышленностью западноевропейских стран. Лечение рабочих за счет предпринимателей они объявили «беспримерным явлением». Промышленники требовали, чтобы врачебная помощь рабочим была организована земствами и городами «наравне с прочим населением», а расходы *на это должны быть полностью возложены на больничные кассы. В целом же страховые законопроекты заводчики объявили неслыханно «щедрыми» и «разорительными» для промышленности [221].
По вопросу о стачках позиция промышленников и Комитета министров в принципе совпадала. Вопросу о свободе стачек, говорилось в записке Петербургского общества заводчиков и фабрикантов, «должно предшествовать решение вопроса о рабочих союзах». «Вопрос об узаконении стачек,— указывала записка,— необходимо поставить в зависимость от свободы рабочих организаций, в силу непременной логической связи между этими понятиями». Более того, «без рабочих организаций немыслимо осуществление ни государственного страхования на случай инвалидности и старости, ни больничных касс, ни... нормировки рабочего дня». Эта мысль подчеркивалась очень настойчиво. Вопрос «об организациях и свободных союзах» рабочих, читаем мы в другой записке общества, «есть основной кардинальный вопрос, ибо все остальные вопросы могут получить то или прямо противоположное решение в зависимости от того, будут существовать свободные, в европейском смысле, союзы рабочих или нет» [222].
Совпадение взглядов царизма и буржуазии по вопросу о месте и роли профсоюзов в рабочем законодательстве было весьма симптоматичным. Оно означало отказ правительства от прежней полицейско-попечительной политики
в рабочем вопросе и переход к политике буржуазной. Здесь произошло то же самое, что и в аграрном вопросе. Там поворот к буржуазной политике выразился в указе 9 ноября 1906 г., здесь — в ставке на профсоюзы. Дело в том, что профсоюзы, как это убедительно доказала вся история мирового рабочего движения, носят в себе две объективные тенденции — революционную и буржуазную, тред-юнионистскую. «Профсоюзы,—писал В. И. Ленин, —были гигантским прогрессом рабочего класса в начале развития капитализма, как переход от распыленности и беспомощности рабочих к начаткам классового объединения. Когда стала вырастать высшая форма классового объединения пролетариев — революционная партия пролетариата... тогда профсоюзы стали неминуемо обнаруживать некоторые реакционные черты, некоторую цеховую узость, некоторую склонность к аполитицизму, некоторую косность и т. д.» [223][224]Именно на использовании этих черт строился расчет царизма и буржуазии, на возможности с помощью профсоюзов перевести рабочее движение с революционных рельс на реформистские.
Работа комиссии Коковцова была сорвана приглашенными в нее промышленниками. Правительственные законопроекты они расценивали как попытку царизма выйти из революции за счет буржуазии, за счет требуемых ею политических реформ. В качестве предлога они использовали известие о поражении при Цусиме. Это известие, заявили промышленники, так потрясло их, что они не в состоянии продолжать работу. «Мы все настолько взволнованы, настолько нервны,— говорил председатель Московского биржевого комитета Г. А. Крестовников от имени всех приглашенных,—что наше последнее совещание нас убедило в невозможности продолжать наши занятия» [224]. Все уговоры Коковцова не помогли, и 15 мая 1905 г., спустя три дня после начала занятий, комиссия прекратила свое существование.
Совещание Философов. В декабре 1906 г. и в январе — феврале 1907 г. министр торговли и промышленности Д. А. Философов созвал совещание, на котором, как и в комиссии Коковцова, были широко представлены организации промышленников. Вниманию совещания были предложены
основные положения 10 законопроектов: 1) страхование от болезней; 2) страхование от несчастных случаев; 3) страхование инвалидности; 4) сберегательные кассы обеспечения; 5) правила о найме рабочих; 6) рабочее время; 7) врачебная помощь; 8) меры по поощрению строительства здоровых и дешевых жилищ; 9) промысловые суды; 10) фабричная инспекция и фабричные присутствия[225].
Таким образом, исходный тезис Коковцова о необходимости одновременной сравнительно широкой рабочей реформы еще оставался в силе. Но вопрос о рабочих союзах на совещании был обойден полным "молчанием. Это был симптом, свидетельствовавший о начале крушения «нового курса», провозглашенного Коковцовым и Комитетом министров. Юридическим основанием для такого молчания служили знаменитые «Временные правила 4 марта 1906 г.» об обществах и союзах, которые вернее было бы назвать правилами о запрещении обществ и союзов.
Промышленники заняли весьма негативную позицию. Они ратовали за максимальное сокращение сферы и объема рабочего законодательства. Председатель Петербургского общества заводчиков и фабрикантов С. П. Глезмер прямо заявил, что «чем позже будут рассматриваться эти (рабочие.— А. А.) законы в новой Государственной думе, тем правильнее будет их решение,— тем почва для них будет солиднее, нормальнее, доступнее». Соображения голого чистогана полностью взяли верх над общеклассовыми интересами. При обсуждении законопроекта о страховании от болезней представители промышленности внесли поправку, отменявшую минимум пособия заболевшему рабочему, отдавая решение вопроса на волю каждой больничной кассы в отдельности. Принятие такой поправки практически означало провал всего законопроекта. Промышленники потребовали также, чтобы закон о страховании от несчастных случаев начал применяться лишь спустя пять лет после его принятия. В конце концов они согласились на двухлетний срок [226].
