Промышленники заняли весьма негативную позицию. Они ратовали за максимальное сокращение сферы и объема рабочего законодательства. Председатель Петербургского общества заводчиков и фабрикантов С. П. Глезмер прямо заявил, что «чем позже будут рассматриваться эти (рабочие.— А. А.) законы в новой Государственной думе, тем правильнее будет их решение,— тем почва для них будет солиднее, нормальнее, доступнее». Соображения голого чистогана полностью взяли верх над общеклассовыми интересами. При обсуждении законопроекта о страховании от болезней представители промышленности внесли поправку, отменявшую минимум пособия заболевшему рабочему, отдавая решение вопроса на волю каждой больничной кассы в отдельности. Принятие такой поправки практически означало провал всего законопроекта. Промышленники потребовали также, чтобы закон о страховании от несчастных случаев начал применяться лишь спустя пять лет после его принятия. В конце концов они согласились на двухлетний срок [226].
Ратуя на словах за независимость больничных касс, промышленники заявили, что их права в этих кассах недостаточны и им должно быть предоставлено право veto на все решения собрания членов кассы. Осуществление законопроектов о страховании старости и инвалидности, занимающих, по признанию самих предпринимателей, «центральное место» в вопросе о страховании рабочих, они объявили «в настоящее время» невозможным. Точно так же они отвергли, как неприемлемый, законопроект о найме рабочих. При этом промышленники требовали права рассчитывать всех рабочих, если забастует даже несколько человек. «Если,— заявил Триполитов,— рабочие будут знать, что за оставление работ хотя бы 10 лицами будет грозить расчет всем рабочим, тогда прекратятся забастовки» [227]. В конечном итоге смысл их требований сводился к праву на постоянный локаут.
Философов всячески торопил промышленников с обсуждением законопроектов, чтобы успеть их внести к открытию II Думы. Но из этого ничего не вышло. Из 10 законопроектов наспех были обсуждены только шесть. Сам Философов вскоре умер, а II Дума была разогнана.
Совещание Остроградского. Летом 1908 г. министр торговли и промышленности И. П. Шипов внес в Думу законопроекты о страховании рабочих от несчастных случаев и на случай болезни вместе с двумя сопутствующими законопроектами о страховых присутствиях и Совете по делам страхования рабочих. Предварительно все четыре законопроекта были обсуждены в специальном междуведомственном совещании под председательством товарища министра торговли и промышленности Н. А. Остроградского и на заседании Совета министров. Здесь они были подвергнуты изменениям, которые означали фактический отказ от курса, провозглашенного правительством в начале 1905 г., и возврат к прежней полицейской политике. Поправки шли по двум основным линиям: дальнейшие, весьма значительные, уступки промышленникам и резкое усиление влияния и власти Министерства внутренних дел и губернаторов за счет Министерства торговли и промышленности в страховом деле.
Сами представители промышленности в совещании Остроградского признавали, что выторгованные ими уступки были очень существенными. «Из спорных вопросов,—* докладывал Триполитов,— большинство по представлению
промышленности имело успех» п. В частности, правительство отказалось от установления точного размера лечебной повинности предпринимателя путем денежных сборов по числу рабочих. Владельцы предприятий должны были предоставлять первоначальную врачебную помощь и амбулаторное лечение. Что касается больничного лечения, то здесь законопроект предусматривал лишь денежную ответственность перед лечебными заведениями за лечение ими больных рабочих, тогда как по закону 26 августа 1866 г. промышленники должны были строить и содержать собственные больницы в расчете одна койка на 100 рабочих.
Но главное содержание работы совещания Остроградского было в другом. По требованию представителей Министерства внутренних дел был введен ряд статей, устанавливавших жесткий контроль полиции за деятельностью больничных касс. Председателем страхового присутствия становился губернатор, а не старший фабричный инспектор, как предполагалось раньше. Присутствие получило право закрывать кассы и передавать их дела другим, если оно обнаружит в их деятельности «опасность для государственного порядка и общественного спокойствия». Мотивировалась эта статья необходимостью «по возможности охранить... больничные кассы от вредного влияния со стороны социалистов-демократов» [228][229]. Такого же рода поправки были внесены и в законопроект о Совете по, делам страхования рабочих.
Оценивая итоги совещания Остроградского, другой представитель промышленников, Касперович, указывал: «Все эти наслоения... являются результатом вынужденной уступки со стороны Министерства торговли и промышленности... властным требованиям представителей Министерства внутренних дел» [230].
Чем же объясняется такой крутой поворот правительства в рабочем вопросе? Ответ дает доклад представителей Министерства внутренних дел на совещании (во главе с членом Совета министра внутренних дел, редактором газеты «Россия» И. Я. Гурляндом, идеологом и «теоретиком» столыпинского курса) своему шефу Столыпину.
Наибольшей критике в докладе подверглись законопроекты о страховом Совете и страховых присутствиях.
Согласно проекту, говорилось в докладе, Совет по делам страхования, хотя и состоит номинально в Министерстве торговли и промышленности, на самом деле по своему составу является органом междуведомственным, а по правам и характеру деятельности представляет собой независимое учреждение. Представитель Министерства внутренних дел в Совете поставлен в «положение рядового члена», в то время как руководящая роль в нем должна принадлежать именно этому ведомству.
В связи с этим доклад требовал, чтобы страховой Совет был превращен в совещательный орган при Министерстве торговли и промышленности, а представители ведомств имели бы право протеста против принятых Советом решений, которые, в случае недостижения соглашения с министром торговли и промышленности (являющимся председателем страхового Совета), должны рассматриваться Советом министров. «Особенно важным,— говорилось в докладе,— явилось бы предоставление такого права протеста старшему представителю Министерства внутренних дел. Это вытекает уже из одного того, что при устроении страхования рабочих по системе мелких больничных касс в жизнь страны вводится сразу свыше 2000 новых самоуправляющихся организаций, а следовательно, и все вопросы, связанные с деятельностью этих организаций, едва ли могут решаться иначе, как в тесном единении с тем ведомством, на ответственности которого лежит охранение порядка в государстве, руководство общей администрацией и надзор за закономерностью деятельности органов самоуправления и соединств» и.
Министерство торговли и промышленности, отмечалось далее, придерживается «такого воззрения на рабочий вопрос, при котором рабочие составляют определенный общественный класс, со своими особыми классовыми задачами и особыми классовыми правами, настроениями, если угодно — даже капризами, с которыми государство должно более или менее почтительно считаться». Все это вытекает из формулы доверия «к принципу общественной инициативы и общественной самодеятельности», принятому министерством, но в действительности этот принцип сводится «к самоустранению» власти. А суть дела состоит в том, что «едва ли мы можем скрывать от себя, что мы переживаем момент, и момент неслучайный, не такой, который позволительно было бы считать скоропреходящим, когда от власти требуется усиленное доверие к общественной самодеятельности, а эта последняя усиленно воспитывается в сознании своей обязанности относиться к власти не иначе, как к чуждому, почти вредоносному» [231].
В переводе с бюрократического на простой язык эти слова означали признание со стороны полицейского ведомства, что в стране существует и развивается революционный кризис. А в такой обстановке решение рабочего вопроса в духе буржуазно-реформистской политики оказывается невозможным. Иными словами, объективная обстановка исключает путь реформ в направлении к буржуазной монархии и в рабочем вопросе. «Таким образом,— констатировал доклад,— не будет преувеличением сказать, что правительство, приняв данный проект Министерства торговли, решилось бы на опыт, осуществление которого с пользой для дела требовало бы прежде всего веры в то, что полное и радикальное изменение общих наших культурных (т. е. политических— А. А.) условий уже произошло или произойдет в самом непродолжительном времени». А раз такой веры нет, то «государственная власть должна быть тем определеннее в своих требованиях о руководительстве и надзоре за деятельностью больничных касс» [232].
