быть о своем прошлом в Пасадене, тем сильнее оно
пробирается внутрь ее души. «Как я ненавижу свою
судьбу»,— к такому заключению она приходит.
Здесь следует обратить внимание на весьма
существенное различие между роком и судьбой,
которое двадцать пять веков назад отмечали еще
афинские драматурги. Естественно, поэтесса не выО
бирала себе родителей, как и они не выбирали ее.
Но в предопределенных судьбой встречах, на переО
сечении координат времени и пространства, кажО
дый из нас заставлял страдать других. Вокруг этих
травм мы создаем определенные стили поведения
и установки, необходимые для защиты хрупкого
внутреннего ребенка. Эти упрочивающиеся на проО
тяжении многих лет формы деятельности образуют
социализированную личность, ложное Я. Уэйкоски
делает верный шаг, возвращаясь к своим корням, чтобы узнать обстоятельства своего становления
как личности. Но то, что она видит, приводит ее в
замешательство, ибо в отражении зеркала она узО
нает именно ту женщину, которую не смогли полюО
бить ни она сама, ни главный морской старшина.
До тех пор, пока она является только отражением
того, кого она не может полюбить, она не в состоО
янии полюбить саму себя. Но судьба и рок — вещи
разные. Судьба учитывает человеческий потенциО
ал, внутренние возможности, которые могут реалиО
158
Глава 4
зоваться, а могут остаться нераскрытыми. Судьба
дает шанс. Судьба без шанса — лишь проявления
рока. Борьба поэтессы за то, чтобы подняться над
своей ненавистью, все еще привязывает ее ко всему, что она презирает и от чего отрекается. Пока она
не узнает в себе дочь своей матери, ее будет преО
следовать рок. Несмотря на то, что это небольшое
стихотворение не сулит больших надежд на выход
из сферы действия рока, то самоисследование, коО
торое было проведено для его написания, представО
ляет собой необходимый акт осознания и приняО
тия личной ответственности, что все же позволяет
надеяться на судьбу.
Без значительных усилий, направленных на выО
полнение болезненного акта осознания, человек поО
прежнему идентифицируется со своей травмой. В хоО
рошо известном стихотворенииОисповеди Сильвии
Платт «Папочка» она вспоминает своего отцаОпроО
фессора, стоящего у доски, и внезапно отождествляО
ет его с дьяволом, который «раскусил пополам мое
чистое алое сердце», и добавляет: «когда мне было
двадцать лет, я пыталась умереть / и снова, и снова, и снова вернуться к тебе»*. Преступление ее отца заО
ключалось в том, что он умер, когда ей исполнилось
десять лет,— то есть в том возрасте, когда ее анимус
нуждался в нем, чтобы освободить ее от материнской
зависимости. Подобно Уэйкоски, она оказалась броО
шенной Им, брошенной Ею, увязнув в своем травмаО
тическом состоянии. Ярость и обращенная на себя
ненависть толкали Платт назад и вниз, пока она, наО
конец, не свела счеты с жизнью. Оставаясь в состояО
нии идентификации со своей травмой, человек будет
испытывать ненависть к своему отражению в зеркале
за свое сходство с теми людьми, на ком лежит ответсО
твенность за эту травму, и ненавидеть себя за свою
неудачу при попытке освободиться от прошлого.
* «Ariel», The Collected Poems, p. 42.
Анализ случаев из литературного творчества
159
Художники часто способны донести до нас не
просто факты своей биографии, а нечто большее, говоря на языке поэтических обобщений. «Память,—
писал Аполлинер,— это охотничий рог, чьи звуки
разносятся ветром и умирают»*. Наши биографии —
это ловушки, скрытые приманки, которые заставО
ляют нас оставаться в плену фактологии прошлого, сохранять идентификацию с травмой и подчиняться
роковому стечению обстоятельств.
Вступление в тайный клуб для людей, достигО
ших Перевала в середине пути, означает приглашеО
ние к развернутой работе по осознанию и по расшиО
рению возможности выбора. Рост осознания дает
больше простора для прощения других и самих себя, а прощение помогает нам освободиться от прошлого.
Нам следует сделать все возможное, чтобы творить
свой миф более осознанно, или же нам никогда не
удастся подняться над той чередой событий, которые
с нами происходят.
* An Anthology of French Poetry from Nerval to Valery in EngА
lish Translation, p. 252.
ГЛАВА ИНДИВИДУАЦИЯ:
5 МИФ ЮНГА
В НАШЕ ВРЕМЯ
Состояние человека, находящегося в середине
жизненного пути, чемОто напоминает пробужО
дение в одиночестве на корабле, находящемО
ся в бурном море, когда вокруг до самого горизонта
не видно земли. Остается только либо продолжать
спать дальше, либо броситься в море, либо встать за
штурвал и взять на себя управление кораблем.
В момент принятия такого решения как никогда
пронзительно ощущается высота душевного полета.
Взявшись за штурвал, мы тем самым берем на себя
ответственность за свое странствие, как бы ни было
оно опасно и какими бы одинокими или несправедО
ливо обиженными мы себя ни чувствовали. Если же
мы не становимся за штурвал, то велик шанс, что мы
застрянем на стадии первой взрослости, зафиксиО
руем свои невротические антипатии, которые будут
определять нашу оперантную личность и, следоваО
тельно,— внутренний разлад с самим собой. Никогда
в жизни мы не живем более честно, чувствуя себя цеО
лостной личностью, чем тогда, когда нас, переживаО
ющих свое одиночество в окружении других людей, начинает манить душевное странствие, и мы говорим
ему «да». Именно об этом говорит один из персонаО
Индивидуация: миф Юнга в наше время
161
жей пьесы Кристофера Фрая: «Слава Богу, все проО
исходящее стало соразмерным масштабам души!»*
В автобиографии Юнг пишет:
Я часто видел, как люди становились невротиО
ками, когда удовлетворялись неполными или
неправильными ответами на вопросы, поставО
ленными перед ними жизнью. Они старались
добиться общественного положения, удачного
брака, хорошей репутации, внешнего успеха и
богатства и при этом оставались несчастными и
невротичными, даже достигнув всего, к чему так
стремились. Такие люди обычно имеют слишком
узкие духовные горизонты. Их жизнь недостаО
точно содержательна, недостаточно осмысленна.
Если им удается вступить на путь развития боО
лее многогранной, духовной личности, то невроз
обычно исчезает**.
Мнение Юнга очень важно, ибо каждый из нас
живет жизнью, ограниченной изнутри узкими рамкаО
ми времени, места и индивидуальной истории. Чтобы
жить более богатой жизнью, мы обязаны понять все
те барьеры, которые стояли на пути нашего роста и
взросления. Внутренняя установка западной культуО
ры на то, что нас осчастливят материализм, нарцисО
сизм и гедонизм, потерпела полный провал. Люди, которые исповедовали эти ценности, не достигли ни
гармонии, ни счастья. Нам нужны не абстрактные
«истины», а живой миф, то есть иерархия ценносО
тей, задающая душевной энергии такое направление
движения, которое согласуется с нашей природой.
Хотя зачастую бывает довольно полезно покопаться
в обломках и осколках своего прошлого в поисках
образов, которые говорят о наших индивидуальных
особенностях, весьма редко удается получить всеоО
бъемлющее впечатление о мифологии другого места
* A Sleep of Prisoners, p. 43.
** Memories, Dreams, Reflections, p. 140.
162
Глава 5
и другого времени. У нас нет иного выхода, чем заО
няться поисками собственной мифологии.
Необходимость поиска своего собственного пути
не вызывает никаких сомнений, но эта деятельность
наталкивается на серьезные препятствия. Давайте
рассмотрим кратко те симптомы, которые характеО
ризуют переход через средний возраст. Таковыми
являются скука, смена места работы или партнера, злоупотребление алкоголем или наркотиками, самоО
уничижительные мысли и поступки, непостоянство
в отношениях, депрессия, тревога и навязчивые мысО
ли. За данными симптомами скрываются две фунО
даментальные истины. Первая заключается в том, что существует огромная внутренняя сила, которая
давит изнутри. Эта побудительная сила носит разО
рушительный характер, вызывая тревожность при
ее осознании и депрессию при ее подавлении. ВтоО
рая фундаментальная истина заключается в том, что
прежние стили поведения, которые сдерживали таО
кого рода внутренние импульсы, в тяжелые времена
сопровождаются усилением тревоги и меньшей эфО
фективностью. Смена работы или сексуального парО
