плане человека. Он был толст, но не здоровой полнотой зажиточного горожанина: его тело
было одутловатым и рыхлым. Лицо с висящими щеками и подбородком, синяки под
глазами, сами глазки-щелочки, и весь он был как будто мокрый или намасленный,
непрерывно вытирающий лоб и лицо платком.
Сравняв счет с Смитсеном, королева наконец-то села, позволяя сесть и застоявшимся
парламентариям.
Место монарха, или, как она едко называла его про себя, насест для королевы, было
маленьким, жестким и неудобным. Видимо, чтобы монарх, общающийся с дворянством,
не забывал о том, что расслабляться и терять бдительность нельзя.
Пока спикер оглашал повестку дня и порядок выступления, она изрядно заскучала.
Никогда она не думала, что смещение монарха – такое обыденное и нудное дело. Но вот на
трибуну поднялся премьер-министр Северян. Достал блокнот, немного нервно протер
очки, и начал:
- Уважаемые коллеги, уважаемые парламентарии, Ваше Величество! Мы все видим, в
какой непростой ситуации находится сейчас наша страна! Производство и потребление
падает, люди теряют рабочие места, они задыхаются от налогов. По статистике, в этом
году количество нищих выросло на 12%, беспризорников – на 7%, оставляемых в
роддомах детей – на 7%. Социальные кухни при храмах и божественных комплексах
испытывают острую нехватку продуктов и не могут накормить всех нуждающихся, потому
что число их увеличивается.
Из 50 миллионов наших граждан за последний год почти 3 миллиона живут за чертой
бедности, в основном это маленькие провинциальные городки и деревни! Беднота уходит
в крупные города искать лучшей доли, но при этом увеличивает социальную нагрузку в
самих городах. Увеличилось на 38% количество тяжких и особо тяжких преступлений, а
воровство увеличилось почти вдвое!
Народ бунтует, требует снижения налогового бремени, улучшения помощи населению!
Он перевел дыхание и снова наклонился к микрофону:
- И, к сожалению, все чаще эти угрозы и недовольство выливаются на королевскую семью
и лично вас, Ваше Величество! Люди считают, что вы живете в недопустимой роскоши,
что ваша семья слишком много покупает и тратит. Народные парламентарии,
представители бунтующих, предлагают переформировать систему управления
государством, и сделать парламент не только аристократическим, но и представительским
от нетитулованных граждан, с возможностью формировать кабинет министров и
дворянами, и простыми гражданами.
- Также…, - тут он запнулся и глянул вверх, на Смитсена, - должность премьер-министра
должна быть выборной без социальных барьеров, и часть обязанностей королевы, которые
вы несете с большим трудом и, как видно из ситуации, не всегда из-за сильной
загруженности можете справиться с ними, должна перейти к нему.
Он замолчал и со страхом посмотрел на королеву.
- О каких обязанностях идет речь? - ласково спросила Ирина.
- Утверждение бюджета, финансовой политики, назначение министров, управление
армией, налоговыми органами, …
- То есть, - все так же ласково спросила королева, - вы любезно предлагаете мне снять все
обязанности по управлению государством, оставить только декоративные и
представительские функции, а фактическое место главы государства уступить премьер-
министру?
Замысел Смитсена стал ясен. Урод явно хотел пробиться в премьеры. Но вот зачем все
это? И она еще раз внимательно глянула на него, пока премьер собирался с силами для
ответа. Непонятно. Власти у него и так чуть ли не больше, чем у нее. Министры и
аристократы и так либо куплены, либо запуганы. В чем смысл?
- Д-да, - наконец-то ответил Северян и умоляюще глянул на королеву, так, что ей бы
непременно стало его жалко, если б он не был предателем. Хотя где-то она его даже
понимала. Что такое долг вассала перед монархом и перед родиной против счастья
любимого человека? Если б с ее детьми или со Светиком случилось что-то непоправимое, то что могла бы она сделать, на что пойти, чтобы это исправить? Не дай Боги оказаться
перед таким выбором.
- И что, - королева нарочито благожелательно оглядела напряженно взирающих на нее
подданных, - все эти… свежие предложения поддерживают? Может, проголосуем?
Господа, встаньте, пожалуйста, те, кто согласен с предложением премьера.
Очень медленно и неохотно зал стал вставать. Аристократы и высокие советники
краснели, бледнели, потели, тряслись, но вставали, как будто их сверху кто-то тянул на
невидимых ниточках. На королеву не смотрел ни один. Смитсен же с интересом
поглядывал вниз, словно отмечая в голове галочкой встающих.
Из почти сотни присутствующих сидеть осталось меньше трети.
Пока Ее Величество наблюдала за организованным предательством, она вдруг
почувствовала легкое касание. Как будто кто-то набросил на нее сверху мягкую и почти
невесомую сетку. Невольно дернувшись, она даже заметила переливчатое свечение нитей, как будто от бензиновой пленки на поверхности воды. Нить от сетки тянулась к Смитсену, и он, не мигая, глядел на нее, делая при этом движение рукой, будто закручивая бутылку.
Затылок начало жечь, а глаза заслезились. Она, конечно, могла бы снять с себя проклятие
одним вплеском силы, но тогда приступ начался бы прямо здесь. И она терпела, чувствуя, как острые нити сетки до боли стягивают ее тело, заставляя где-то внутри зарождаться
судорогам, пока не сработала защита королевской ложи, сетка не полыхнула, а ведьмак не
отлетел к стенке ложи от отдачи. Услышавшие стук повернули головы вверх и быстро
опустили их обратно. Да уж, знатно он их запугал.
- Я поняла вас, господа, - сказала она с улыбкой. – Можете садиться.
- Каково ваше решение? – спросил премьер с натугой.
- Я еще не знаю, - отмахнулась королева. – Сами понимаете, господа, решение очень
серьезное, мне нужно подумать несколько дней, условия прописать, посоветоваться с
семьей, с юристами. Давайте соберемся через неделю в это же время, и я вам его озвучу?
Северян покосился наверх, и Ирина-Иоанна краем глаза увидела, как поднявшийся
Смитсен кивнул ему.
- Конечно, Ваше Величество, пусть так и будет, - засуетился он. – Тогда заседание можно
объявлять закрытым?
- Постойте, - повелела Ее Величество. – Я не услышала альтернативы. Что будет, если я не
проявлю, как вы сказали, здравомыслие и добрую волю, и откажусь?
В зале установилась мертвая тишина. И вдруг несколько человек, из тех, кто не поднялся, захлопали. Пусть их аплодисменты прозвучали не очень внушительно в огромном
полупустом зале. Но на сердце стало как-то легче, ведь даже маленькая поддержка спасает
от отчаяния.
- Эээ… Ваше Величество, вы же разумная женшина, - заблеял окончательно потерявшийся
Северян. – Народ разгневан, может произойти что угодно.
- Понятно, - улыбнулась она. – Значит, либо отход от управления государством, либо
переворот. А в живых меня и детей оставлять планируется?
- Ну что вы такое говорите, Ваше Величество, - почти натурально возмутился премьер.
- Понятно, - произнесла она еще раз. – Ну, тогда я буду думать. Благодарю всех за встречу, это было очень…познавательно.
И она встала и вышла, ощущая на себе все эмоции зала – страх, жалость, раздражение, восхищение и угрозу, исходящую от приятного человека, стоящего на галерке.
- Ваше Величество, - позвал мрачно идущий позади мчащейся к дворцу королевы
Стрелковский. Телохранители профессионально чуть подотстали, давая им возможность
поговорить. – Ваше Величество, так я распоряжаюсь об отъезде?
Она остановилась и взглянула на него, и в глазах ее было столько злости и решимости, что
его будто впечатало в стену.
- Нет, Игорек, мы еще повоюем, - в голосе ее слышались какие-то даже безумные нотки, как у командира последнего гарнизона перед решающей битвой с многократно
превосходящими силами противника. Начальник разведуправления с тревогой посмотрел
на свою королеву. Её болезненный азарт ни к чему хорошему привести не мог, но Ирина
явно решила поставить все на победу. – Собери мне через три часа тех, в ком ты уверен.
Неважно, пусть это будет не министр, а третий помощник секретаря министра. Мне
нужны единомышленники, которые не продались. Да, тем, кто далеко, не звони, вдруг
прослушивается. Хотя … извини, не мне тебя учить.
- Они дали вам неделю, Ваше Величество, - напомнил он.
- Ну и что? Сдаться, позволить связать руки и всю жизнь проработать церемониальной
куклой? Неееет, мы еще повоюем, - она снова пошла вперед, и только нервные
подергивания плеч, как у разгоряченной лошади, и взмахи ее платиновых волос
показывали накал ее нервозности. – Зато все маски уже сброшены. Теперь мы знаем врага
