плане требований к типу энергий, и тому есть причина. Например, энергия огня в рунном контуре крайне существенно подавляет вероятность срабатывания эффектов, например, воды, которые заложены в рунах. Местные же лишены подобной радости, а в цепочке придётся полностью просчитывать все взаимодействия, ведь нейтральная энергия равнозначно хорошо подходит для всего и ничего не подавляет. Подобные сложности волшебникам не особо и нужны, ведь они могут колдовать и без этого, а как следствие — отсутствие необходимости развивать это дело.
Но всё это не отменяет того, что я обязательно буду изучать местное колдовство. Крупицы знаний и навыков осколков точно помогут мне если не изобрести что-то новое, то может быть узреть то, что местные упустили, пусть и не из-за невежества, а из отсутствия необходимости «смотреть»?
***
Обеденное время — чудная пора «столкновений» и совершенно, абсолютно неожиданных встреч. Конечно же я иронизирую, но то, как порой враждующие ученики смотрят друг на друга, встречаясь в коридорах, это, конечно, м-да.
На этот раз мне пришлось добираться до большого зала не в компании других ребят с факультета, а вместе с теми, кто присутствовали на Древних Рунах. Ученики с факультета воронов держались обособленно как на занятии, так и после. Дафна быстренько собрала свои книжки и, помня моё к ним внимание, малодушно сбежала от греха подальше. В итоге весь путь я проделал, по сути, в компании изрядно спешащей Гермионы.
— Извини, что раньше не подошла, — говорила Гермиона, пока мы шли.
— Да ничего страшного.
— Я даже не знала, что ты уже очнулся. А потом эти дементоры в поезде, распределение, только на котором узнала, что ты очнулся, профессор МакГонагалл сказала, когда я заверяла утром после пира расписание, что ты очнулся вполне самостоятельным, а не младенцем, как все боялись, а потом учёба эта, расписание, предметы один за одним до самого вечера…
Гермиона ускорила темп своего рассказа. Если мне не изменяет память уже этой жизни, то так она себя вела, когда волновалась или была, наоборот, на подъёме. Под монолог девочки мы добрались до дверей Большого Зала, где группы учеников сливались в один поток.
— Проще говоря, ни ты, ни я не знаем, с чего вообще начать, — покивал я, когда мы, наконец, зашли в Большой Зал вместе с потоком других ребят. — Тогда, давай всё по-простому. Как-то так совпал момент моего пробуждения, что все возможности знакомиться пропали.
Развернувшись к Гермионе, что тут же остановилась, протянул руку.
— Гектор Грейнджер, твой брат.
Глупо моргнув один раз, Гермиона тряхнула копной непослушных, но уложенных в подобие причёски волос и пожала руку.
— Гермиона Грейнджер, твоя сестра. Старшая, между прочим, — слабо улыбнулась она.
— Пошли за наш стол, поговорим. Старшая, — ухмылку я не скрывал.
— Разве это не так?
Сев за свободное место рядом друг с другом и тут же получив пустые тарелки со столовыми приборами, начали накладывать нечто мясное и гарниры с общих тарелок, поданных «в стол» — нечастая манера сервировки, ведь обычно порции индивидуальны. Ребята с моего факультета не придали особого значения тому, что за столом сидит гриффиндорка, ведь к нам порою захаживают гости с других факультетов.
— Ну, несмотря на моё прошлое состояние, я всё помню.
Гермиона посмотрела на меня с очевидным сомнением не только во взгляде, но и в выражении лица в целом.
— Не веришь? Я вот помню, как в пять лет ты услышала где-то, что ещё слишком маленькая для использования ругательств.
Сестра уставилась на меня с сомнением и неверием, а садящиеся за стол коллеги по факультету старались подвинуться поближе под предлогом наполнения своих тарелок блюдами из общих.
— Где-то месяца два ты этаким важным пушистым хомяком ходила по дому, и если родители не видели, вставляла крепкое словцо с поводом и без, — я действительно это помнил. — И с каждым, абсолютно с каждым словом ты становилась всё более важной и «взрослой». Пока мама не применила к тебе воспитательного ремня.
— Точно! Вспомнила, — просияла Гермиона, но тут же уставилась на меня осуждающе. — Мог бы и другое что вспомнить.
— Ага, как ты прятала от родителей «взрослые» книги в моей комнате? — доброжелательно ухмыльнулся я. — Или, как в девять лет устроила мне, учитывая моё состояние, трёхчасовую лекцию-репетицию собственной речи о том, что я «неправильный» больной и болею не по книжке?
— Ой, всё, я поняла, хватит, — с лёгкой улыбкой Гермиона вскинула руки в защитном жесте, держа в одной из них вилку. — А ты… Ты…
— А вот и нечего сказать, — подытожил я, отпив тыквенного сока из стакана. — До выздоровления я делал всего несколько вещей. Смотрел в стену, чертил или рисовал, писал неведомые формулы и ходил по нужде.
— Да… — куда более понуро кивнула сестра, начав как-то неловко колупаться в тарелке с едой.
Ученикам же вокруг, что говорится, респект и уважение, ведь несмотря на любопытство, они не нарушали личного пространства и не лезли с вопросами прямо вот сейчас.
Без особого аппетита съев обед, Гермиона неловко крутила кружку с соком в руках.
— Очень неловко получилось. Я имею в виду, летом. Мне нужно было вместе с родителями тебя встретить. Но самые оптимистичные прогнозы мадам Помфри говорили, что ты будешь болен ещё полгода минимум. Вот я и решила, что будет здорово встретить тебя под Рождество в больничном крыле. И не очень здорово, если ты бы оказался психологически и по навыкам слегка…
— Недоразвит?
Взглянув мне в глаза и не увидев там никакой насмешки или издёвки, Гермиона кивнула. Ну, а что? Может быть и жизненного опыта у меня не так уж и много, ведь осколки крайне неполноценны в этом плане, но мне и не «чистых» тринадцать лет, чтобы обижаться на пустяки.
— Да, — кивнула сестра.
Словно очнувшись, она осмотрелась вокруг и заметила, что ученики-то уже начали покидать большой зал. Да, обеденный перерыв — он долгий самый, но время, как ни крути, не резиновое.
— Нам, пожалуй, нужно бежать. Кстати, не обижайся на родителей, что они перестали посещать тебя, пока ты был в больничном крыле. Я читала, что магглам крайне тяжело находиться в местах скопления активно колдующих волшебников. Они начинают психологически искать повод туда не возвращаться.
На это я кивнул и быстро допил оставшийся сок. В принципе, подобное наблюдалось и в некоторых кусочках воспоминаний осколков. Взять хотя бы того же эльфа. Около двадцати лет он преподавал в Имперской Академии Волшебства, что была в столице. Вокруг неё была своеобразная зона отчуждения, образовавшаяся сама собой — обычным людям было просто некомфортно находиться рядом. Жаль, как же жаль, что этих воспоминаний у меня почти нет, лишь десяток смутных образов.
— Ты всё время в такой спешке, суматохе, бегаешь туда-сюда, — подметил я, так же вставая из-за стола.
— Я взяла все дополнительные предметы. Даже хорошо, что из-за дементоров изменили расписание, сделав его довольно
