свои секреты. Как он получил пулевые ранения? Люди, за чью смерть ему платили,
иногда стреляли в ответ. Откуда взялись бледные шрамы на его спине? Он был в
плену в течение одного месяца у террористов, где его пытали. Как он приобрел плохо
зажившие порезы на запястьях? Он почти вырвал свои руки, пытаясь освободиться от
наручников, которыми его сковывали. Конечно, эти шрамы ничего не значили для
него. У него они были; они зажили. Его шрамы придавали ему флёр таинственности и
опасности в Преисподней. Раны, что имели для него значение, принадлежали руке
Сорена. Кингсли сожалел только об одном, что за тот год, в роли любовника Сорена,
невзирая на то, как бы жестоко Сорен не избивал и не пытал его, у него совершенно не
осталось шрамов от их времяпровождения. По крайней мере, ни одного, который было
бы видно.
- Я должен идти, - сказал Сорен. - Уже поздно. Я слушаю исповеди завтра утром.
И я хочу помолиться о твоей теории, теории отца Кристиана.
- Молись обо всем, о чем захочешь. Я уверен, в этом что-то есть. Хотя бы то, что
известно о нашей фотографии, знаешь, говорит о том, что это мог быть только ученик.
Или один из священников.
- Ты так говоришь, и ты можешь быть прав. Спокойной ночи. - Сорен лишь на
мгновение встретился с ним взглядом. - Запри двери.
- Я никогда не запираю двери, - напомнил ему Кингсли, когда Сорен начал
уходить.
- Я знаю, и поэтому из твоего офиса пропало досье Элеонор.
- Я никогда не запираю двери по причине. Если обнаружится, что я боюсь этого
города, то мне придется начать бояться этого города. Все знают, что я не запираю
двери, и это пугает их больше, чем любые силы безопасности в мире не смогли бы.
Сорен направил на него строгий взгляд.
- Речь идет не о твоем имидже, Кингсли. Речь о твоей безопасности. Делай, как я
говорю.
Кингсли сделал несколько шагов в сторону Сорена.
- Я не отвечаю больше перед тобой. Я бы продал то, что осталось от моей души
за еще одну ночь с тобой. Но пока ты не решишь снять этот твой чертов воротничок и
принять право собственности надо мной и делать со мной то, что ты делал раньше… -
Кингсли замолчал и вздохнул, надеясь отчасти приглушить свой гнев.
185
Принц. Тиффани Райз.
Только Сорен когда-либо осмеливался указывать ему, что делать. Даже его
Джульетта не позволяла себе такой вольности.
- Я не буду подчиняться твоим приказам, пока ты не заработал право давать их
мне снова. Теперь ты должен идти. И я обязательно оставлю дверь незапертой.
- Как ты дожил до своих лет до сих пор остается за гранью моего воображения.
- Твое воображение исчезло, когда исчезла твоя писательница. Может, тебе стоит
пойти забрать ее у ее нового богатого молодого любовника.
- У меня отличное воображение.
Сорен встал лицом к лицу с Кингсли, который прекрасно знал, что священник
сделал это просто, чтобы подчеркнуть четыре дюйма разницы в их росте. Мужчина
был настоящей задницей, невыносимо высокомерной задницей.
- Я сейчас воображаю несколько креативных способов причинить тебе
чрезвычайное количество боли.
Кингсли поднял подбородок. Считанные сантиметры отделяли их лица.
- Хватит флиртовать. Ты же знаешь, у нас нет на это времени.
- Я не флиртовал. От той боли, что я бы причинил тебе сейчас, получил бы
удовольствие только один из нас.
- Только один из нас, как и всегда.
- Не смеши меня. Ты умолял об этом. Ночь за ночью, ты молил об этом.
- Конечно, молил. Боль - это единственный известный тебе способ проявлять
любовь.
- Это не единственный известный мне способ проявлять любовь. Это
единственный способ, который я выбрал для тебя. Ты появился в школе Святого
Игнатия и решил стать королем школы. Кто-то должен был превратить тебя в
маленького принца, кем ты на самом деле являлся.
- Не таким уж и маленьким. Я думаю, мы достаточно хорошо подходили друг
другу в одной определенной области.
- Твое высокомерие, Кингсли, выходило и выходит за рамки всего, что я когда-
либо видел в своей жизни.
- Все, что ты когда-либо видел помимо твоего собственного отражения, ты
имеешь в виду.
- Ты пытаешься затеять со мной ссору. Это не сработает.
186
Принц. Тиффани Райз.
- Это уже сработало. Ты уже угрожал причинить мне телесные увечья. Я уже
возбужден. Думаю, это уместно назвать одной из наших типичных ссор.
- Я ухожу.
- Доброй ночи, сэр.
Сорен открыл дверь спальни и остановился на пороге. Кингсли смотрел и ждал.
Руки его дрожали по причине, которой он не понимал, поэтому он засунул их в задние
карманы брюк, подняв подбородок и уставившись на Сорена.
- Что-то забыл?
Положив руку на дверную ручку, Сорен повернулся к нему.
– Ты действительно думал тогда, что Господь не хотел иметь с нами ничего
общего?
Кингсли тихо рассмеялся.
- Глупо брошенная фраза. Если бы я знал, что она так сильно ранит тебя… я все
равно бы ее сказал.
Теперь Сорен рассмеялся и покачал головой.
- Мне нужно было поверить в то, что Бог свел нас вместе.
Кингсли тяжело выдохнул.
– Пожалуй, он так и сделал. У него было чутье в отношении тебя и меня. Господь
свел нас. Только когда мы были вместе, я думаю, он старался не смотреть.
Сорен кивнул.
- Не могу винить Его за это.
Улыбаясь, Кингсли вынул руки из задних карманов и подошел к Сорену. Взял
его запястье и разжал пальцы. В его ладонь он положил крошечный крестик на
разорванной серебряной цепочке. Сорен уставился на крестик в своей руке, крестик,
что Кингсли успел сорвать с его шеи в ночь, когда они впервые занимались любовью.
Время остановилось. Миру пришел конец. Никто не заметил этого, кроме Кинга.
Потянувшись к шее, Сорен сорвал с себя воротничок. Он шагнул обратно в спальню
Кингсли и запер за собой дверь.
Господь закрыл глаза.
187
Принц. Тиффани Райз.
Глава 24
Юг
Уесли сделал глубокий вдох, позволяя себе потерять голову от того, что момент,
которого он ждал, молился, вожделел и мечтал, наступил.
Прямо сейчас.
Он выдохнул, отпуская свои страхи. Глубокое и прочное спокойствие поселилось
в его существе. Это была Нора, его Нора. Женщина, которую он любил, да. Но более
того, она была его лучшим другом. Он доверял ей, хотя и не мог сказать почему.
Никто в мире не заставлял его чувствовать себя более комфортно. Он достаточно
долго ждал. Они оба ждали.
Уесли приблизил рот к ее губам, и она подалась к нему навстречу. Теплый… ее
рот был таким теплым... он любил тепло ее тела. Однажды, она заявила, что является
медицинской аномалией. Ее естественной температурой тела, даже в здоровом
состоянии была тридцать-семь и пять, а не типичной тридцать-шесть и шесть. Она
говорила, что это служило доказательством того, что она была горячее других женщин
– в буквальном смысле. Но это была не шутка. Ее кожа горела на ощупь. И сегодня, он
хотел быть поглощен ее огнем.
Ее язык толкнулся в его рот, но Уесли толкнул его обратно, не желая торопить
момент. Он любил Нору в течение трех лет, он жил ею. И теперь Уес собирался
потерять с ней свою девственность. Нет, не потерять… подарить.
- Ты уверен? - прошептала она ему на ухо, когда он опрокинул ее на стол в
центре беседки, среди еще горящих вокруг них свечей.
- Уверен больше, чем я когда-либо был в своей жизни.
Нора обвила руками его спину и притянула парня ближе. Да, вот что ему
требовалось больше всего. Уверенность, что дарили ее руки.
- Хорошо. Я здесь, Уес. Я никуда не уйду.
Лишенный дара речи, он кивнул, желая выразить то, как ее слова заставляли его
чувствовать себя. Ему хотелось владеть словом, как она. Когда ему нужно было
написать эссе на урок, он всегда шел к ней за помощью. “Я хочу это сказать, но не
знаю как”, - говорил он ей, и она брала его неуклюжие попытки согласовать свои
мысли и обращала их в красивые предложения, краткие и мощные. Сейчас он
нуждался в ней, чтобы помочь ему высказать, как сильно он хотел ее, но не только в
сексуальном плане. И как он ее любил, и не просто в какой-то тупой открытко-
188
Принц. Тиффани Райз.
поздравительной манере. И он хотел сказать ей, что он никогда не хотел сделать ей
больно, таким способом, как делал Сорен. Или кто-либо другой.
- Все нормально, Уес. Не бойся. - Нора провела руками вдоль его рук. - Просто
