его практически бессмертными.
Среди охотников упорно гуляла легенда о стаде горных баранов, спрыгнувших с обрыва
высотой в километр, разбившихся внизу почти в отбивные, а через пару часов
восстановившихся и мирно пасшихся на лугу. Поэтому шкура шла на доспехи, а все
остальное, включая фекалии, шло на различные лечебные микстуры, элексиры и прочие
лекарские штуки.
Почему не добывать этот лишайник напрямую, спросите вы? Потому что исключительно в
бараньем желудке он как-то так ферментировался, что и придавало баранам неуязвимость.
Что не мешало им мирно помирать от старости. Но после естественной смерти волшебные
бараньи свойства волшебным же образом испарялись, поэтому туши их годились разве что
на еду. И то, на любителя, ибо жилисты были они исключительно.
Поймать или загнать барана ввиду его исключительной же прыгучести куда труднее, чем
подстрелить. Били барана в ноздрю или в глаз. Но лучше в ноздрю, так как глаз портился, а значит, охотники получали меньше на пяток золотых. Учитывая, что в глаз попасть
ничуть не легче, чем в ноздрю, в охотники шли только самые меткие, выносливые и
охочие до золота. И не каждой команде за всю жизнь удавалось убить снежного барана.
Часто охотники так и перебивались всю жизнь дичью поменьше и попроще.
Счастливчикам же, убившим барана, истово завидовали, их имена передавались из уст в
уста, обрастая легендами и становясь сказаниями.
Горе-охотник поднял руку, чтобы убрать пот с лица…и упал, покатился вниз по склону.
Гора заходила ходуном, тут и там змеились трещины. Вдруг все затихло. Плишка,
пролетевший вниз не менее полукилометра, медленно, в оглушающей тишине, приходил в
себя. Раздался топот сотен копыт, и, огибая охотника, вниз пронеслось стадо снежных
баранов. Но Плишка даже не подумал дернуться к ружью. Он широко открытыми глазами,
будто в каком-то трансе наблюдал, как вершина горы, на которой сбоку была и стоянка его
товарищей, где метались и кричали в ужасе люди, бегущие к нему, медленно и с
ужасающим гулом сползает вниз. Линия разлома проходила аккурат там, где он стоял
несколько минут назад. Огромная скальная масса с покрывающими ее ледниками и
снегом, все ускоряясь, скатывалась вниз, пока не рухнула с оглушающим грохотом,
взметнув фонтаны камней и снега. С гор вокруг побежали лавины, снег под Плишкой тоже
дрогнул и покатился вниз, увлекая охотника за собой.
Когда он вновь очнулся, он лежал почти у подножия горы, каким-то чудом оставшись
живым. С гор продолжали сползать массивные языки снега и ледников, сыпаться камни.
Речка, питавшая долину, была перекрыта полуторакилометровым скальным осколком,
бывшим когда-то пиком горы. Плишка поднял глаза на саму гору…и побежал, хромая,
вниз по склону, попискивая, как загоняемый заяц, чувствуя, как еще немного – и вонзятся
в спину длинные когти, поднимут, разорвут и разворотят. И было чего бояться. Над
срезанным пиком играли, потягивались, взымали в небо и просыпались десятки давно
исчезнувших ящеров – белых драконов.
Через три недели голодный и оборванный Плишка добрался до родной деревни.
Деревенский голова, серьезный и обстоятельный мужик, выслушал рассказ чуть не
двинувшегося от увиденного парня и отправил его к матери – откармливаться и
отмываться. Строго-настрого велел молчать об увиденном, убила охотников лавина и все
тут. Не бывать парню охотником, зато дурь из головы выбита надежно, будет
крестьянствовать и мечтать о легком богатстве перестанет. Жаль, конечно, погибших, у
многих остались дома, хозяйства, да всяко без хозяев не останутся, приедут родственники, заселят. Чуть позже голова сам собрался, не доверив гонцу, с новостями к владетельному
барону. Пробуждение белых драконов было не тем слухом, о котором можно было бы
промолчать.
Люк Кембритч
Начало августа, Иоаннесбург
Глава разведки парламентской республики Рудлог, она же Красное поле, в первый раз на
памяти Люка Кембритча проявлял признаки волнения. Черный, как смоль, с оливковым
лицом и большими миндалевидными глазами, он скорее был похож на какого-то
тидусского актера, чем на главу спецслужбы. Лицо его всегда выражало дружелюбие и
уважение к собеседнику, губы были сложены в полуулыбку, а глаза так и светились
вселенской добротой. Многие обманывались, но не Люк. Лорд Кембритч видел своего
начальника в деле и знал, что он, не моргнув глазом, отдаст приказ закопать живьем
любого, если это нужно будет государству.
Начальник разведки Майло Тандаджи был обладателем уникального ума, что и позволило
ему из иммигранта и простого клерка вырасти до нынешнего положения. Немало
поспособствовала этому и революция. Останки его предшественника мирно гнили на
Северном кладбище, что было, по мнению Люка, очевиднейшим свидетельством его,
предшественника, профессиональной непригодности.
Кабинет, в котором Люк находился не первый раз, был расположен в зеленом крыле
бывшего королевского дворца, ныне дворце правительства, и представлял собой апогей
организованного хаоса. Каждый вошедший терялся среди обилия бумаг, карт,
записок, схем, прикрепленных на стены, лежащих на полу и на стульях. Однако
эффективности работы Майло это никак не мешало – казалось, что для него система
расположения всего этого хлама вполне понятна и организована (впрочем, за некоторые
бумаги из этого «хлама» главы разведок иностранных государств печень бы пожертвовали
и обе почки).
Приглашение от Майло пришло к Люку с утра. В нем начальник любезным образом
сообщал, что когда у лорда Кембритча найдется время, он хотел бы его видеть. У
Тандаджи было странная страсть кокетничать, смешанная с язвительностью. Поэтому по
факту это означало, что Люку надо спешно поднимать свою задницу и мчаться в
Управление госбезопасности так быстро, как возможно. Не забыв уничтожить послание,
конечно. Слуги во все времена были любопытны и болтливы, а чем меньше людей знало о
том, что Люк сотрудничает с Зеленым Крылом, тем было лучше. Самим людям.
У выезда из дома он остановился у сторожки, опустил стекло, подозвал охранника.
- Борис, ты запомнил номер машины наших вчерашних гостий?
- А то! – обиделся охранник. - Я и права помню.
- Раздобудь-ка мне информацию о них. Кто родственники, где работают-учатся, где живут, с кем встречаются. Ну, учить тебя не надо, сам все знаешь.
- Сделаю, лорд Кембритч
Крутя руль, Люк вспоминал вчерашнее утро. Он так и не вышел проводить гостий, хоть
это было верхом пренебрежительности. Просто ему, 35-летнему прожигателю жизни,
который видел на своем веку немало неприятных ситуаций, было чудовищно неловко. Он
будто подглядел момент обнажения такого сокровенного горя, которому свидетелем не
должен был быть ни один человек. Он и пошел-то за девушкой, потому что испугался, что
она заблудится с непривычки, так как поле шло под уклон и уже в нескольких сотнях
метров дома видно не было. Потом потерял ее, наткнулся уже на лежащую и плачущую,
похожую на девочку в этих своих маечке и трусиках. Скрюченное тело на голой земле, в
измятых колосьях не вызывало никакого эротического чувства, только жалость и
неловкость, будто он подсматривает за чем-то непристойным. И он вряд ли бы открылся, но что-то толкнуло его остановить ее вытье, как у собаки с перебитым позвоночником.
Хотя и заработал за это взгляд прозрачных серых глаз, способный заморозить даже вулкан.
Лицо Марины было ему незнакомо, но поведение вызывало много вопросов, а больше,
чем машины и скорость, Люк Кембритч любил загадки. Нерешенная загадка мучила его
днем и ночью, как зуд в труднодоступном месте, мешала заснуть, заставляя работать мозг
и упорно искать решение. Зуд по этой загадке начался еще вчера, сразу после отъезда
девушек. Промучившись день и ночь, поняв, что ему не хватает информации, он и решил
доверить сбор ее профессионалу.
Люк, опираясь на трость, дошел до кабинета начальника, постучал и зашел внутрь. Майло
жестом показал ему садиться. Сам он что-то писал, и, удивительное дело, в периодически
нетерпеливо постукивал карандашом по столу и поглядывал на дверь. Но вот она
открылась и сзади раздались шаги. Люк повернул голову и мысленно присвистнул. Дело
обещало быть не просто интересным, а ОЧЕНЬ интересным. В кресло у окна опустился
премьер-министр Минкен, поприветствовавший лорда Кембритча легким кивком.
- Прежде всего, - заговорил премьер, - я вынужден просить всех присутствующих не
упоминать об этом разговоре нигде и никогда.
Это было излишне, но Люк и Тандаджи кивнули, подтверждая, что услышали.
- Лорд Кембритч, господин Тандаджи рекомендовал вас как крайне молчаливого человека, специализирующегося на особо щекотливых делах.
