депортируемыми, пока я буду тусить в северной части штата, отбывая срок за участие в
заговоре и растление малолетних?
─ Я думал, что мы могли бы перебраться в Детройт. Быть поближе к твоей семье.
Экономика пошла в рост. Кроме того, это место, куда я подал заявление в художественную
школу.
─ Ты, что? ─ визжу я, ползя через небрежно сброшенное покрывало, к краю кровати.
Все что я могла видеть это его ноги, его голову и тело исчезающее под ним.
─ Какого черта? Ох, вот оно! ─ говорит Мози, с гордостью доставая коробочку. Он уже
на коленях, а моя голова свисает с боковой части кровати над ним.
─ Но мы даже не занимались сексом, ─ шепчу я сквозь туман недоверия.
─ Иииииииии, мы и не должны были этого делать. Я имею в виду пока. Ты разве
никогда не ходила в церковь?
─ Ага. Точно.
Кольцо было из тех, что изготавливают в ручную мастера высшего класса. Простая
полоска матового золота, инкрустированная темным, красным гранатом. Я моментально
поняла, что он приложил руку к его дизайну.
─ Полагается, мы должны воссоединиться с твоей сестрой, которую ты не видел
пятнадцать лет. Вырезать твою почку с помощью какого-то наркобарона, с которым возможно
она по прежнему захочет жить, когда поправится. Ты центр медиа шторма и возможно наши
жизни в опасности. У нас никогда не было секса, потому что мы оба до смерти боимся
испоганить нашу дружбу. И ты появляешься с кольцом?
Мози тепло улыбается, кивая головой. И вот он снова веселится над тем, что я говорю
или делаю. Он берет мою руку и держит в своей руке.
─ Лана, я абсолютно искренен. Я хочу быть с тобой.
─ Я рада, что тебе кажется это забавным, потому что на самом деле я сбита с толку и
напугана. В любом случае, когда ты, черт возьми, успел достать его? ─ я уставилась на кольцо, словно в нем есть скрытый мотив.
─ На tianguis en el zócalo (передвижной рынок), ─ говорит он, продолжая улыбаться.
─ Что?
─ Просто шучу ─ оно у меня уже какое-то время. Прошлой ночью, когда я ушел
рисовать, я чувствовал что по-настоящему облажался. Я искал правильное место и затем начал
размышлять о том, что эти последние недели должны были быть худшими в моей жизни. Но
благодаря тому, что я был с тобой, все ощущалось как приключение.
─ Так ты хочешь надеть мне кольцо, потому что это оказалось приятным
времяпровождением? Экстренное сообщение. Я не всегда такая веселая.
─ Знаю, что не всегда. Ты боль в моей заднице. Но с этого момента я не хочу делать не
единой вещи без тебя рядом со мной. Потому что ты все вокруг делаешь лучше, Лана. Ты
заставляешь меня наслаждаться жизнью.
─ Это шутка или тактический ход? Ты действительно делаешь мне предложение? Есть
более легкий способ получить грин-карту, Мо.
Мози отклоняется назад, словно потрясен моей реакцией.
─ Я, блять, раскрываю перед тобой свое сердце, а ты ─ что ты хочешь, чтобы я сделал?
Перерезал свои вены, чтобы доказать что я не шучу. Я хочу быть с тобой. Я не хочу, чтобы ты
была моей девушкой. Я хочу тебя навсегда.
─ Он встает с пола, ставит меня на колени на кровати, а затем обнимает. Я вдыхаю
аромат, который так дорог мне и который заставляет мою кровь с такой скоростью нестись по
моим венам к сердцу, что оно скачет, как скаковая лошадь, вылетевшая из стартовых ворот.
─ Вот, ─ говорит Мози, дотягиваясь до кармана. Он достает свой телефон и
пробегается по нему, пока не находит то, что хочет. Переписка с моим папой, датированная
более неделей назад.
С нашим благословением, сынок. Конечно! Там никогда никого не было кроме тебя.
На самом деле в переводе это звучит ни так замечательно, папа. Спасибо, - думаю я.
Мои глаза снова влажные от слез, когда я представляю своего папу взволновано
печатающего, вероятно одним пальцем, как я видела, он делал это, одновременно
переводящий все на русский, пока моя мама цепляется за каждое слово. Мози, скорее всего, сделал их счастливее, чем они когда-либо были. Их особо не заботит что он безработный, малообразованный или находится вне закона. Он любит их дочь так же, как они и это все что
они когда-либо хотели. Как кто-то с добрым сердцем видит сквозь шипы, легко рискует
окровавленными пальцами, ради чистейшего наслаждения сладостью, скрытой внутри фрукта.
Это была наша помолвка. Я не сказала ни «да», ни «нет», но позволила надеть мне на
палец кольцо. Я подняла руку, посмотреть на него и Мози дотянувшись, схватил мою руку. Он
мило улыбается мне и подмигивает, затем наклоняется ко мне и шепчет в ухо.
─ Спасибо, что сказала да. Знаю, ты ненавидишь, когда я прав.
Я смотрю вниз на наши руки и киваю, сморгнув слезы.
─ Я пока не сказала «да».
─ Знаю, но скажешь.
Мой настоящий страх в том, что я боюсь, что они разрубят его на кусочки до того, как у
нас появится шанс заняться любовью, не говоря уже о том, чтобы связать друг друга узами
брака. Но я вижу его улыбку и знаю, что он счастлив. Он нашел свою сестру и теперь он
получил обещание новой семьи, и, конечно же, мои родители и брат не могли не быть более
счастливыми и не признать его своим. Словно Мози их давно потерянный и любимый
ребенок.
Моя уверенность кричит ─ будь тоже счастлива, это то, что ты хотела. Моя
неуверенность говорит мне, что он выскочил с предложением, идеально выбрав время, потому
что девушка-иностранка привлечет слишком много международного внимания к тем, кто
хочет, чтобы он полностью исчез.
Полет из Мехико в Даллас занимает чуть меньше трех часов. В середине полета нам
сообщили, что Бризу уже транспортировали, так что нет никаких причин лететь в Сьюдад-
Хуарес. Я чувствую облегчение, потому что не думала что мы смогли бы выбраться из того
города живыми.
Лаура предлагает нам горячие полотенца и мятные шоколадки перед посадкой, а все
люди в черном уже начали проверять свои телефоны и пистолеты. Они надевают наушники и
обмениваются знающими кивками, пока я цепляюсь за руку Мо, как за спасательный жилет и
мы совершаем посадку на открытой воде.
В аэропорту столпотворение. Нет никакого выхода к такси. Это приезд по-
президентски, с отдельной лестницей и ревом толпы, когда Мози высовывает голову из двери.
Он бедный ребенок, превратившейся в знаменитость, красивый, говорящий на английском
языке ─ с американской девушкой. Мози ─ любимец СМИ, новый сердцеед века. Художник-
бунтарь, давно пропавший брат печально известной королевы красоты, находящейся на пороге
смерти, которая, несомненно, умрет если не его героическое отзывчивость. Как можно это не
любить? Просто дождитесь, пока они не получат обо мне все грязные детали и история станет
очень популярной.
Мы идем вниз по лестнице прямо к безумной толпе зевак. Мози тащит меня за собой,
пока репортеры изо всех сил пробиваются на раскатанный ковер, пытаясь бороться за его
внимание. Они выкрикивают вопросы, пока головорезы в костюмах ведут нас к ожидающей
нас машине с тонированными окнами. Я чувствую, как его тело напрягается и он замедляется, когда видит седан. Знаю, что он думает именно о том, о чем думаю я. За этими темными
стеклами, которые возвращают его воспоминания в тот день, когда изменилась его жизнь, возможно, находятся те самые люди вырвавшие Бризу из рук его матери и разрушившие их
семью. И ради того, чтобы спасти свою сестру, Мози должен спрятать все эти болезненные
чувства.
Я сжимаю его руку, чтобы дать ему понять, что я шаг за шагом, я на его стороне. Я
слышу его крик, даже когда он не позволяет ему вырваться. Я разделяю его боль, даже когда
ему приходиться держать ее в секрете.
─ Помни, Мо, что связь с Бризой намного важнее любой мести. Мы приехали сюда,
чтобы спасти ее, ─ тихо говорю ему я, когда мы подходим к машине. ─ А не наказать их.
─ Я знаю, но меня убивает то, что они ведут себя как герои, ─ говорит он, наклоняясь и
проводя губами по моей щеке.
Затем Мози останавливается и поворачивается к толпе. Он поднимает наши руки и
показывает мою кисть в сторону камер.
─ Она сказала ДА, ─ говорит он, одаривая их всех лукавой улыбкой. Он позирует перед
камерами, как профессионал, словно он делал это и раньше.
Нас практически затолкнули на заднее сидение седана. Мы скользим к середине
длинного, кожаного сидения, только чтобы двое головорезов окружили нас с обеих сторон.
Они едва протискиваются в машину рядом с нами.
─ Ну, по крайней мере, имеются фотографические доказательства того, что мы
приземлились, ─ бормочу я себе под нос.
─ Ага, они не убьют нас, пока не покажут нашу свадьбу на телевидение, ─ говорит
Мози и на его лице появляется улыбка.
В машине нет никого из семьи Мирамонтес, только водитель.
